Афанасий Фет - Как будто вне любви есть в жизни что-нибудь…
Колокольчик
Ночь нема, как дух бесплотный,Теплый воздух онемел;Но как будто мимолетныйКолокольчик прозвенел.
Тот ли это, что мешаетВдалеке лесному снуИ, качаясь, набегаетНа ночную тишину?
Или этот, чуть заметныйВ цветнике моем и днем,Узкодонный, разноцветный,На тычинке под окном?
1859«Молятся звезды, мерцают и рдеют…»
Молятся звезды, мерцают и рдеют,Молится месяц, плывя по лазури,Легкие тучки, свиваясь, не смеютС темной земли к ним притягивать бури.
Видны им наши томленья и горе,Видны страстей неподсильные битвы,Слезы в алмазном трепещут их взоре —Всё же безмолвно горят их молитвы.
1883«Благовонная ночь, благодатная ночь…»
Благовонная ночь, благодатная ночь,Раздраженье недужной души!Всё бы слушал тебя – и молчать мне невмочьВ говорящей так ясно тиши.
Широко раскидалась лазурная высь,И огни золотые горят;Эти звезды кругом точно все собрались,Не мигая, смотреть в этот сад.
А уж месяц, что всплыл над зубцами аллейИ в лицо прямо смотрит, – он жгуч;В недалекой тени непроглядных ветвейИ сверкает, и плещется ключ.
И меняется звуков отдельный удар;Так ласкательно шепчут струи,Словно робкие струны воркуют гитар,Напевая призывы любви.
Словно всё и горит и звенит заодно,Чтоб мечте невозможной помочь;Словно, дрогнув слегка, распахнется окноПоглядеть в серебристую ночь.
28 апреля 1887«Сегодня все звезды так пышно…»
Сегодня все звезды так пышноОгнем голубым разгорались,А ты промелькнула неслышно,И взоры твои преклонялись.
Зачем же так сердце нестройноИ робко в груди застучало?Зачем под прохладой так знойноВ лицо мне заря задышала?
Всю ночь прогляжу на мерцанье,Что светит и мощно и нежно,И яркое это молчаньеРазгадывать стану прилежно.
27 октября 1888«От огней, от толпы беспощадной…»
От огней, от толпы беспощаднойНезаметно бежали мы прочь;Лишь вдвоем мы в тени здесь прохладной,Третья с нами лазурная ночь.
Сердце робкое бьется тревожно,Жаждет счастье и дать и хранить;От людей утаиться возможно,Но от звезд ничего не сокрыть.
И безмолвна, кротка, серебриста,Эта полночь за дымкой сквознойВидит только что вечно и чисто,Что навеяно ею самой.
7 февраля 1889Степь вечером
Клубятся тучи, млея в блеске алом,Хотят в росе понежиться поля,В последний раз, за третьим перевалом,Пропал ямщик, звеня и не пыля.
Нигде жилья не видно на просторе.Вдали огня иль песни – и не ждешь!Всё степь да степь. Безбрежная, как море,Волнуется и наливает рожь.
За облаком до половины скрыта,Луна светить еще не смеет днем.Вот жук взлетел, и прожужжал сердито,Вот лунь проплыл, не шевеля крылом.
Покрылись нивы сетью золотистой,Там перепел откликнулся вдали,И слышу я, в изложине росистойВполголоса скрыпят коростели.
Уж сумраком пытливый взор обманут.Среди тепла прохладой стало дуть.Луна чиста. Вот с неба звезды глянут,И как река засветит Млечный Путь.
1854Лихорадка
«Няня, что-то всё не сладко!Дай-ка сахар мне да ром.Всё как будто лихорадка,Точно холоден наш дом».
– «Ах, родимый, бог с тобою:Подойти нельзя к печам!При себе всегда закрою,Топим жарко – знаешь сам».
– «Ты бы шторку опустила…Дай-ка книгу… Не хочу…Ты намедни говорила,Лихорадка… я шучу…»
– «Что за шутки спозаранок!Уж поверь моим словам:Сестры, девять лихоманок,Часто ходят по ночам.
Вишь, нелегкая их носитСонных в губы целовать!Всякой болести напросит,И пойдет тебя трепать».
– «Верю, няня!.. Нет ли шубы?Хоть всего не помню сна,Целовала крепко в губы —Лихорадка ли она?»
1847Змей
Чуть вечерней росоюОсыпается трава,Чешет косу, моет шеюЧернобровая вдова.
И не сводит у окошкаС неба темного очей,И летит, свиваясь в кольца,В ярких искрах длинный змей.
И шумит всё ближе, ближе,И над вдовьиным двором,Над соломенною крышейРассыпается огнем.
И окно тотчас затворитЧернобровая вдова;Только слышатся в светлицеПоцелуи да слова.
1847Видение
Не ночью, не лживоВо сне пролетело виденье:Свершилося диво —Земле подобает смиренье!
Прозрачные тучиНад дикой Печерской гороюСплывалися в кучиПод зыбью небес голубою,
И юноши в беломЛетали от края до края,Прославленным теломОчам умиленным сияя.
На тучах, высоко,Всё выше, в сиянии славы,Заметно для окаВставали Печерские главы.
1843Геро и Леандр
Бледен лик твой, бледен, дева!Средь упругих волн напеваЯ люблю твой бледный лик.Под окном на всём простореТолько море – только в мореВолн кочующих родник.
Тихо. Море голубоеВзору жадному в покоеКаждый луч передает.Что ж там в море – чья победа?Иль в зыбях, вторая Леда,Лебедь-бог к тебе плывет?
Не бессмертный, не бессонный,Нет, то юноша влюбленныйПроложил отважный путь,И, полна огнем желаний,Волны взмахом крепкой дланиМолодая режет грудь.
Меркнет день; из крайней тучиВдоль пучины ветр летучийНаправляет шаткий бег,И под молнией багровойСтрашный вал белоголовыйС ревом прыгает на брег.
Где ж он, Геро? С бездной споряУдушающего моря,На свиданье он спешит!Хоть бесстрастен, хоть безгласен,Но по-прежнему прекрасен,Он у ног твоих лежит.
Бледен лик твой, бледен, дева!Средь упругих волн напеваЯ люблю твой бледный лик.Под окном на всём простореТолько море – только в мореВолн кочующий родник.
1847Тайна
Почти ребенком я была,Все любовались мной;Мне шли и кудри по плечам,И фартучек цветной.
Любила мать смотреть, как яМолилась поутру,Любила слушать, если яПевала ввечеру.
Чужой однажды посетилНаш тихий уголок;Он был так нежен и умен,Так строен и высок.
Он часто в очи мне гляделИ тихо руку жалИ тайно глаз мой голубойИ кудри целовал.
И, помню, стало мне вокругПри нем всё так светло,И стало мутно в головеИ на сердце тепло.
Летели дни… промчался год…Настал последний час —Ему шепнула что-то мать,И он оставил нас.
И долго-долго мне пришлосьИ плакать, и грустить,Но я боялася о немКого-нибудь спросить.
Однажды вижу: милый гость,Припав к устам моим,Мне говорит: «Не бойся, друг,Я для других незрим».
И с этих пор – он снова мой,В объятиях моих,И страстно, крепко он меняЦелует при других.
Все говорят, что яркий светЛанит моих – больной.Им не узнать, как жарко ихЦелует милый мой!
1842Ворот
«Спать пора! Свеча сгорела,Да и ты, моя краса, —Голова отяжелела,Кудри лезут на глаза.
Стань вот тут перед иконы,Я постельку стану стлать.Не спеши же класть поклоны,«Богородицу» читать!
Видишь, глазки-то бедняжкиТак и просятся уснуть.Только ворот у рубашкиНадо прежде расстегнуть».
– «Отчего же, няня, надо?»– «Надо, друг мой, чтоб тобой,Не сводя святого взгляда,Любовался ангел твой.
Твой хранитель, ангел божий,Прилетает по ночам,Как и ты, дитя, пригожий,Только крылья по плечам.
Коль твою он видит душку,Ворот вскрыт – и тих твой сон:Тихо справа на подушку,Улыбаясь, сядет он;
А закрыта душка, спрячетДушку ворот – мутны сны:Ангел взглянет и заплачет,Сядет с левой стороны.
Над тобой господня сила!Дай, я ворот распущу.Уж подушку я крестила —И тебя перекрещу».
1847«На дворе не слышно вьюги…»
На дворе не слышно вьюги,Над землей туманный пар.Уж давно вода остыла,Смолк шумливый самовар.
Няня старая не видитИ не слышит – всё прядет:Мочку левую пощиплет,Правой нитку отведет.
А ребенок всё играет.Как хорош он при огне!И кудрявая головкаОтразилась на стене.
Вот задумалася няня,Со свечи нагар снялаИ прекрасного малюткуБлиже к свечке подвела.
«Дай-ка ручки! – Няня хочетПосмотреть на их черты. —Что, на пальчиках дорожкиНе кружками ль завиты?»
Няня смотрит… Вот вздохнула…«Ничего, дитя мое!»Вот заплакала – и плачетМальчик, глядя на нее.
1842Легенда
