Василий Бетаки - Просто сад
Тритоны фонтана Треви
Вовсю надувают щёки,
И раковины – как сирены...
На фотографии – странно –
При должном увеличенье
Десятки портретов сразу:
И вроде – знакомые люди
Толпятся возле фонтана???
В кафе у облезлого дома
Ждут в полдень столы пустые...
Кого? Да, не знают сами,
А так, неопределённо...
Людей узнаём не всегда мы,
Не то, что знакомых клёнов!
Ну, кто там торчит у фонтана?
Ведь это чужие с чужими,
А рядом так близко – странно! –
Знакомое дерево в Риме! –
Да только ли тут? А в Питере
Торчит над Михайловским садом
«Петровский дуб», тот, где морды,
Вразброс и неровным рядом
Вырезанные кем-то,
Подмигивают знакомо...
И ловят меня на слове...
А есть ещё и в Ростове
Знакомое дерево – выше
Дедовского дома...
Оно меня знало тоже,
Когда был не выше скамейки,
Стоявшей в пёстрой беседке
Из дикого винограда...
...............................................
Так может эти деревья,
И маки в февральском Риме,
И раковины тритонов,
Трубящих в час неурочный,
И кони фонтана Треви
Не на открыточных фото,
А в этих небрежных строчках
Останутся для кого-то...
8 октября 2012
* * *
Лене
...Когда б вы знали, из какого сора...
Ахматова
Не знаю, откуда берутся
Слова, заплетённые в стих, –
Что фокусник бросит на блюдце, –
Едва ли похоже на них!
И даже не гул, не бурчанье,
И даже не вздор и не сор,
Стихи тем верней, чем случайней
Наткнётся на них разговор –
Включится мгновенная память
И музыку взрежет трубой,
И мост над прошедшим протянет,
Над нынешним и над тобой,
А виденное впервые
Повторных потребует встреч,
Журчанья и шума травы и...
Иначе его не сберечь.
Возникнет театр. Тихо взвоет
Шёлк занавеса, тень – навзлёт,
Фонарь, чуть прикрытый листвою,
На сцену тебя призовёт,
Ведь нет ничего театральней,
Чем зелень вокруг фонаря,
Чтоб памятью ближней и дальней
Делился ты с залом не зря,
На сцене возникнет – (откуда?)
Всё то, что ты видел – (когда?)
И это подобие чуда
Вернёт хоть века, хоть года...
10 октября 2012
* * *
Прошлое – это как-то
случайно прочтённая книга –
Далеко, пунктирно и немо:
Оторваны титул и переплёт...
А что запомнилось ниоткуда – ярче, хоть бы и не было,
Подозрительно подробное – чаще выдумано, да вот...
Оно-то и возвращается,
С регулярностью карусельной кареты,
И если в скачке – какую-то мелочь – уронить под копыта коней,
Станет она дороже того, что было и нету:
Сами не выбираем, что окажется нам важней...
Над классическими воротами торчат барельефные рожи
То ли в картушах, то ли
Заполнив треугольный фронтон...
Это – ничьи портреты, но на кого-то похожи,
И рассказывают не меньше, чем лица
Из Веласкеса или с каких-то икон!
В музее «портрет неизвестного» позволяет, не обижая,
И жизнь его придумать, и не сказанные слова,
А известные – на то и известны, что каждому попугаю
Доступны, и тривиальны, навязли, как дважды два...
Конечно, соавтор художника, ты запросто переиначишь
Всякую биографию... Но мера есть и для нас:
Всё же тринадцатый подвиг Гераклу не присобачишь,
И не отправишь Суворова переходить Кавказ!
28 октября 2012
ПРОСТО ТАК....
Чертить что-то архимедное палочкой на песке,
Лопать козий сыр, попивать разведённое вино...
А лет через пятьсот вдруг придёт
Дикарь в железной кастрюле на дурацкой башке,
И вот уже многое немыслимо усложнено!
А настоящее всё из простых игрушек произошло, как ни странно:
Как поэмы – из мифов, и романы из притчей про дураков,
Даже электроника в конечном счёте – из рыбки, той деревянной,
Которая была первым компасом эллинских моряков.
Дикость вечно полна значительных ритуалов:
И спустя лет ещё... ну, скажем, опять пятьсот,
Каких только выкрутасов история не наизобретала:
Всякие пушки, да кринолины, все несчётные «сверх...» и «под...»...
А когда эта важность ритуального быта
Расхулиганившимся Возрожденьем потеснена была,
Она подарила на прощанье нам растресканное корыто:
Вернуться к античности Европа так ведь и не смогла!
Настоящую Элладу мы ощущаем в почти музыкальном желанье
Сыр и маслины жевать, пить вино, топать куда-то сквозь курчавый пейзаж...
Это легко удаётся, если оставить за бортом вниманья
Все солидные сочиненья, прежде, чем их нащупает карандаш...
Вот морковка для ослика святого Мàртина, – это достойно!
Или – когда Пан, из озёрного тростника смастерил свирель...
Настоящая история – не интриги, да войны,
А смена сказки сказкой –
Неожиданный результат, а не цель!
25 ноября 2012
ВРУБЕЛЬ
Демон в павлиньих перьях,
Мазок нарочито грубый
(Навязчивая идея
Диктовала размах картин)...
Бесконечные повторенья –
Для меня это всё же не Врубель,
Та девчонка в сирени – тоже:
Пять лепестков, быть может,
Никогда ей и не найти!
И в том, как мы прошлое видим,
Что-то вечно меняется... Даже
До полной неузнаваемости!
Но наверное, так и надо?
И чёрно-белыми кажутся
Все древнейшие персонажи
До самого появленья
Живописных богов Эллады.
Так причудливы переливы
Картин в память и памяти – в картины...
Но ведь козы-то те же самые,
Да и объеденный склон!
И на тех узловатых ветках
Темнеют всё те же маслины,
Мы даже слышим строки,
Что оставил Анакреон.
Видим жёлтые скалы,
Лиловеющий виноград...
Но только Врубель и понял
То, чего не разглядели, –
Кстати, совсем недавно –
Три тысячи лет назад –
Что два озерца – это
И синие глаза Пана,
И эхо его свирели...
25 ноября 2012
ГРОЗДЬЯ ПАМЯТИ
Города стирают
Множество следов,
Пригороды – прячут их в тенях садов...
...Не в следах тут дело,
Раскопай, раскрой, –
Что происходило с миром и с тобой...
Выцветшее фото чуть не век назад –
Эти лица что-то молча говорят...
Бальмонт и Цветаева на крыльце пьют чай,
И сирень в Медоне плещет через край.
В Фонтенэ глицинии гроздьями висят,
Вот он, дом Синявских и заросший сад...
Все места – на месте, и хоть нас там нет,
Им ли отмахнуться от сбежавших лет!
Все места – на месте. Память повела
По Московской улице Царского Села:
Можно разглядеть ли? В тротуар впечатаны
Под дождями светятся восемь строк Ахматовой.
Вот ведь: «Эти липы, верно, не забыли...» –
Только днём не видно (может, из-за пыли?)
Строчек девятьсот двенадцатого года –
Им нужна дождливая тихая погода...
На Московской улице Царского Села –
В этом доме Гнедич десять лет жила,
Я в качалку бухался посреди гостиной,
Где буфет резной сердитый и старинный.
И однажды Бродский тот буфет стари-
нный украсил кличкой «Нотр-Дам де Пари».
А через площадку, через 30 лет –
Вот – Андрея Арьева кабинет...
Дальше... Там громада Павловского парка –
Ворота Чугунные, и Вольер и Арка...
И дворец желтеет где-то вдалеке,
И... пустое место – ниже по реке:
Над Славянкой в соснах,
на склоне травяном
Тут торчал облезлый деревянный дом...
На крыльце скрипучем, вытянув хвосты –
«Львы сторожевые» (ну, мои коты).
Минуло полвека. Изменился вид...
Но пустое место тоже говорит...
9 января 2013
О СТИХАХ, ГЕОГРАФИИ, СОБАКАХ и т.д.
