Юрий Нестеренко - Антипобеда
Какой была бы участь русского и других народов СССР в случае победы Германии? То, что она была бы намного лучшей, чем при Сталине, в западных зонах оккупации (впоследствии — ориентированных на Запад суверенных государствах) и в сбросившей ярмо коммунизма независимой республике, оставшейся на территории СССР — это вполне очевидно, но вот какой бы она была на территориях, оккупированных Райхом? Разумеется, нет смысла рассматривать всерьез советские пропагандистские страшилки в стиле «фашисты хотели уничтожить всех русских» или даже «всех славян» — несостоятельность этого вздора показана давно и многократно. Даже пресловутый «план Ост», являющийся, скорее всего, фальшивкой, хотя и основанной на неких реальных наработках германских чиновников, ничего подобного и близко не содержит. Вместе с тем, впадать в другую крайность и идеализировать «дедушку Адольфа» тоже не следует. Установившийся режим был бы, безусловно, далеко не идеалом демократии, но все же меньшим злом по сравнению с коммунистической диктатурой. В реальной истории наихудшими эксцессами, связанными с германской оккупацией, были (не считая уничтожения евреев) антипартизанские карательные акции (часть из которых, впрочем, на самом деле совершались диверсантами-провокаторами НКВД, переодетыми в германскую форму). Очевидно, что с исчезновением НКВД, организующего и поддерживающего партизанское движение, это самое движение быстро бы сошло на нет. Для местных жителей, вопреки опять-таки советскому пропагандистскому вранью, партизаны чаще всего были просто-напросто бандитами, и это отношение лишь усилилось бы с крушением СССР и прекращением снабжения из-за линии фронта, после чего у партизан попросту не оставалось другого выхода, кроме самоснабжения, т.е. мародерства. Как, опять-таки, показала реальная практика, наиболее эффективной антипартизанская борьба была не там, где каратели жгли деревни, а там, где германские власти позволяли местным жителям создать вооруженные силы самообороны и защищаться от партизан своими силами. И все больше и больше германских администраторов это понимали.
В целом в реальной истории картина складывалась следующая:
1. Германская армия по отношению к местному населению в основном вела себя прилично (и уж куда более прилично, чем впоследствии Красная армия на территории Германии!)
2. Затем фронт уходил на восток, и место военных занимали партийные чиновники. Вот эти часто были немногим лучше своих советских собратьев, и при них начинались всякие глупости и гадости (хотя и в куда меньших масштабах, чем утверждает советская пропаганда).
3. Но постепенно германские власти и на местах, и в центре все лучше осознавали необходимость сотрудничества с местным населением и предоставляли все больше прав и автономии местному самоуправлению. Если для Бандеры попытка провозглашения независимой Украины в 1941 окончилась нацистским концлагерем, то в Беларуси в 1944 аналогичная попытка увенчалась успехом. В России наиболее яркий пример — Локотская республика. Показательна и резко изменившаяся позиция даже таких твердолобых деятелей, как Хитлер и Химмлер, по отношению к генералу Власову и Русской Освободительной Армии.
Могут возразить, конечно, что нацисты начали «добреть» лишь после поражений на фронте, а если бы они победили, то и не церемонились бы. Однако еще раз повторю — невозможно построить сколь-нибудь прочную империю на одном насилии и угнетении, без сотрудничества и поддержки со стороны местного населения. Вся мировая практика завоеваний показывает, что наихудшие эксцессы происходят в начальный период, непосредственно во время войны, а как только начинает налаживаться мирная жизнь, улучшаются и отношения между победителями и побежденными. Что, в общем, уже происходило даже в тот короткий период германской оккупации, что имел место в реальности.
Но ведь оккупанты есть оккупанты — разве они приходят не для того, чтобы отобрать у местных все, что только можно? То самое «жизненное пространство» и пр.? Ну, чего-чего, а пространства в России/СССР хватало. Действительно, у германских властей существовали планы переселить часть местного населения с земель, предназначенных для колонизации. Ничего хорошего в этом для людей, сгоняемых с родных мест, конечно, нет, но все же заметим, что переселение планировалось не так, как большевики переселяли кулаков и лишенцев — в снежную пустыню и на тот свет — а на «другие колхозные и совхозные земли с одновременным предоставлением права пользования земельными угодьями». Пожалуй, от такого переселения бесправные советские колхозники, которым на родной земле не принадлежало уже ничего, скорее выиграли бы. Что касается «эксплуатации», т.е. поставок, которые требовала с крестьян оккупационная администрация, то опять-таки по сравнению с советской такая «экплуатация» была облегчением. Упрощенно говоря, Райх требовал «отработай столько-то на Германию, а все, что сверх этого — твое», а СССР — «работай с утра до ночи на Советское государство, а зарплату отдай в государственный заем».
Как известно, в реальной истории многие узники, освобожденные из нацистских концлагерей, вскоре снова там оказались, только лагеря были уже советскими (некоторые даже были посажены в те же самые бараки, как, например, летчик Девятаев, бежавший из Заксенхаузена при нацистах, чтобы вновь быть посаженным туда же «своими» коммунистами). Не произошло ли бы то же самое с освобожденными узниками ГУЛАГа?
В массовом порядке — нет, не произошло бы. Основным контингентом нацистских концлагерей были военнопленные (которых отпустили бы после окончания войны) и евреи (эту тему мы уже разобрали), а вот собственно «за политику» нацисты репрессировали куда меньше, чем коммунисты (так, счет казненных по политическим статьям шел на тысячи, а не на миллионы), и причем почти исключительно «за дело», т.е. тех, кто реально боролся против их режима или, во всяком случае, рассматривался как политический противник. Я далек от мысли говорить про всех этих людей «так им и надо» — еще раз подчеркну, хитлеровский режим был отнюдь не демократическим, и там было с чем бороться — однако, в отличие от коммунистической диктатуры, где схватить и расстрелять или бросить в лагерь могли абсолютно любого по самым абсурдным выдуманным обвинениям, при нацистах у человека, который не лез в политику, вероятность подвергнуться репрессиям была почти нулевой. И гестапо, и НКВД применяли пытки, однако гестапо не занималось фабрикацией дел и выбиванием признаний из невиновных — выбивали лишь информацию из тех, в чьей виновности не было сомнений. (Конечно, исключения случались, но судебные ошибки бывают даже в самых демократических странах.)
А как же принудительный труд остарбайтеров? Да, таковой действительно имел место. Но, во-первых, его условия в среднем были настолько лучше труда в «родных» колхозах, что из четырех миллионов «угнанных в фашистское рабство» добровольно вернуться в СССР захотели лишь 15%. А во-вторых, это была временная мера, вызванная нехваткой рабочих рук во время войны. До войны германская экономика бурно росла без всяких остарбайтеров и, очевидно, столь же успешно обходилась бы без них и после войны (в то время как в СССР ГУЛАГ и колхозы существовали и до, и после, и экономика держалась именно на системе рабского труда). Вполне вероятно, что после войны русские (и другие жители бывшего СССР) ездили бы в Германию на заработки, но уже отнюдь не по принуждению.
Что было бы с русской культурой, не была бы она уничтожена «онемечиванием»? Хотя разговоры о германизации части населения оккупированных территорий действительно велись, в целом нацисты не чинили препятствий — а нередко и оказывали содействие — русской культурной жизни как на этих территориях, так и в самой Германии (где, напомним, существовала обширная белоэмигрантская диаспора). Верующие тут еще подчеркнули бы помощь, которую дойчи оказывали православной церкви; я не склонен считать это положительным моментом, но, тем не менее, это так же опровергает версию «онемечивания». В целом положение русской культуры в Райхе было бы, вероятно, примерно таким же, как и положение национальных культур в СССР: школьникам пришлось бы изучать дойч (который они, впрочем, в те годы учили и так) и дойчскую литературу, ну и учебный год начинался бы с пафосных бездарных стишков типа:
Ты добр, ты истинно велик, ты человек стократ,О, как ты дорог мне — родной немецкий старший брат!
(В оригинале, естественно, «брат» был русским). Разумеется, процветали бы цензура, гонения на «дегенеративное искусство» и прочие прелести партийного руководства культурой — но все это было бы опять-таки не хуже, чем в СССР. Хотя, если в СССР любили периодически демонстративно продвигать культуру национальных республик , в Райхе, разумеется, ничего подобного бы не было, и люди, ставшие в нашей реальности «народными» и «заслуженными» деятелями искусств, остались бы фигурами чисто регионального масштаба, в столице (Берлине) никому не известными и неинтересными. Впрочем, это была бы проблема очень небольшого числа людей, которую смешно даже сравнивать с миллионами жертв ГУЛАГа и послевоенного голода (напомню, что на оккупированной Германией территории массового голода никогда не было, и, как уже упоминалось, продовольственные налоги, взимаемые с крестьян, были вполне «божескими»). Более серьезный ущерб культуре был бы нанесен по антисемитской линии — из музеев были бы изъяты картины еврейских художников (начиная с Левитана), из репертуаров — произведения еврейских музыкантов и драматургов и т.п. В СССР с этим тоже не все было гладко, но все же не до такой степени.
