Константин Бальмонт - Том 1. Стихотворения
«И Сон и Смерть равно смежают очи…»
И Сон и Смерть равно смежают очи,Кладут предел волнениям души,На смену дня приводят сумрак ночи,Дают страстям заснуть в немой тиши.
И в чьей груди еще живет стремленье,К тому свой взор склоняет Ангел Сна,Чтоб он узнал блаженство пробужденья,Чтоб за зимой к нему пришла весна.
Но кто постиг, что вечный мрак — отрада,С тем вступит Смерть в союз любви живой,И от ее внимательного взглядаК страдальцу сон нисходит гробовой.
На мотив Экклезиаста
Род проходит и снова приходит,Вновь к истокам стекаются реки,Солнце всходит и Солнце заходит,А Земля пребывает вовеки.
Веет ветер от Севера к Югу,И от Юга на Север стремится,И бежит он во мраке по кругу,Чтобы снова под Солнцем кружиться.
Суета! Что премудрость и знанье!Нам одно все века завещали:Тот, кто хочет умножить познанья,Умножает тем самым печали.
Полдень жжет ослепительным зноем,Ночь смиряет немым усыпленьем:Лучше горсть с невозбранным покоем,Чем пригоршни с трудом и томленьем.
Смех напрасен, забота сурова,И никто ничего не откроет,И ничто здесь под Солнцем не ново,Только Смерть — только Смерть успокоит!
Воскресший
Полу изломанный, разбитый,С окровавленной головой,Очнулся я на мостовой,Лучами яркими облитой.
Зачем я бросился в окно?Ценою страшного паденьяХотел купить освобожденьеОт уз, наскучивших давно.
Хотел убить змею печали,Забыть позор погибших дней…Но пять воздушных саженейМоих надежд не оправдали.
И вдруг открылось мне тогда,Что все, что сделал я, — преступно.И было Небо недоступно,И высоко, как никогда.
В себе унизив человека,Я от своей ушел стези,И вот лежал теперь в грязи,Полурастоптанный калека.
И сквозь столичный шум и гул,Сквозь этот грохот безучастный.Ко мне донесся звук неясный:Знакомый дух ко мне прильнул.
И смутный шепот, замирая,Вздыхал чуть слышно надо мной,И был тот шепот — звук роднойДавно утраченного рая: —
«Ты не исполнил свой предел,Ты захотел успокоенья,Но нужно заслужить забвеньеСамозабвеньем чистых дел.
Умри, когда отдашь ты жизниВсе то, что жизнь тебе дала,Иди сквозь мрак земного зла,К небесной радостной отчизне.
Ты обманулся сам в себеИ в той, что льет теперь рыданья, —Но это мелкие страданья.Забудь. Служи иной судьбе.
Душой отзывною страдая,Страдай за мир, живи с людьмиИ после — мой венец прими»…Так говорила тень святая.
То Смерть-владычица была,Она явилась на мгновенье,Дала мне жизни откровеньеИ прочь — до времени — ушла.
И новый, лучший день, алея,Зажегся для меня во мгле. —И прикоснувшися к земле,Я встал с могуществом Антея.
«Символ смерти, символ жизни, бьет полночный час…»
Символ смерти, символ жизни, бьет полночный час.Чтобы новый день зажегся, старый день угас.
Содрогнулась ночь в зачатьи новых бодрых сил,И заплаканные тени вышли из могил.
Лишь на краткие мгновенья мраку власть дана,Чтоб созрела возрожденья новая волна.
Каждый день поныне видим чудо из чудес,Всходит Солнце, светит миру, гонит мрак с Небес.
Мир исполнен восхищенья миллионы лет,Видя тайну превращенья тьмы в лучистый свет.
«Горящий атом, я лечу…»
Горящий атом, я лечуВ пространствах — сердцу лишь известных,Остановиться не хочу,Покорный жгучему лучу,Который жнет в полях небесныхКолосья мыслей золотыхИ с неба зерна посылает,И в этих зернах жизнь пылает,Сверканье блесток молодых,Огни для атомов мятежных,Что мчатся, так же, как и я,В туманной мгле пустынь безбрежных,В бездонных сферах Бытия.
«Да, я вижу, да, я знаю: В этой жизни счастья нет…»
Да, я вижу, да, я знаю: В этой жизни счастья нет.Счастье брезжит, как мерцанье умирающих планет.
Там в пространствах недоступных, вечно полных тишины,Ярко дышат, ярко светят Неба огненные сны.
Дышат стройные Светила, блещут только для себя,К нам невольный свет бросают, нас, безвестных, не любя.
Миллионы, мириады нескончаемых веков,Мы, отринутые, стонем, слыша звон своих оков.
Мы не знаем, где родится новой истины звезда.Нами правят два проклятья: Навсегда и Никогда.
Навсегда в пределах жизни, к мнимой смерти мы идем,И страданье нам смеется над обманчивым путем.
К нам доходит свет небесный — в час когда умрет звезда.И с живой душой обняться мы не можем никогда.
Перевоплощение
За краткий миг существованьяЯ сотни лет готов страдать,И новых — новых пыток ждатьЗа эту сладость упованья,Что в тусклой мгле небытияЗажгутся быстрою слезоюЦветы, спаленные грозою,И брызнет звонкий всплеск ручья,И сон любви, как призрак, встанет,И вновь и вновь меня обманетУлыбкой бледного лица,И крик души сквозь Вечность грянетВосторгом жгучим без конца!
«За пределы предельного…»
За пределы предельного,К безднам светлой Безбрежности!
В ненасытной мятежности,В жажде счастия цельного,
Мы, воздушные, летимИ помедлить не хотим.
И едва качаем крыльями.Все захватим, все возьмем,Жадным чувством обоймем!
Дерзкими усильямиУстремляясь к высоте,Дальше, прочь от грани тесной,
Мы домчимся в мир чудесныйК неизвестнойКрасоте!
Тишина
Есть некий час всемирного молчанья.
ТютчевЛирические поэмы 1897 — зимаВозрождение
(сонет)
Близ пышной Мексики, в пределах Аризоны,Меж рудников нашли окаменелый лес,В потухшем кратере, где скаты и уклоныБезмолвно говорят о днях былых чудес.
Пред взором пристальным ниспала мгла завес,И вот горим агат, сапфиры, халцедоны, —В тропических лучах цветущей АризоныСквозь тьму времен восстал давно отживший лес.
Он был засыпан здесь могучим слоем пыли,Стихийной вспышкой отторгнут от земли,С ее Созвездьями, горящими вдали.
Но канули века, и кратеры остыли,Скитальцы бледные владыками пришли, —И новым сном зажглись обломки давней были.
Мертвые корабли
Прежде чем душа найдет возможность постигать, и дерзнет припоминать, она должна соединиться с Безмолвным Глаголом, — и тогда для внутреннего слуха будет говорить Голос Молчания…
Из Индийской Мудрости1Между льдов затерты, спят в тиши морейОстовы немые мертвых кораблей.Ветер быстролетный, тронув паруса,Прочь спешит в испуге, мчится в небеса.Мчится — и не смеет бить дыханьем твердь,Всюду видя только — бледность, холод, смерть.Точно саркофаги, глыбистые льдыДлинною толпою встали из воды.Белый снег ложится, вьется над волной,Воздух заполняя мертвой белизной.Вьются хлопья, вьются, точно стаи птиц.Царству белой смерти нет нигде границ.Что ж вы здесь искали, выброски зыбей,Остовы немые мертвых кораблей?
2«На Полюс! На Полюс! Бежим, поспешим,И новые тайны откроем!Там, верно, есть остров — красив, недвижим,Окован пленительным зноем!
Нам скучны пределы родимых полей,Изведанных дум и желаний.Мы жаждем качанья немых кораблей,Мы жаждем далеких скитаний.
В безвестном — услада тревожной души,В туманностях манят зарницы.И сердцу рокочут приливы: „Спеши!“И дразнят свободные птицы.
Нам ветер бездомный шепнул в полусне,Что сбудутся наши надежды:Для нового Солнца, в цветущей стране,Проснувшись, откроем мы вежды.
Мы гордо раздвинем пределы Земли,Нам светит наш разум стоокий.Плывите, плывите скорей, корабли,Плывите на Полюс далекий!»
3Солнце свершаетСкучный свой путь.Что-то мешаетСердцу вздохнуть.
В море приливыШумно растут.Мирные нивыГде-то цветут.
Пенясь, про негуШепчет вода.Где-то к ночлегуГонят стада.
4Грусть утихает:С другом легко.Кто-то вздыхает —Там — далеко.
Счастлив, кто мирнойДолей живет.Кто-то в обширнойБездне плывет.
Нежная иваСпит и молчит.Где-то тоскливоЧайка кричит.
5«Мы плыли — все дальше — мы плыли,Мы плыли не день и не два.От влажной крутящейся пылиКружилась не раз голова.
Туманы клубились густые,Вставал и гудел Океан, —Как будто бы ведьмы седыеРаскинули вражеский стан.
И туча бежала за тучей,За валом мятежился вал.Встречали мы остров плавучий,Но он от очей ускользал.
И там, где из водного пленаНа миг восставали цветы,Крутилась лишь белая пена,Сверкая среди темноты.
И дерзко смеялись зарницы,Манившие миром чудес.Кружились зловещие птицыПод склепом пустынных Небес.
Буруны закрыли со стономСверканье Полярной Звезды.И вот уж с пророческим звономИдут, надвигаются льды.
Так что ж, и для нас развернулаСвой свиток седая печаль?Так, значит, и нас обманулаБогатая сказками даль?
Мы отданы белым пустыням,Мы тризну свершаем на льдах,Мы тонем, мы гаснем, мы стынемС проклятьем на бледных устах!»
6Скрипя, бежит среди валов,Гигантский гроб, скелет плавучий.В телах обманутых пловцовИссяк светильник жизни жгучей.
Огромный остов корабляВ пустыне Моря быстро мчится,Как будто где-то есть земля,К которой жадно он стремится.
За ним, скрипя, среди зыбейНесутся бешено другие,И привиденья кораблейТревожат области морские.
И шепчут волны меж собой,Что дальше их пускать не надо, —И встала белою толпойСнегов и льдистых глыб громада.
И песни им надгробной нет,Бездушен мир пустыни сонной,И только Солнца красный светГорит, как факел похоронный.
7Да легкие хлопья летают,И беззвучную сказку поют,И белые ткани сплетают,Созидают для Смерти приют.
И шепчут: «Мы — дети Эфира,Мы — любимцы немой тишины,Враги беспокойного мира,Мы — пушистые чистые сны.
Мы падаем в синее Море,Мы по воздуху молча плывем,И мчимся в безбрежном просторе,И к покою друг друга зовем.
И вечно мы, вечно летаем,И не нужно нам шума земли,Мы вьемся, бежим, пропадаем,И летаем, и таем вдали…»
Воздушно-белые
