Эдуард Асадов - Стихотворения о любви
О том, что без счастья людям
Нельзя, невозможно жить…
Счастье не ждет на пригорке,
К нему нелегки пути,
И надо быть очень зорким,
Чтоб счастье свое найти!
Звенят их умные речи,
За дальней летя мечтой…
А счастье… Счастье весь вечер
Стоит у них за спиной.
1967
Стихи о маленькой зеленщице
С утра, в рассветном пожаре,
В грохоте шумной столицы,
Стоит на Тверском бульваре
Маленькая зеленщица.
Еще полудетское личико,
Халат, паучок-булавка.
Стоит она на кирпичиках,
Чтоб доставать до прилавка.
Слева – лимоны, финики,
Бананы горою круто.
Справа – учебник физики
За первый курс института.
Сияют фрукты восточные
Своей пестротою сочной.
Фрукты – покуда – очные,
А институт – заочный.
В пальцах мелькает сдача,
В мозгу же закон Ньютона,
А в сердце – солнечный зайчик
Прыгает окрыленно.
Кружит слова и лица
Шумный водоворот,
А солнце в груди стучится:
«Придет он! Придет, придет!»
Летним зноем поджарен,
С ямками на щеках,
Смешной угловатый парень
В больших роговых очках.
Щурясь, нагнется низко,
Щелкнет пальцем арбуз:
– Давайте менять редиску
На мой многодумный картуз?
Смеется, словно мальчишка,
Как лупы, очки блестят,
И вечно горой из-под мышки
Толстенные книги торчат.
И вряд ли когда-нибудь знал он,
Что, сердцем летя ему вслед,
Она бы весь мир променяла
На взгляд его и привет.
Почти что с ним незнакома,
Она, мечтая о нем,
Звала его Астрономом,
Но лишь про себя, тайком.
И снились ей звезды ночные
Близко, хоть тронь рукой,
И все они, как живые,
Шептали: «Он твой, он твой…»
Все расцветало утром,
И все улыбалось днем
До той, до горькой минуты,
Ударившей, точно гром!
Однажды, когда, темнея,
Город зажег огни,
Явился он, а точнее —
Уже не «он», а «они»…
Он – будто сейчас готовый
Разом обнять весь свет,
Какой-то весь яркий, новый
От шляпы и до штиблет.
А с ним окрыленно-смелая,
Глаза – огоньки углей,
Девушка загорелая
С крылатым взлетом бровей.
От горя столбы качались,
Проваливались во тьму.
А эти двое смеялись,
Смеялись… невесть чему.
Друг друга, шутя, дразнили
И, очень довольны собой,
Дать ананас попросили,
И самый притом большой.
Великий закон Ньютона!
Где же он был сейчас?
Наверно, не меньше тонны
Весил тот ананас!
Навстречу целому миру
Открыты сейчас их лица.
Им нынче приснится квартира,
И парк за окном приснится.
Приснятся им океаны,
Перроны и поезда,
Приснятся дальние страны
И пестрые города.
Калькутта, Багдад, Тулуза…
И только одно не приснится —
Как плачет, припав к арбузу,
Маленькая зеленщица.
1965
«Интеллигентная» весна
В улицы города черными кошками,
Крадучись, мягко вползает ночь,
Молча глядит, не мигая окошками,
Готовая, фыркнув, умчаться прочь.
А настоящие кошки – выше,
Для них еще с марта пришла весна,
Они вдохновенно орут на крыше,
Им оскорбительна тишина.
Бегут троллейбусы полусонные,
И, словно фокусник для детворы,
Для них светофор надувает шары:
Красные, желтые и зеленые.
Включают в душистую темноту
Свои транзисторы соловьи.
Попарно на страже весны и любви
Стоят влюбленные на посту.
Сейчас не в моде пижоны-врали,
Теперь у девчонок в моде «очкарики»,
Худые и важные, как журавли,
Сквозь стекла сияют глаза-фонарики.
Видать, у девчат поднялись запросы,
Волнуют их сотни проблем, и даже
Подай им теперь мировые вопросы,
Вот только нежность в сердцах все та же.
И поцелуи для них все те же,
Однако, как ни умны кибернетики,
Но где же объятия ваши, где же?
Неужто вы только лишь теоретики?
Вы сосчитали все звезды галактики,
Измерили все тепловые калории,
Но будьте, родные, поближе и к практике,
Ведь замуж выходят не за теории…
А ветер смеется: не бойтесь за счастье их!
Сначала как все: пострадают, помучатся,
Потом ничего, разберутся, научатся,
Ребята все-таки головастые.
Хлопают сотни зеленых конвертиков
На ветках вдоль лунной ночной тропы.
Весна… Девчонки влюбляются в медиков,
В ботаников, химиков, кибернетиков,
Ну что ж, девчонки не так глупы…
1968
Раздумье
Когда в непогоду в изнеможенье
Журавль что-то крикнет в звездной дали,
Его товарищи журавли
Все понимают в одно мгновенье.
И, перестроившись на лету,
Чтоб не отстал, не покинул стаю,
Не дрогнул, не начал терять высоту,
Крылья, как плечи, под ним смыкают.
А южные бабочки с черным пятном,
Что чуют за семь километров друг друга:
Усы – как радары для радиоволн.
– Пора! Скоро дождик! – сигналит он,
И мчится к дому его подруга.
Когда в Антарктике гибнет кит
И вынырнуть из глубины не может,
Он SOS ультразвуком подать спешит
Всем, кто услышит, поймет, поможет.
И все собратья-киты вокруг,
Как по команде, на дно ныряют,
Носами товарища подымают
И мчат на поверхность, чтоб выжил друг.
А мы с тобою, подумать только,
Запасом в тысячи слов обладаем,
Но часто друг друга даже на толику
Не понимаем, не понимаем!
Все было б, наверно, легко и ясно,
Но можно ли, истины не губя,
Порой говорить почти ежечасно
И слышать при этом только себя?
А мы не враги. И как будто при этом
Не первые встречные, не прохожие.
Мы вроде бы существа с интеллектом,
Не бабочки и не киты толстокожие.
Какой-то почти парадокс планеты!
Выходит порой – чем лучше, тем хуже.
Вот скажешь, поделишься, вывернешь душу
Как в стену! Ни отзвука, ни ответа…
И пусть только я бы. Один, наконец,
Потеря не слишком-то уж большая.
Но сколько на свете людей и сердец
Друг друга не слышат, не понимают?!
И я одного лишь в толк не возьму:
Иль впрямь нам учиться у рыб или мухи?
Ну почему, почему, почему
Люди так часто друг к другу глухи?!
1968
* * *От скромности не подымая глаз,
С упрямою улыбкой на губах,
Ты говоришь, уже в который раз,
О том, чтоб я воспел тебя в стихах.
Зачем стихи? Не лучше ль, дорогая,
Куплю тебе я перстень золотой?!
– Купить – купи, но и воспеть – воспой.
Одно другому вовсе не мешает!
Эх, люди, люди! Как внушить вам все же,
Что тот, кто для поэзии рожден,
Способен в жизни «покривить» рублем,
Всем, чем угодно: злом или добром,
А вот строкою покривить не может.
Ведь я же превосходно понимаю,
Каких стихов ты неотступно ждешь:
Стихов, где вся ты ласково-простая,
Где твой характер ангельски хорош;
Где взгляд приветлив, добр и не коварен
И сердце полно верного огня;
И где тебе я вечно благодарен
За то, что ты заметила меня.
Вот так: то хмуря бровь, то намекая,
Ты жаждешь поэтических похвал.
И будь все это правдой, уверяю,
Я б именно вот так и написал!
Но ты же знаешь и сама, конечно,
Что все не так, что все наоборот,
И то, что я скажу чистосердечно,
В восторг тебя навряд ли приведет.
И если я решусь на посвященье,
Мне не придется заблуждаться в том,
Что будет ожидать меня потом
За этакое «злое преступленье»!
Я лучше ничего не напишу.
Я просто головою дорожу!
1969
Серебряная свадьба
У нас с тобой серебряная свадьба,
А мы о ней – ни слова никому.
Эх, нам застолье шумное созвать бы!
Да только, видно, это ни к чему.
Не брызнет утро никакою новью,
Все как всегда: заснеженная тишь…
То я тебе звоню из Подмосковья,
То ты мне деловито позвонишь.
Поверь, я не сержусь и не ревную.
Мне часто где-то даже жаль тебя.
Ну что за смысл прожить весь век воюя,
Всерьез ни разу так и не любя?!
Мне жаль тебя за то, что в дальней дали,
Когда любви проклюнулся росток,
Глаза твои от счастья засияли
Не навсегда, а на короткий срок.
Ты знаешь, я не то чтобы жалею,
Но как-то горько думаю о том,
Что ты могла б и вправду быть моею,
Шагнувши вся в судьбу мою и дом.
Я понимаю, юность – это юность,
Но если б той разбуженной крови
Иметь пускай не нажитую мудрость,
А мудрость озарения любви!
Ту, что сказала б словом или взглядом:
– Ну вот зажглась и для тебя звезда,
Поверь в нее, будь вечно с нею рядом
И никого не слушай никогда!
На свете есть завистливые совы,
Что, не умея радости создать,
Чужое счастье расклевать готовы
И все как есть по ветру раскидать.
И не найдя достаточного духа,
Чтоб лесть и подлость вымести, как сор,
Ты к лицемерью наклоняла ухо,
Вступая с ним зачем-то в разговор.
И лезли, лезли в душу голоса,
Что если сердце лишь ко мне протянется,
То мало сердцу радости достанется
И захиреет женская краса…
Лишь об одном те совы умолчали,
Что сами жили верою иной
И что буквально за твоей спиной
