Отговорила роща золотая… Новокрестьянская поэзия - Антология
Золотыми в поле журавлями
Мы недаром дружно поднялись.
Жизнь моя поблекнула в опале,
В жгучем ветре вечных голодух.
На крутом житейском перевале
Я устал и медленно потух.
Но до самой до последней пяди
И сейчас уверенно пойду
Новой жизни, новой песни ради
На любую тяжкую беду.
Мне не страшно заседеть годами,
Я люблю веселой жизни звук.
И земли мечтающее знамя
До конца не выроню из рук!
1926
Александр Васильевич
Ширяевец
(1887–1924)
Аму-Дарья
Лавиной неприглядно-бурой
Бурлит меж низких берегов,
И будто слышен голос хмурый:
– «Я – дочь снегов и ледников!
Все опрокину, все смету я!»
И вот, разрушив ряд плотин,
Вдруг воду желтую, густую,
Стремит по новому пути!
Всегда в борьбе неутомимой,
Всегда тоска созревших сил!
За это в крае нелюбимом
Тебя одну я полюбил!
1919
Архангельский глас
Щупал девок я, ластился к бабам,
Матершинничал в три этажа.
Повлекут по загробным ухабам,
Чтоб поджарить меня, как стрижа.
Заартачившись у сковородки,
Завоплю я, ругнувшись зело:
– Отпустите – катнуться на лодке
На денек только – в наше село!
Взгромыхает Архангельский глас.
– Не годишься ни в ад ты, ни в рай!
Убирайся-ка, парень, от нас!
Щупай девок, гармонь раздувай!
Атаманова зазноба
Нет утехи, нет спокоя
С той поры, как мой родной
Закатился с голытьбою
К понизовью на разбой…
Где простились, вкруг да окол
Все брожу я у реки…
– Ах, неужто сгибнет сокол
С той ли вражеской руки!
Ночью снится взгляд прощальный,
Клич могутный… стон… пальба,
Да железный звон кандальный,
Да два висельных столба…
И взбегаю на бугры я,
Где разгульник поклялся:
Не метнутся ль заревые
С понизовья паруса?..
Башня Сумбеки
Давно-давно умолк Сумбеки
Великий плач, а ты – цела.
И будешь ты грустить вовеки
О тех, кого пережила.
Не о Сумбеки ли прибоем
Поет весенняя река?
Одна… не скачут с диким воем
На помощь ханские войска…
Лишь ночью жуткой и туманной,
В годину битвы роковой,
Услышишь снова вой гортанный
И плач Сумбеки горевой…
1916, (?)
Бурлак
Уплыву, как только вспенится
Волга-матушка-река!
У бродяг душа не пленница.
Не дрожит у кошелька!
Любо петь мне песни смелые,
Что поет по Волге голь,
Двинуть весла в гребни белые!
– Эх, зазноба, не неволь!
Уноси быстрей, кормилица,
Наши барки и плоты!
Глядь и ветер принасилится.
Будет меньше маеты…
Не меня ль краса румяная
Манит с берега рукой?..
Да милей мне воля пьяная!
Обручился я с рекой!
«В душном городе нищ я и жалок…»
В душном городе нищ я и жалок,
И тоску одолеть мне невмочь…
Снятся пляски и песни русалок
В колдовскую Купальскую ночь…
– Сам не свой я! Мерещится, снится,
Как аукает Леший в бору,
И огнится, взлетая, Жар-птица,
И разбойничий клад на яру…
Жутко мне… Захирею я скоро…
Не заглянет сюда Лесовик…
– Убежать бы к родному простору,
На зазывный русалочий крик!
1916, 1918
Волге
Тускнеет твой венец алмазный,
Не зыкнет с посвистом жених…
Все больше пятен нефти грязной —
Плевки Горынычей стальных…
Глядишь, старея и дряхлея,
Как пароходы с ревом прут,
И голубую телогрею
Чернит без устали мазут…
А жениха все нет в дозоре…
Роняет известь едкий прах…
Плывешь ты с жалобою к морю,
Но и оно – в плевках, в гудках…
Гадание
Месяц скатною жемчужиной
Засветился над горой.
– Выйди, званый, выйди, суженый!
Правду, зеркальце, открой!
Крестик снят… Одна я в горнице,
Ставлю свечи у зеркал…
– Кто покажется затворнице:
Стар иль молодец-удал?..
Вот и полночь… Жутко… Слышу я.
Как хохочет, весела,
Нечисть страшная под крышею,
Пляс бесовский завела…
Кто-то тянется и корчится.
Метит лапою обнять…
– Убежала бы, да хочется
О заветном разузнать…
Месяц скатною жемчужиной
Льет узорные лучи.
– Выйди, званый, выйди, суженый!
Сердце, сердце, не стучи!
Глаза
Посмотришь бегло – будто бы как все…
Посмотришь глубже – засосало в омут!
Глаза, глаза!.. И льнешь лучом к росе,
И давит, жжет квадрат холодных комнат.
И кто ж тебе придется по душе?
Калик немало пустишь ты по свету!..
Тону, тону в глазах, как в Иртыше
Тонул Ермак… И нет спасенья, нету…
17 ноября 1920 г.
«Говорил ты мне, что мало у меня удалых строк…»
Николаю Клюеву
Говорил ты мне, что мало у меня удалых строк:
Удаль в городе пропала, – замотался паренек…
А как девица-царевна, светом ласковых очей,
Душу вывела из плена – стали песни позвончей.
А
