Алексей Константинович Толстой - Стихотворения и поэмы
* * *
Эти бедные селенья,
Эта скудная природа!
Ф. ТютчевОдарив весьма обильноНашу землю, царь небесныйБыть богатою и сильнойПовелел ей повсеместно.
Но чтоб падали селенья,Чтобы нивы пустовали —Нам на то благословеньеЦарь небесный дал едва ли!
Мы беспечны, мы ленивы,Все у нас из рук валится,И к тому ж мы терпеливы —Этим нечего хвалиться!
Февраль 1869 г.
<И. А. Гончарову>
Не прислушивайся к шумуТолков, сплетен и хлопот,Думай собственную думуИ иди себе вперед!
До других тебе нет дела,Ветер пусть их носит лай!Что в душе твоей созрело —В ясный образ облекай!
Тучи черные нависли —Пусть их виснут – черта с два!Для своей живи лишь мысли,Остальное трын-трава!
1870
* * *
Темнота и туман застилают мне путь, Ночь на землю все гуще ложится,Но я верю, я знаю: живет где-нибудь, Где-нибудь да живет царь-девица!
Как достичь до нее – не ищи, не гадай, Тут расчет никакой не поможет,Ни догадка, ни ум, но безумье в тот край, Но удача принесть тебя может!
Я не ждал, не гадал, в темноте поскакал В ту страну, куда нету дороги,Я коня разнуздал, наудачу погнал И в бока ему втиснул остроги!
Август 1870 г.
* * *
В монастыре пустынном близ КордовыКартина есть. Старательной рукойИзобразил художник в ней суровый,Как пред кумиром мученик святойЛежит в цепях и палачи с живогоСдирают кожу... Вид картины той,Исполненный жестокого искусства,Сжимает грудь и возмущает чувство.
Но в дни тоски, мне все являясь снова,Упорно в мысль вторгается она,И мука та казнимого святогоСегодня мне понятна и родна:С моей души совлечены покровы.Живая ткань ее обнажена,И каждое к ней жизни прикасаньеЕсть злая боль и жгучее терзанье.
Осень 1870 г.
* * *
Вновь растворилась дверь на влажное крыльцо,В полуденных лучах следы недавней стужиДымятся. Теплый ветр повеял нам в лицоИ морщит на полях синеющие лужи.
Еще трещит камин, отливами огняМинувший тесный мир зимы напоминая,Но жаворонок там, над озимью звеня,Сегодня возвестил, что жизнь пришла иная.
И в воздухе звучат слова, не знаю чьи,Про счастье, и любовь, и юность, и доверье,И громко вторят им бегущие ручьи,Колебля тростника желтеющие перья.
Пускай же, как они по глине и пескуРастаявших снегов, журча, уносят воды,Бесследно унесет души твоей тоскуВрачующая власть воскреснувшей природы!
25 декабря 1870 г.
* * *
Про подвиг слышал я Кротонского бойца,Как, юного взвалив на плечи он тельца,Чтоб силу крепких мышц умножить постепенно,Вкруг городской стены ходил, под ним согбенный,И ежедневно труд свой повторял, покаТелец тот не дорос до тучного быка.
В дни юности моей, с судьбой в отважном споре,Я, как Милон[14], взвалил себе на плечи горе,Не замечая сам, что бремя тяжело;Но с каждым днем оно невидимо росло,И голова моя под ним уж поседела,Оно же все растет без меры и предела!
Май 1871 г.
На тяге
Сквозит на зареве темнеющих небесИ мелким предо мной рисуется узоромВ весенние листы едва одетый лес,На луг болотистый спускаясь косогором.И глушь и тишина. Лишь сонные дроздыКак нехотя свое доканчивают пенье;От луга всходит пар... мерцающей звездыУ ног моих в воде явилось отраженье;Прохладой дунуло, и прошлогодний листЗашелестел в дубах... Внезапно легкий свистПослышался; за ним, отчетисто и внятно,Стрелку знакомый хрип раздался троекратно,И вальдшнеп протянул – вне выстрела. ДругойЛетит из-за лесу, но длинною дугойОпушку обогнул и скрылся. Слух и зреньеМои напряжены, и вот через мгновенье,Свистя, еще один, в последнем свете дня,Чертой трепещущей несется на меня.Дыханье притаив, нагнувшись под осиной,Я выждал верный миг – вперед на пол-аршинаЯ вскинул – огнь блеснул, по лесу грянул гром —И вальдшнеп падает на землю колесом.Удара тяжкого далекие раскаты,Слабея, замерли. Спокойствием объятый,Вновь дремлет юный лес, и облаком седымВ недвижном воздухе висит ружейный дым.Вот донеслась еще из дальнего болотаВесенних журавлей ликующая нота —И стихло все опять – и в глубине ветвейЖемчужной дробию защелкал соловей.Но отчего же вдруг, мучительно и странно,Минувшим на меня повеяло нежданноИ в этих сумерках, и в этой тишинеУпреком горестным оно предстало мне?Былые радости! Забытые печали!Зачем в моей душе вы снова прозвучалиИ снова предо мной, средь явственного сна,Мелькнула дней моих погибшая весна?
Май 1871 г.
* * *
To было раннею весной, Трава едва всходила,Ручьи текли, не парил зной, И зелень рощ сквозила;
Труба пастушья поутру Еще не пела звонко,И в завитках еще в бору Был папоротник тонкий.
То было раннею весной, В тени берез то было,Когда с улыбкой предо мной Ты очи опустила.
То на любовь мою в ответ Ты опустила вежды —О жизнь! о лес! о солнца свет! О юность! о надежды!
И плакал я перед тобой, На лик твой глядя милый. —То было раннею весной, В тени берез то было!
То было в утро наших лет — О счастие! о слезы!О лес! о жизнь! о солнца свет! О свежий дух березы!
Май 1871 г.
* * *
Прозрачных облаков спокойное движенье,Как дымкой солнечный перенимая свет,То бледным золотом, то мягкой синей теньюОкрашивает даль. Нам тихий свой приветШлет осень мирная. Ни резких очертаний,Ни ярких красок нет. Землей пережитаПора роскошных сил и мощных трепетаний;Стремленья улеглись; иная красотаСменила прежнюю; ликующего летаЛучами сильными уж боле не согрета,Природа вся полна последней теплоты;Еще вдоль влажных меж красуются цветы,А на пустых полях засохшие былиныОпутывает сеть дрожащей паутины;Кружася медленно в безветрии лесном,На землю желтый лист спадает за листом;Невольно я слежу за ними взором думным,И слышится мне в их падении бесшумном:– Всему настал покой, прими ж его и ты,Певец, державший стяг во имя красоты;Проверь, усердно ли ее святое семяТы в борозды бросал, оставленные всеми,По совести ль тобой задача свершенаИ жатва дней твоих обильна иль скудна?
Сентябрь 1874 г.
* * *
Земля цвела. В лугу, весной одетом,Ручей меж трав катился, молчалив;Был тихий час меж сумраком и светом.Был легкий сон лесов, полей и нив;Не оглашал их соловей приветом;Природу всю широко осенив,Царил покой; но под безмолвной теньюМогучих сил мне чуялось движенье.
Не шелестя над головой моей,В прозрачный мрак деревья улетали;Сквозной узор их молодых ветвей,Как легкий дым, терялся в горней дали;Лесной чебёр и полевой шалфей,Блестя росой, в траве благоухали,И думал я, в померкший глядя свод:Куда меня так манит и влечет?
Проникнут весь блаженством был я новым.Исполнен весь неведомых мне сил:Чего в житейском натиске суровомНе смел я ждать, чего я не просил —То свершено одним, казалось, словом,И мнилось мне, что я лечу без крыл,Перехожу, подъят природой всею,В один порыв неудержимый с нею!
Но трезв был ум, и чужд ему восторг,Надежды я не знал, ни опасенья...Кто ж мощно так от них меня отторг?Кто отрешил от тягости хотенья?Со злобой дня души постыдный торгСтал для меня без смысла и значенья,Для всех тревог бесследно умер яИ ожил вновь в сознанье бытия...
Тут пронеслось как в листьях дуновенье,И как ответ послышалося мне:Задачи то старинной разрешеньеВ таинственном ты видишь полусне!То творчества с покоем соглашенье,То мысли пыл в душевной тишине...Лови же миг, пока к нему ты чуток, —Меж сном и бденьем краток промежуток!
Май – сентябрь 1875 г.
* * *
Во дни минувшие бывало,Когда являлася весна,Когда природа воскресалаОт продолжительного сна,Когда ручьи текли обильноИ распускалися цветы,Младое сердце билось сильно,Кипели весело мечты;С какою радостию чистойЯ вновь встречал в бору сыромКувшинчик синий и пушистыйС его мохнатым стебельком;Какими чувствами роднымиМеня манил, как старый друг,Звездами полный золотымиЕще никем не смятый луг!Потом пришла пора иная,И с каждой новою весной,Былое счастье вспоминая,Грустней я делался; порой,Когда темнели неба своды,Едва шептались тростники,Звучней ручья катились воды,Жужжали поздние жуки,Казалось мне, что мне недаромГрустить весною суждено,Что неожиданным ударомБлаженство кончиться должно.. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
* * *
