Мария Петровых - Серебряный гром
1912
Польские поэты
Лесьмян — он по вертикали —В глубь земли и в глубь небес,А Тувим — в долины, в дали,Где на горизонте — лес.А Галчинский?.. Разве простоОбозреть его добро:Зелень, серебро и звезды,Звезды, зелень, серебро.
3 авг. 1974
«Мой сын, дитя мое родное…»
Мой сын, дитя мое родное, —Чьей мы разлучены виною?Никто, мой друг, не виноват.Мой сын, мое дитя, мой брат,Мое сокровище, мой враг,Мое ничто, мой светлый мрак…Как странно, как бесчеловечно,Что ты в душе моей навечно.
«И ты бессилен, как бессилен каждый…»
В. А.
И ты бессилен, как бессилен каждыйЕй возвратить земное бытие,Но доброе вмешательство ееПочувствуешь, узнаешь не однажды:То отвратит грозящую беду,То одарит нежданною отрадой,То вдруг свернешь с дороги на ходу,Поверив ей, что, значит, так и надо.
[1974]
«У меня к тебе двойственное отношение…»
«У меня к тебе двойственное отношение…»В этих словах, что сказала мне ты, —Мой конец, ибо в них от тебя отрешеньеИ последнее чувство слепой пустоты.Я грешна пред тобой. Если можешь — прости.Я молюсь за тебя, чтобы стала счастливой,Чтоб надежды сбылись… ну а след мой найтиНе пытайся. Прощай. Разминулись пути.Буду замертво жить. Буду жить терпеливо.
1974
Голицыно
Редактор
Такое дело: либо — либо…Здесь ни подлогов, ни подмен…И вряд ли скажут мне спасибоЗа мой редакторский рентген.
Борюсь с карандашом в руке.Пусть чья-то речь в живом движеньеВдруг зазвучит без искаженьяНа чужеродном языке.
«Разбила речка поутру…»
Разбила речка поутруХолодное зерцало.Не верь, что это не к добру,А верь, что замерцалаВ осколках ледяных весна;На волю вырвалась волнаИ радость прорицала.
1975
«Неужели вот так до конца…»
Неужели вот так до концаБудем жить мы, друг другу чужие?Иль в беспамятстве наши сердца?Все-то думается: не скажи яСлов каких-то (не знаю каких!) —Не постигло бы нас наважденье,Этот холод и мрак отчужденья,Твердый холод, объявший двоих.
1975
Весна в детстве
Вешний грач по свежей пашнеХодит с важностью всегдашней,Ходит чинно взад-вперед.Нету птицы богомольней,Звон услышав колокольный,Не спеша поклоны бьет.Строгий звон великопостныйПонимает грач серьезный,Первым встретил ледоход,Первым видел половодье,Пост великий на исходе,Все меняется в природе,И всему свой черед…
В самый светлый день весенний,В день Христова Воскресенья,С церкви зимнего НиколыРазольется звон веселый,И с пяти церквей в ответТо ли звон, то ли свет.Старший колокол — для фона:Звук тяжелый и густойВ день веселый, в день святойОттеняет перезвоныМолодых колоколов.Солнце синий воздух плавит,Жарким блеском праздник славитНа крестах куполов.
И щебечут в поднебесьеМалые колокола:Светлый день! Христос Воскресе!Всемогущему хвала!
То в распеве всей гурьбой,То вразброд, наперебой —Славят первый день пасхальный,Бестревожный, беспечальный.
Этот день впереди,А пока погляди,Как под звон великопостныйХодит пашней грач серьезный,Ходит чинно взад-вперед,Не спеша поклоны бьет.
1975
О птицах
И вдруг перестаешь страдать.Откуда эта благодать?Ты птиц не любишь в руки брать,Но песни, песни!..Воистину — глагол небес:«Найдись, очнись, ты не исчез,Воспрянь, воскресни!»Об этом в чаще — соловей,А жаворонок — в поле,В полете, не в сетях ветвей,Один на вольной воле.Но он поет лишь на летуИ, вмиг теряя высоту,Впадает где-то в немоту,Скользнув на землю.Не сетуй, если он затих.Послушай песни птиц лесных,Им чутко внемля.Когда в сплетении ветвейПоет, как хочет, соловей —Не всем ли дышится живей,Вольней — не всем ли?Поет, не улетая ввысь.У птиц лесных и ты учись,Доверие душе своейОт них приемли.
1975
О собаках
Собака… Ну что же? Ну — пес, ну — собака.Забот, что ли, нету иных?Собака собакой. С чего же, однако,Так много присловий о них?«Промерз как собака», «устал как собака»,«А ну тебя вовсе ко псу!»Собак в поговорках и этак и всяко,Как шишек в еловом лесу.(Коль жизнь обойдется со мною жестоко,Невольно вздохну: «Я как пес одинока.О холод собачий…» Зачем я про это?Но лучше оставить вопрос без ответа.)Для пса человек — будто солнце из мрака —Молитва, мечта, божество,Бесстрашно его охраняет собака,Спасет и умрет за него.Что ж душу собачью калечат и мучат?Собаки смирятся, смолчат.Внушают им злобу, свирепости учат…Волчат обучайте, волчат!Отбилась от темы. Вначале — присловья,А дальше совсем не о том.Но псам на любовь отвечайте любовью,А про поговорки — потом.
1975
«Не знаю, бьют ли там старух…»
Не знаю, бьют ли там старух,В домах для престарелых,Но знаю — говорят им вслух,Что подошел предел их,Что помирать давно пора,Что зажились старухи…О нет, все это не вчераИ нынче в том же духе.
«Уж лучше бы мне череп раскроили…»
Уж лучше бы мне череп раскроили,Как той старухе, — в кухне, топором,Или ножом пырнули, или, или…А этих мук не описать пером.Я замерла, сама с собой в разлуке,Тоска молчит, тоска мычит без слов.За что мне, господи, такие муки?Убил бы сразу, только и делов.О Господи, мой Боже, не напрасноПравдивой создал ты меня и яснойИ с детства научил меня слагатьСлова… Какую даровал усладу!И вот с немой тоскою нету сладу.Ты прав. Я за грехи достойна аду,Но смилуйся, верни мне благодать!
1976
«Красотка, перед зеркалом вертясь…»
Красотка, перед зеркалом вертясь,С гримаскою горбунье говорила:«Нельзя сказать, что выгляжу я мило.Ей-богу, сложена я как горилла».И предлагает, ласкою светясь:«Не прогуляетесь ли вы со мною?»И эта, с перекошенной спиною,Вздыхая, за красавицей плелась.
Вот тебе на! Никак, ты пишешь басни?Да и плохие, что всего ужасней.Ложись-ка спать, скорее свет гаси.Уж коль беда с тобою приключилась,Уж коль стихи писать ты разучилась,Без тайной зависти свой крест неси,А басни, притчи… Боже упаси!
1975
«Озираясь, в дверь пролез…»
Озираясь, в дверь пролез.Не красавец, не урод,Но из комнаты исчез,Испарился кислород.Этот гость лишен примет,Но дышать невмоготу.От него сойдешь на нет,Превратишься в пустоту.Озирается, как вор.Он хвастун и жалкий враль.Примиряться с ним — позор,Расплеваться с ним не жаль.
1975
«Когда молчанье перешло предел…»
Когда молчанье перешло предел —Кто гибели моей не захотел?..Подходит и трясет меня за плечи:«Опамятуйся, пробудись, очнись,Верни себе свой облик человечий,Почувствуй глубину свою и высь,Верни себе великое наследство,Сознание твоих врожденных прав,И безоглядное любвеобилье детства,И юности непримиримый нрав».
1975
