Су Дун-по - Стихи. Мелодии. Поэмы
Дереза с хризантемой
Он сам говорил, Тянь Суй-шэн, что вкушает порой дерезу, а порой хризантему. На пятой луне, с наступлением лета отростки на веточках этих растений и листья уже созревают, грубеют, хрустят на зубах. Когда разжуешь их — горьки и вязки. Он ел и от лакомства этого не помышлял отказаться. И фу сочинил, дабы все убедились, что вкус у него очень тонок.
Сначала отнесся я к пище такой с подозреньем, подумав о том, что ученый, наверно, в стесненном бывал положенье и даже, пожалуй, был в бедности крайней. Поэтому так получилось, что голод заставил жевать эти листья и стебли с одною мечтой: лишь бы выжить.
Десяток, прибавьте еще девять лет, — я, как прежде, чиновник, семья все беднее и ниже доход, денег нет на одежду и пищу, а когда-то хватало! Потом довелось в Цзяоси получить мне правителя должность. Ну, думаю, будет теперь чем насытить желудок! Увы, все, что ел, было пресным, невкусным и лишь вызывало досаду. И вот каждый день мы с тунпанем — ученым судьей Лю Тин-ши гуляли в забытых садах, что находятся в древних, заброшенных ныне кварталах. Гуляли и тоже искали траву — дерезу и цветы — хризантему. Попробовал я, пожевал и, погладив живот, улыбнулся…
С тех пор убежден, что слова Тянь Суй-шэна правдивы и выдумки нет в них досужей. И я сочинил это фу «Дереза с хризантемой» с единственной целью: слегка над собою самим посмеяться… Сие поясняю:
О, увы и увы, господин!Ну кто заставлял вас в присутствии важном сидетьИ правителем округа слыть?Пред вами — просители жаждут совета-решенья,За вами — чиновники мечутся и суетятся…С утра до полудня в присутствии выИ вечером здесь допоздна.И вам никогда и никто не поднес даже чарки вина!Хватали траву и травой, господин, вы свой рот набивали.Когда же до трапезы дело доходит,Брови хмурите вы за столом,Взметнув свои палочки, рот наполняете так,Что задыхаетесь, давитесь,Даже тошнит вас…
А помните, в прошлом был Инь-генерал:Это он угощал луком с прелой пшеницей.Цзинь Дан, не понюхав, такую еду отстранил.Дивлюсь: почему вас прельщают какие-то листья растений?Ужель благородные злаки отсутствуют в этих горах?
Внимательно выслушав, он, улыбнувшись, сказал:«Вся жизнь человека подобна разгибу и сгибу руки.Что бедностью можно назвать?Как судить о богатстве?Что есть красота?Что такое уродство?Пшеницей питаясь, разбухнешь, пожалуй, как тыква.А мясо ведет к отощанью, и даже темнеет лицо.Хэ — важный вельможа — все тратил, чтоб вволю поесть,Юй Лан был бедняк, но в обед на столе у негоВсегда овощных трижды девять стояло изысканных блюд.Что толку богатым себя в сладких снах лицезреть?Богатый и бедный — туда же, к единому праху идут!»
Узнав это все, дерезу я считаю пшеницей своейИ ем хризантему, — она мне — что риса отвар!Весною их почки, а летом их листья вкусны,Цветы их — под осень, коренья вкушаю зимой.Возможно, что пища такая в Наньяне, у речки Сихэ,Поможет дожить до почтенного возраста мне!
Храм Цюй Юаня
Я отправился в Чу, снарядив небольшую ладью,И воздвигнутый в честь Цюй Юаня дворец предо мною предстал.Я, на горы взирая, что так высоки на речных берегах,Здесь, у древнего Храма, вслух читаю, поэт, сокровенную думу о Вас:
«О, когда бы пришли Вы из далей временИ, реку по волнам перейдя, устремились на юг!Только с домом родным разделили Вас тысячи ли,И при жизни пристанища не было Вам,И по смерти могилы себе не нашли…
Сколь прискорбно!Пусть каждому смерть суждена,Но как тяжко с ней встретиться с глазу на глаз.И поэтому, долго скитаясь по берегу,Вы не решались уйти,С высоты Вы глядели,Как устрашающий мчался поток…И тогда, чтоб излить беспредельную скорбь,Сочинили вы „С камнем в объятьях“ —предсмертную песнь.
О, могу я представить себе,Сколь тяжелые думы у Вас, одинокого, были тогда на душе!Представляю: последняя сказана Вами строка…Час настал — вы ушли…А потом, словно въявь,Сышится мне из пучины речной:„Раз не в силах взлететь высокоИ не волен уйти далеко —Лучше скрыться в безмолвье, приют отыскать в глубине!“
…Ваши мысли теснились — одна за другой —То о чаяньях добрых, то о горечи прежних обид.Вдруг, усопший поэт, Вы услышали вести из жизни былой:Пропасть меж государем и теми, кто служит ему!И воскликнули Вы:„Это так!Не боролся с ничтожными я —Лишь словами хотел убедить их в своей правоте!Вот я умер и все осознал и хотел бы свой Путь изменить:Коль сгущаются тучи над отчизной моей —Как могу я на дне в одиночестве время влачить?“
…И речному владыке поведали Вы обо всем,Убедили Фэн И, чтоб о Вас в небесах доложил.И, проникнув потом через Девять Застав,Повстречались с самим Государем Небес.Видя Ваши печали, Государь опечалился сам,Но, увы, даже он был не в силах помочь…»
И, вздыхая, я так рассуждал:«Он, почтеннейший муж,Обладатель священных подвесок и душистых цветов,Потеряв к возвращенью пути,Бродит-ходит порою по берегу этой реки.Только горы вокруг высоки-высоки,Только скалы круты-неровны…И в руинах уже то жилище, где он некогда жил.Если путник пройдет — опечалится, грустно вздохнет.Нет в помине его сыновей. Даже внуков пропали следы.Где они?Только башню высокую время поныне хранит…»
Пусть услышит поэт эти строки мои:«Вот уж тысяча лет, как ушли Вы из мира сего…Мир с тех пор оскудел, жить все тягостней в нем.Мудрый, злобных насмешек боясь, прячет мудрость свою.Мы привычек рабы, подчиняемся нравам худымИ хотим отрубить от квадрата углы, чтобы кругом он стал.Только хаос внесли мы и не в силах его побороть,Но считаем, что ревностно служим и знаем свой долг…А теперь, спутав яркое с темным, говорят: „То нефрит и коралл“.И хотят доказать, что нельзя Вас считать мудрецом.Но постыдным путем совершенства никто не достиг —Даже тот, кто считает, что отречься готов от себя.Что ж, уйти от отчизны, покончить с собою, забыв о других, —Разве это поможет потомкам, кому еще жить суждено?
О, увы и увы!Все пути совершенных мужейРазве были и разве бывают прямы и ровны?И достаточно разве очистить себя самого,Позабросив-забыв все заботы о мирской суете?»Я еще раз вздохну:«Как извилист-неровен Ваш путь!Были Вы одиноким на этом тяжелом пути —И сошли, равновесие вдруг потеряв…Пусть все это и так, —Для потомков Вы — честный и праведный муж!
Но зачем я скорблю?Вы давно уже вечный покой обрели…»
Тайфун
