Красноармейский фольклор - Коллектив авторов
Как мы штурмовали Чернигов
И как их бежала орда.
И темною ночью под Киев
Прошли мы, как тень, по льду
Назад мы дороги не знали,
Богунцы назад не идут!
Вперед! На панов, на Петлюру!
Со Щорсом ведь только вперед!
И зори повсюду встречали
Богунцев победный поход.
40
Хоронили Щорса
…Небо затянули
Великаны-тучи.
Сколько слез пролито
Боевых, горючих!..
Задрожало поле…
Загремели пушки…
Хоронили Щорса
На лесной опушке.
Щорса-партизана,
Щорса-командира,
Щорса-коммунара,
Нашего начдива.
И клялись мы Щорсу
Выполнить заветы:
«Истребить буржуев!»,
«Биться до победы!!!»
41
Песня про Опанасенко
Не густые тучи и осень
Над долинами легли —
Опанасенко Иосиф
Вывел конные полки.
– Запевайте, эскадроны,
Звоном сабель и копыт
Про победные знамена,
Про героику борьбы!
Вспомним грохоты и грозы,
Как в атаки нас водил
Опанасенко Иосиф,
Наш отважный командир…
Это он поднял, как знамя:
– Ставропольцы, на коней!
Партизаны шли за нами
С рыхлых пашен и полей.
И когда, как ворон черный,
Враг опутал цепью нас —
Передал Семен Буденный
Штабу сталинский приказ:
«Чтобы были наготове
Дать врагам любой ценой
В Ставрополе и в Ростове
Большевистский, жаркий бой».
И гонец летел, как ветер,
Будто приговор врагам…
Опанасенко ответил:
– Есть, товарищ командарм! —
Кони строились рядами,
И сверкали искры шпор —
Опанасенко с бойцами
Вел горячий разговор:
– Гей, ты, конница лихая,
Выше острые клинки!
Пусть запомнят Улагаи
Наши славные полки!
Чтоб узнали генералы
Наших сабель остроту,
Чтоб их кони не топтали
Пролетарскую страну.
Гей, ты, конница лихая,
Не жалей врага голов! —
И пошли на Улагая,
Сабли взявши наголо.
Не забыть нам эти грозы,
Как в атаки нас водил
Опанасенко Иосиф,
Наш отважный командир.
Мы прошли этапом долгам,
Впрах разбивши всех врагов,
От Ставрополя до Волги
И до крымских берегов.
Сквозь бесхлебные станицы,
Сквозь угрозы сыпняка
Мы прошли и на границе
Дали панам трепака.
Сколько вражеских холопов
Нами было сметено —
Гнилорыбов и Кутепов,
Виноградов и Махно.
Гнали белых от Ростова,
Дали мы большой урок
На Украине – Дроздову,
Под Воронежом – Шкуро.
К морю Врангеля прижали,
Не сошли бойцы с поста —
Банды белые погнали
От Чонгарского моста.
Много кануло, как в воду,
Многих вырвал этот бой.
Слава тем, кто за свободу
Гордо жертвовал собой.
Слава тем, кто шел за нами,
Глядя гибели в лицо.
Мы поднимем, словно знамя
Имена лихих бойцов.
Не забыть нам эти грозы,
Как в атаки нас водил
Опанасенко Иосиф,
Наш отважный командир.
Это имя боевое
Не сотрет времен пурга,
Вел он храбро за собою
Эскадроны на врага.
Пусть враги нас только тронут,
Мы докажем, кто сильней,
Мы построим эскадроны,
Снова сядем на коней.
По полям и по долинам,
Следом ленинских знамен
На врага пройдет лавиной
Пролетарский эскадрон.
И в свою седую осень,
Пылкий гнев неся в груди,
Опанасенко Иосиф
Снова будет впереди!
42
Сказ о донских богатырях, трудовых казаках Подтелкове и Кривошлыкове
Возьму в руки лютню, по серебристым струнам проведу я рукою своею
И под звуки ее воскрешу перед вами былину.
Богатырский уклад духа лучших людей, за свободу свою павших с честью в борьбе,
Для потомков вовеки прославлю.
Сзывался круг войсковой большой в январе году восемнадцатом,
Как на том на кругу власть в руках вся была все изменников,
Генералов, попов, офицеров донских, жадных до крови.
Слетались они, злые коршуны, разделить меж собою добро поровну,
Растаскать, расклевать всю советскую мощь богатырскую.
Во главе дележа сам седой генерал крылья выправил,
Каледин ему было прозвище;
Принялись делить, меж собой нелады – все ругаются.
Вдруг раздался голос казака разудалого, то младой боец слово вымолвил:
«Стой, опричнина, брось дележ по кускам, кровью смоченным;
Или мало еще нашей крови людской вами попито?
Вот прочту вам наказ я из Каменской, от лица всех бойцов,
Удалых казаков, всех бесстрашных борцов за народный покой, за свободушку.
На Дону же вся власть, как в России кругом, в руках казаков-пахарей.
Слушай, сам генерал, с бандой белой своей, со вниманием.
Ты сложи скорей без сражения смертоносное все оружие
И признай на кругу при народе честном власть народную».
Не понравилась речь казака, слишком проста была, без картинности,
Правда вся в ней наверх во всем виде всплыла потрясающем.
Тут очами сверкнул грозный князь-генерал: «Кто такой ты, казак?
Я не знаю тебя, не известен мне твой род незначущий.
Как осмелился ты речь такую держать, для царя и меня оскорбительную!
Я у власти стою атаманом донским, всем народом моим
За свою правоту, за услуги царю Доном избранным.
Моя власть не легка, и захочет народ, я поеду домой во именьице,
Средь степей Усть-Хопра на спокой для души жить побожьему».
Развернул казак богатырскую грудь сверхгвардейскую,
Распрямил свои плечи круглые, во косую сажень не вмещенные.
«Я Подтелков – казак, а мой род – вся семья, Россия – страна землеробная.
Зачем лжешь, генерал? Не народ тебе над собой ярмо в руки вкладывал.
Сам опричный царь еще исстари дал булаву тебе атаманскую,
Шкуру драть с казака без стеснения, пить народную кровь с наслаждением!»
И на этих словах вся беседа-вражда с генералом кадет прекратилася.
Не хотел Каледин власть народу отдать и свой белый погон защищал до последнего.
Но на помощь ему лишь одни юнкера семь десятков штыков
