Леопольдо Лугонес - Огненный дождь

Со временем поговорки вырождаются в общие места, хотя практические люди этого и не замечают; такой недостаток легко поправим, ведь стих живет метафорой, то есть живописным сходством предметов между собой, и требует новых фраз, дабы отразить означенное сходство, если, конечно, он в должной степени оригинален.

С другой стороны, язык — это собрание образов; в каждом слове, если хорошенько вглядеться, заключена метафора; следовательно, находить новые, прекрасные образы и выражать их ясно и кратко и означает обогащать язык, одновременно и обновляя его. Это дело — по меньшей мере столь же почетное, как и разведение скота или управление государственными финансами, поскольку и здесь речь идет об общественной функции, — поручено поэтам. Язык есть общественное достояние, мало того — это самый прочный из элементов, составляющих нацию.

Общее место нехорошо тем, что в конце концов от избытка употребления теряет всякую выразительность; тут на помощь приходит оригинальность, изобретая новые смыслы, которые требуют нового выражения. Именно в стихе выковывается нужное выражение, самое ясное и краткое; таким же образом стих обновляет, очищая его, общее место.

Кроме того, поэзия — одно из изящных искусств, а всем давно известно, что занятие искусствами цивилизует народы. Эту истину практические люди включают в число основополагающих.

Когда человек, считающий себя культурным, утверждает, будто не чувствует очарования стихов, он обнаруживает относительное бескультурье, ничем, собственно говоря, не вредя стихам. Гомер{47}, Данте, Гюго{48} всегда будут более великими людьми, чем он, единственно потому, что писали стихи; и наш человек, разумеется, охотно оказался бы на их месте.

Презирать поэзию — все равно что презирать живопись или музыку. Феномен, характерный для низкой культуры.

Ошибочно также полагать, будто поэзия имеет мало практического значения.

Наоборот — она имеет столько же практического значения, что и любой предмет роскоши; тот, кто выбрасывает деньги на отделку изящного зала, или на абонемент в оперу, или на великолепную гробницу, или на красивый дом, платит такую же дань изящным искусствам, как если бы он купил книгу хороших стихов. Если ты купил произведение изящных искусств и владеешь им, это называется роскошь.

Разница только в том, что книга дешевле салона или ложи в театре; но практическим людям уже доподлинно известно, что стоять за ценой, когда речь идет об изящных искусствах, — неприлично и грубо, и они поклоняются искусствам, не жалея денег на архитектуру, живопись, скульптуру и музыку.

И почему бы Поэзии не быть Золушкой среди них, если ей как раз и достался хрустальный башмачок?..

Должен также предупредить, что себя я тоже отношу к практическим людям. Мне тридцать четыре года… я знаю жизнь.

Следует сказать несколько слов о свободном стихе{49}, которым я здесь обильно пользуюсь.

Свободный стих, как о том гласит его наименование, есть нечто простое и великое: завоевание свободы.

Стих, который мы называем свободным, а не белым, или нерифмованным, как его величают испанские риторы, стремится прежде всего к гармонии в пределах строфы, ей подчиняя ритмический рисунок каждой строки, отчего и строфы становятся более разнообразными.

Это способствует и большему богатству рифмы, основного элемента в современном стихе, заменяющего собой строгую ритмику старинного стиха…

Путем такого же приспособления, какое превратило мелопею{50} хоров трагедии в наше оперное хоровое пение, ибо продвижение мелодии к гармонии характеризует развитие всей западной музыки (а стих — тоже музыка), классическая строфа превращается в строфу современную, с неравными строками, которые сочетаются между собой по воле поэта и подчиняются высшей инстанции вкуса, как все в изящных искусствах.

Классические комбинации весьма почтенны, они представляют собой организмы, победившие в избирательном процессе; но они не могут претендовать на исключительность, не вступая в противоречие с той самой эволюцией, которая их породила.

Поэтому любое обращение к свободному стиху может быть оправдано мастерским владением прекрасным классическим стихом: только это дает нам право на нововведения. Тут в силу вступает элементарная честность.

Наряду с их исконными достоинствами, классические формы не поддаются упрощению. И все-таки слух, привыкший к ним, требует их безраздельного владычества. А этот феномен, если его довести до крайности, выльется в триумф общего места, то есть в опошление языка.

Значит, следует еще раз подчеркнуть достоинства свободного стиха, предоставить ему, между всеми прочими, права гражданства; и ничто не послужит более этой цели, чем разнообразная, красивая рифма.

Теперь несколько соображений личного характера.

Три года назад я писал о замысле этой книги: «Целая книга, посвященная луне. Что-то вроде мести, о которой мечтаю практически с детских лет, каждый раз, как жизнь загоняет меня в угол».

Мог бы я сделать это лучше, если бы исторг из себя темную силу борьбы, вывел ее вовне, развернул в прекрасных творениях, — ведь и мрачная, благородная скорбь исходит из глаз, просветляясь в прозрачных слезах?

Была ли где-нибудь в мире более чистая и тяжкая работа, чем воспевать луну в отмщение жизни?

Так пусть она будет достойна моего учителя Дон Кихота, который числил сие светило между своих трофеев, ибо победил в честном поединке Рыцаря Белой Луны{51}…

Стихи

     КАРНАВАЛЬНЫЙ ПСАЛОМ

О Луна! Как sportswoman, над нами«форд» умело ведешь среди звезд.Аравийское небо ночаминад тобой расстилает свой холст.

Ты сияешь в ночи наготою.Что тебе дорогие шелка?!И невестой под легкой фатоюнам являешься издалека.

О Луна! В моих снах не случайноты плывешь над простором морскими пытаешься вечности тайнуптичьим клювом нащупать своим.

Лик твой — это лицо Арлекина.Омывает Марию твой свет.Ты бледна, словно рейнские вина.Мать любви, преступлений и бед.

Я — певец твой. И пусть не заметишьты меня со своей высоты,ты от века ночами нам светишь.Маска солнца — Луна — это ты.

   НОКТЮРН

В полных покояводах лагуныблещет свет лунныйвешней порою.

Тихо, прохладно,полночь лучиста.Золотом чистым —лунные пятна.

Вдруг потемнело.Туча сокрыланочи светило,в траур одела.

Лунного ликавзор затуманен.Серый свет странен,смазаны блики.

Как привиденья,то возникают,то исчезаютсмутные тени.

И, поднимаяморды, собакив стынущем мракехрипнут от лая.

ЛУНА-ОБМАНЩИЦА

Луна золотаяблестит в небесах,в кошачьих глазахковарно мерцая.

Поэты, не зная,что путь ваш — впотьмах,бредете, в стихахлуну воспевая.

О, как же был правШекспир, написав(и не поленитесь

прочесть те, кто юн):«Swear not by the moon…»{52} —«Луной не клянитесь…»

               СЕЛЬСКАЯ ЛУНА                 (Фрагмент)

Лазурь, густея в сумерках, уже сулит покойдеревне натрудившейся, усталой.Промчался одинокий всадник запоздалый…Девицы утомились болтовней…Луна восходит на вечерний небосклони навевает сон,быть может, и печальный, но отрадный,и разливается по-над селеньем онрекою неоглядной.Сон в темноте ночной — он смог бысравниться с чернотой созревшей смоквы.Сон под луной — притихло, наслаждаясь отдыхом, село,так птица спит, клюв спрятав под крыло.Когда мы спимв ночь полнолунья на спине,то в бездну мы низвергнуты во сне,не защищенные и малым отзвуком земным.А на поверхности сияющего дискалуны увидеть можно близков Египет уходящее СвятоеСемейство{53}; вот они все трое:с Младенцем на руках Мадонна, рядом с нейИосиф с посохом, старик согбенный.И светло-серый ослик неизменныйбежит по лунным пажитям смешной трусцой своей{54}.И нежится под синим покрывалом небосклонадуша селенья — аргентинского исконно.

Два великих лунатика, или Полное несходство взглядов{55}