«Может, я не доживу…» - Геннадий Фёдорович Шпаликов
Не захотел – а сжег.
Гори, гори ясно,
Чтобы не погасло,
Чтобы не напрасно —
Высоко и красно!
«Стихи – какие там стихи…»
Стихи – какие там стихи?
Обыденность, я захлебнулся.
Как вечера мои тихи,
Я в дом родной издалека вернулся.
Мой дом родной – и не родной,
Родные, вы не обижайтесь
И не расспрашивать старайтесь,
Не вы, не вы тому виной.
Мой дом родной – и не родной,
Я узнаю твои приметы,
Опять встают передо мной
Твои заботы и предметы.
Я разговоры узнаю
И слушаю – не удивляюсь
И хоть душою удаляюсь
В квартиру старую мою.
Она была нехороша,
В ней странно все перемешалось.
Она подобьем шалаша
В дому арбатском возвышалась.
Мы жили в этом шалаше —
Сначала вроде странно жили,
Хотя поссорились уже,
Но все-таки еще дружили.
Вся неумелость этих лет
И неустроенность уклада —
. . . . . . . . . . . . .
За то благодарить не надо…
И жизнь поэта тяжела
И прозаична до предела,
И мечешься как обалделый
Чредою лет – одни дела.
«За стеною, на баяне…»
За стеною, на баяне —
«Степь да степь кругом…».
Что тоскуешь, окаянный,
И о ком?
За стеною пальцы бродят
Не наверняка,
По слогам выходит вроде
Песня ямщика.
Только я глаза закрою —
Степь кругом да степь.
Если петь дано по крови,
Я сумею спеть.
Долги
Живу веселым, то печальным
В квартале экспериментальном.
Горжусь я тем, что наши власти
На мне испытывают пластик.
А больше мне гордиться нечем,
Да я ничем и не горжусь —
Ем по утрам с картошкой лечо,
Воспоминаю и тружусь.
Труды приносят мне долги,
Отдохновенья не приносят.
Долги построились в полки,
Приказа ждут и крови просят.
Я к ним покорно выхожу
И руки кверху поднимаю,
Я их прекрасно понимаю,
Но выхода не нахожу.
Я говорю им – до утра,
Ну что вам стоит, подождите,
А утром я скажу – простите,
Я вас обманывал вчера.
Три посвящения Пушкину
1
Люблю державинские оды,
Сквозь трудный стих
Блеснет строка,
Как дева юная легка,
Полна отваги и свободы.
Как блеск звезды,
Как дым костра,
Вошла ты в русский стих беспечно,
Шутя, играя и навечно,
О легкость, мудрости сестра.
2
Влетел на свет осенний жук,
В стекло ударился, как птица.
Да здравствуют дома, где нас сегодня ждут!
Я счастлив собираться, торопиться.
Там на столе грибы и пироги,
Серебряные рюмки и настойки,
Ударит час, и трезвости враги
Придут сюда для дружеской попойки.
Редеет круг друзей, но – позови,
Давай поговорим, как лицеисты, —
О Шиллере, о славе, о любви,
О женщинах – возвышенно и чисто.
Воспоминаний сомкнуты ряды,
Они стоят, готовые к атаке,
И вот уж Патриаршие пруды
Идут ко мне в осеннем полумраке.
О собеседник подневольный мой,
Я, как и ты, сегодня подневолен.
Ты невпопад кивай мне головой,
И я растроган буду и доволен.
3
Вот человеческий удел —
Проснуться в комнате старинной,
Почувствовать себя Ариной,
Печальной няней не у дел,
Которой был барчук доверен
В селе Михайловском пустом,
И прадеда опальный дом
Шагами быстрыми обмерен,
Когда он ходит ввечеру —
Не прадед – Аннибал-правитель,
А первый русский сочинитель
И – не касается к перу.
Утро
Не верю ни в бога, ни в черта,
Ни в благо, ни в сатану,
А верю я безотчетно
В нелепую эту страну.
Она чем нелепей, то ближе,
Она – то ли совесть и бред,
Но вижу, я вижу, я вижу
Как будто бы автопортрет.
«Бывают крылья у художников…»
Бывают крылья у художников,
Портных и железнодорожников,
Но лишь художники открыли,
Как прорастают эти крылья.
А прорастают они так:
Из ничего, из ниоткуда,
Нет объяснения у чуда,
И я на это не мастак.
«Я иду по городу…»
Я иду по городу —
Мысль во мне свистит:
Отпущу я бороду,
Перестану пить,
Отыщу невесту,
Можно – и вдову,
Можно – и не местную,
Клавой назову.
А меня Сережей
Пусть она зовет,
Но с такою рожей
Кто меня возьмет?
Разве что милиция,
И пешком – под суд.
За такие лица
Просто так берут.
Да, дошел до ручки,
Да, теперь хана.
День после получки,
Денег – ни хрена.
Что сегодня? Пятница?
Или же четверг?
Пьяница, ты пьяница,
Пропащий человек.
Может, мне податься,
Скажем, во Вьетнам?
Да война там кончена,
И порядок там.
Ну а если в Чили?
С хунтой воевать?
Ведь меня учили
В армии стрелять.
Ночью на заборе
«Правду»
