Толстая книга авторских былин от тёть Инн - Инна Ивановна Фидянина-Зубкова
у него, ой, немерено,
всё проверено.
4. Василий Буслаев пытается спасти мир от зла
Спохватился народ,
в Новгород прёт
кланяться, челобитничать,
Василя Буслая на помощь звать.
А тот в Новгороде сидит, бражничает,
медами сладкими стольничает,
да купцам с похмелья морды бьёт.
Молва ходит: «Чёрт Буслая не берёт!»
Народ не чёрт
и в «чёт-нечет»
играть не умеет,
лишь сохою легонько огреет.
Но тут дело тонкое,
в ноги кинулись, звонкими
голосами зовут-взывают,
к совести Буслая призывают:
— Ты поди, богатырь,
да во буйный лес,
там старушка Яга, её надо известь!
А Василь ни мят, ни клят;
попыхтел, побурчал,
оторвал свой взгляд
от мёда сладкого, пива пенного,
поднялся и сказал: «Будет пленная
ваша ведьма Яга да её друзья,
али я не я, иль хата не моя!»
— Ну уж хаты твоей
давно след простыл, —
народ откланялся, отошёл, остыл.
Собрался Вася,
поскакал в тёмный лес;
знал дорогу, сам братву туда завёз.
Нашёл избу на курьих ножках,
слез с коня, идёт в сапожках.
Распахнул дверь дубовую и заходит.
Глядь, а по горнице
лебёдушкою ходит
дева краса: длинны, чёрны волоса;
песни поёт заморские,
пословицы сыпет хлёсткие
да брагу пьяную варит,
сама пьёт и крепость её хвалит.
Но про Буслаева слава дурная
не зря ходит, брага хмельная
дюже на глаз ложится
Воеводушка пьёт, дивится
какой мир вокруг стал красивый:
солнце, поле, кобылы сивы
скачут, скачут и скачут,
какую-то тайну прячут.
И пошёл за ними Василий,
зовёт кобыл. Небом синим
его с головой накрывает.
Упал былинный. В сарае
заперла его бабка.
И к дружине выходит, сладко
зовёт всё войско обедать,
мол, надо бы ей поведать
некую страшную тайну.
— Входите, соколики, знаю
одно верное средство
как получить наследство
из Московской де казны.
В дом идите, там волшебные сумы.
В них желаньице шепните
и казну «за так» берите!
Ох, ты глянь на эти рожи,
совесть их ничуть не гложет:
молодцев чи хлопцев бравых
кучеря-кучеря-кучерявых.
Заходят они в избушку,
кланяются старушке
и в большущие сумы
суют длинные носы.
Бабка сумочки связала,
села сверху и сказала:
«Кто на чужое позарится,
от того природа избавится!»
И печь топить приказывает
Малышу, Кышу. Обязывает
Хлыща тащить воинов к баньке:
— Закатаю их на зиму в банки!
5. Илья Муромец закидывает бабу Ягу на Луну
Но сказка была б не сказкой,
если б чёрт в ней не лазил.
Говорит он Яге: «Погоди,
не уваривай хлопцев, беги
бабуся скорее отсюда,
Илья Муромец едет покуда».
— Покуда это куда?
«Едет Илья сюда,
шеломом своим потряхивает,
копьём булатным размахивает,
говорит, что закинет ведьму
на Луну иль отдаст медведям
на жуткое поругание:
на съедение и обгладание!»
Испугалась старушка:
— Илюшенька едет, неужто?
Да, да, богатырь наш ехал,
за версту его слышно, брехал:
— Один я на свете воин,
(кто же с этим поспорит?)
один я храбрец на свете!
Эге-гей, могучий ветер,
разнеси эту весть по свету,
лучше Илюшеньки нету
богатыря на вотчинах русских!
Ветру вдруг стало грустно:
— Не на пиру ты, Илья,
в лесу бахвалишься зря.
Ну кому это надо: лисам
или полёвкам мышам?
А товарищи твои в беде.
Поспешай-ка к бабе Яге,
та хочет сварить былинных:
Василя Буслая с дружиной;
закрыла она их в амбаре,
скоро в печурку потянет.
Натянул поводья Илья:
— Да я, де, буду не я,
ежели не подсоблю;
скачи, Сивка, друже спасу! —
и калёной стрелой помчался,
а кто б на пути ни встречался,
сёк, рубил даже не глядя.
Сколько ж калик прохожих погадил!
Прискакал наш воин к избушке:
ни разбойников там, ни старушки,
лишь баня красна кипятится.
Илья туда! Там свариться
успели бы храбрецы,
но Муромец опрокинул котлы
и вытащил еле живых.
Каждому дал под дых:
— Не слушай нечисту силу,
не ведись на слова красивы,
эх, бесстыжие ваши рожи,
а ну вставайте на ножки!
Но дружинушка пала,
сопела, не вставала.
Оставил Илюша их тут, а
сам поскакал покуда.
И пока нечисть искал,
забыл, покуда скакал.
Надышался он зелья,
что в бане варилось. С похмелья
слез с коня богатырь и в поле
ловить бабочек. Вскоре
голос услышал с неба:
— Илья, один ты на свете
такой распрекрасный воин;
жаль, на голову болен! —
и смех покатился протяжный.
С Муромца пот сошёл влажный.
Сивка верная друга боднула,
в бока его больно лягнула
и говорит: «Хозяин,
давай отсюда слиняем,
мы ведь ведьму искали;
знаю где она, поскакали!»
Очнулся Муромец Илья,
вскочил на сивого коня
и за бабкой вдогонку!
Лишь стучали звонко
у бегущей лошади зубы,
богатырь натянул подпругу.
Ох, и долго они рыскали,
но всё-таки выискали
лежанку бабы Яги.
Вот Яга, а с ней хмыри
суп из мухоморов суп варят,
сами едят, похлёбку хвалят.
Ой да, старый казак Илья Муромец,
ты приехал в тёмный бор,
конечно, с Мурома;
да и подвигов у тебя тьма-тьмущая!
Но гляди,
сидит Ягуша в ад не спущена.
Достаёт богатырь палицу могучую,
и идёт ей бить да ноги скручивать
у разбойничков окаянных,
у брательничков самозваных.
Как скрутил их всех,
так размахнулся,
закинул на Луну, не промахнулся,
и бабу Ягу туда же.
— Отродясь я не видал рож гаже! —
плюнул Муромец в костёр, суп вылил
и волшебное зеркальце вынул,
посмотрел на поверхность Луны:
там летают четыре души,
призывают кого-то, вроде,
но этот кто-то к ним не приходит.
Не приходит он и не надо.
Век за веком уходит куда-то.
О Яге больше слухи не ходят.
Лишь по улицам калики бродят
и нечисть всякую поминают,
да о том, как Буслаев скакает
и народ зачем-то всё топчет,
а Илюша Муромец ропщет
и спасает мир тридцать три раза,
потому как он боится сглаза
ведьмы бабы Яги.
И ты… себя береги,
не ходи в болота далёко,
говорят, там не только осока.
6. Конец сказки
Но тут наша сказка кончается.
На сцену возвращаются
гусельники развесёлые
и начинают сказы сказывать
с песнями да прибаутками.
Моё внимание снова переключается
на себя любимую
и на гусельников развесёлых:
— Ай вы, гусельники развесёлые,
пошто длинный рассказ держите,
зачем народу честному душу травите,
о чём сказы сказываете,
на какую тему песни поёте?
— Да не стой ты тут,
девица красная,
отвратными помадами напомаженная,
белилами веснушки прикрывшая,
вопросы глупые задающая,
сказы сказывать мешаешь!
— Как же я вам сказы
сказывать мешаю,
когда вы
