Клены в осенних горах. Японская поэзия Серебряного века - Нацумэ Сосэки
Сегодня ночью
так звонко сверчок верещит
неподалеку –
может быть, к примеру, на кухне,
где-нибудь в овощной корзинке?..
Коидзуми Тикаси
Из книги «У реки»
Из цикла «Выжигают лес в горах»
«Отсвет пожара…»
Отсвет пожара
багровеет в вечерних горах.
Черные тени
от приземистого бамбука[27]
на бумагу сёдзи ложатся…
Из цикла «К случаю»
На водах
Окончился дождь.
Закатное солнце сияет.
Клубящийся пар
плывет над новой купальней,
а рядом – цветущие груши…
«Пригласили меня…»
Пригласили меня
к соседям – попариться в бане.
На обратном пути,
хоть луна светила неярко,
мелкий снег так мерцал, искрился!..
Из цикла «В гостях у мэтра Ито Сатио»
«Я пришел в этот сад…»
Я пришел в этот сад,
и вот под тенистым покровом
нежной вешней листвы
долго-долго стою, вдыхая
древа софора[28] благоуханье…
«Уж которую ночь…»
Уж которую ночь
провожу с твоего позволенья
в этом скромном жилье –
и сегодня за полночь ляжем,
засидевшись вдвоем за чаем…
Голоса сверчков
Вечером лунным,
составив на поле снопы,
не ухожу я –
надо всей округой звенят
голоса осенних сверчков…
Из книги «Земля на кровле дома»
Из цикла «Хижина „Ни пылинки“»[29]
«Доброго друга…»
К Ито Сатио
Доброго друга
отправился навестить.
Цветы ромашки –
как же рано раскрылись они
у ограды в этом саду!..
«В доме у друга…»
В доме у друга,
распарившись, в ванне сижу –
и даже запах,
что порой долетает от хлева,
для меня по-свойски приятен…
Из цикла «Путешествие к Фудзи»[30]
«Фонарь погасив…»
Фонарь погасив,
иду в предрассветную пору
и вижу вдали,
как белесый туман клубами
растекается над землею…
«В час предрассветный…»
В час предрассветный
звезды на небе горят,
а надо мною
очертанья черной горы –
Фудзи ввысь вздымает главу…
«Отступает туман…»
Отступает туман –
и вершиною бледно-лиловой
вырастает вдали
там, над рощей, громада Фудзи.
Тьма ночная сменилась рассветом…
Китахара Хакусю
Из книги «Цветы Павловнии»
«Миновала весна…»
Миновала весна.
И вот после долгих мучений
наступил их черед –
там и сям цветы луговые
среди трав пылают багрянцем…
«Вот запела свирель…»
Вот запела свирель –
и вновь панорама Парижа
перед взором встает.
Вешней ночью в сумрачном небе
разливает луна сиянье…
«Прозвучал в тишине…»
Прозвучал в тишине
чарующий отзвук тромбона –
и припомнилось мне,
как недавно еще вечерами
мы с тобою вместе бродили…
«Где-то в сердце моем…»
Где-то в сердце моем
это слово печальное «Лондон»
оживает порой.
Что тут скажешь? Цветы багряны,
человеческий век недолог…
«Лук на грядках взошел…»
Лук на грядках взошел –
и на каждой взметнувшейся стрелке
по большой стрекозе
примостилось в лучах заката.
Багровеет сумрак зловещий…
«Синеватый ликер…»
Синеватый ликер
в прозрачный графин из бутыли
я налил перед сном –
засыпая, лежу и любуюсь
переливами лунных бликов…
«Я на ранней заре…»
Я на ранней заре
после ночи любви возвращаюсь.
Воздух утренний сух –
о, когда бы дождь долгожданный
утолил томленье акаций!..
«На коленях держу…»
На коленях держу
пушистую белую кошку.
Вновь сгустившийся мрак
навевает оцепененье
и болезненную истому…
«Словно запах смолы…»
Словно запах смолы,
плывущий над рощей сосновой,
снова в сердце мое,
переполненное печалью,
проникает неслышно осень…
«Перец, что зеленел…»
Перец, что зеленел
в полях на равнине Мусаси[31],
нынче убран – и вот
во дворах багровые связки
под осенним солнцем темнеют…
«Второпях запахнув…»
Второпях запахнув
на шее манто меховое
и рукою прижав,
поспешает она по Гиндзе
в круговерти дождя и снега…
«Ароматом цветов…»
Ароматом цветов
окутан скромный мой завтрак –
под окошком в саду
редкий дождь с утра поливает
клумбу пурпурного шафрана…
«Эта снежная ночь…»
