Елена Крюкова - Коммуналка
«Какая жизнь у нас пошла…»
Какая жизнь у нас пошлаПо новой отворяют храмыПортрет казненного из рамы —Над бурей моего столаКак перелетно полетелиРаздумья о снегах путиГде нам отцы в вагонах пелиПред тем как навсегда сойти
Какая жизнь Какие бабыИдут по улицам в мехахОдну из них сейчас хотя быРаздеть да это ж просто страхВсе закордонные нарядыПомады снятся наявуА рядом — жесткий высверк взглядаВоробышка из ПТУ
А матерь голову ломаетВо что детей зимой одетьИ в магазине высыпаетВ ладонь коричневую медьИ глазом цепким все считаетМы рождены чтоб есть и питьВсе ж ей копейки не хватаетЧтоб золотую снедь купить
А рядом — пляшут у киоскаГазеты рвут из грубых рукАх переделка переноскаИ перекос и перестукПереработка перегрузкаЛети дави дыми спешиИдет усушка и утрускаБольной безбожием душиКачалась просмоленной лодкойНо где-то ребра дали течьИ нету водки и селедкиЧтобы веселье уберечь
Что вырублено топоромПером веселым не напишешьСтрана ты сумасшедший домНо крики ты свои не слышишь
БЕС
Из песни не выкинешь слова. В снегу — отпечатками шин —По зимнему городу — снова — мой мертвый, мой младшенький сын.
Мы в сад его детский водили: на край подгорелой земли.Его там стеклом накормили: зачем — в пироге запекли?
Я так с корешами забылся — казалась бутылкой звезда.И разум во мне помутился. И встали внутри холода.
Тогда я старшого закутал в повыцветший материн плед,И с ним из окошка в остуду шагнул я под фары планет.
И только мы в небо ступили — нас бесы как взяли в кольцо!
И понял я: нас не любили — привычно плевали в лицоСтарухи, в метро помертвелой, в поющего рок пацана,В калечное юное тело, где в корчах бугрится война,В румяную, у “Метрополя”, девчонку, что вышла на съем,И в белое снежное поле в гудящем молчанье немом…
И понял я: больше не будет ни ругани, ни автобаз,А будут любимые люди ночами молиться за нас!
А будут веселые бесы меня и моих сыновейКружить над полями и лесом, над призрачным миром людей!Над острой рекой ледяною, что режет ржаной, земляной!..
…Над бедной моею женою, что рядом лежит за стеной.
«…Руки складываю лодкою…»
…Руки складываю лодкою.Пересохшими — твержу:Дай Бог сил остаться кроткою,Коль ключицею — к ножу…
Бедные! По жизни мечемся!Как мороженым в метроОбжигаем губы медные,Нищей родинки тавро!
Как детей своих голубим мыРаз на дню, а то и два!Как ночьми друг друга любим мы,Наспех вытрепав слова…
Как бежим, не слыша музыки,Грея мятую деньгу,Мысля так: …имею мужество…Мысля так: …еще смогу…
«Друзья по палате — Витька немой…»
Друзья по палате — Витька немой,Курящая травы Манита!Куда мы попали?.. Должно, домой…Супы дают из корыта…
Куда мы попали? — Вот в этот мир,Где зарево — за решеткой,Где на вокзале лежит меж людьмиУбитый подросток кроткий?..
Друзья мои… вот и шприцы несут,А следом — клейкую кашу…И нас от жизни уже не спасут,Не обнесут сей чашей.
Друзья мои… звери… птицы мои…Огарки… лучины… свечи…Схожу с ума от чистой любви.
…Неужто меня — излечат?!
СТАРУХА В КРАСНОМ ХАЛАТЕ. ПАЛАТА РЕМИССИИ
Глаза ее запали.Рука ее худа —На рваном одеяле —Костистая звезда.
Бессмертная старуха!Напялишь ты стократ —И в войны, и в разруху —Кровавый свой халат.
Над выдохами пьяни,Над шприцами сестер —Ты — Анною Маньяни —Горишь, седой костер.
Ты в жизни все видала.Жесть миски губы жжет.Мышиным одеяломСогреешь свой живот.
Ты знаешь все морозы.Ты на досках спала,Где застывали слезы,Душа — торосом шла.
Где плыли пальцы гноем.Где выбит на щекахКиркою ледяноюПокорный рабий страх…
О, не ожесточайся!Тебя уж не убьют —Остылым светит чаемПоследний твой приют.
Так в процедурной вколютЗабвенье в сгиб руки —Опять приснится поле,Где жар и васильки…
И ты в халате красном,Суглоба и страшна —О как же ты прекраснаИ как же ты сильна
На том больничном пире,Где лязганье зубов,В больном безумном мире,Где ты одна — любовь —
Мосластая старухаС лицом, как головня,Чья прядь за мертвым ухомЖжет языком огня,
Чей взор, тяжел и светел,Проходит сквозь людей,Как выстрелами — ветерПо спинам площадей!
Прости меня, родная,Что я живу, дышу,Что ужаса не знаю,Пощады не прошу,
Что не тугую кашуВ палате душной ем,Что мир еще не страшен,Что ты одна совсем.
«…Куда мы премся, милые…»
…Куда мы премся, милые,Огромною толпой?Что будет за могилою —Побудка и отбой?Куда идем мы, родные?А там, куда идем,Веселые, голодные,Под снегом и дождем, —И плясуны площадные,И сварщики ракет,И судьи, беспощадные,Когда пощады нет,Чугунные военныеИ мастера сапог,И черною ВселенноюИдущий грозно Бог, —Там полыхает сводами,Там чахнет под замкомНад новыми народамиОн — сумасшедший дом!
Там снова скажут правила,Как надо есть и пить,Какая доза радостиИ польза — в горе жить…Там снова, чуть замешкайся,Прикрикнут: “Лечит труд!” —И в шахту — тьму кромешную —Целебно уберут…
Чаек попьем на тумбочке…Да вафлей похрустим…Дурак ты, а я дурочка, —Так вместе погрустим!Покуда нам забвенияПод кожу не ввели,Покуда откровение —Все запахи Земли,Лицо сестры заплывшее,Бегущей со шприцом,И Время, вдруг застывшееВозлюбленным лицом.
«А там? — Корява, как коряга…»
А там? — Корява, как коряга,А профиль — траурный гранит,Над сундуком горбатой скрягойМанита гневная сидит.
Манита, скольких ты манила!По фпэтам, хазам, мастерским —Была отверженная силаВ тех, кто тобою был любим.
А ты? Летела плоть халата.Ветра грудей твоих текли.Пила! Курила! А расплата —Холсты длиною в пол-Земли.
На тех холстах ты бушевалаНочною водкой синих глаз!На тех холстах ты целовалаЛимон ладони — в первый раз…
На тех холстах ты умирала:Разрежьте хлебный мой живот!На тех холстах ты воскресала —Волос гудящий самолет…
Художницей — худой доскою —На тех холстах бесилась тыКухонной, газовой тоскою,Горелой коркой немоты!
Миры лепила мастихином,Ножом вонючим сельдяным!И, словно в малярии — хину,Ты — кольцевой, овечий дымГлотала!
Гордая Манита!Ты — страсть лакала из горла!Ты — сумасшествию открытаВетра назад уже была.
Ты двери вышибала грудью,Себя впечатывая в мир.И ты в больницу вышла — в люди —В халате, полном ярких дыр.
И грозовая папироса,Откуда конопляный дым,Плывет, гудит, чадит без спросуНад тициановым седым
Пучком… А в гости к ней в палатуПриходит — заполночь всегда —Художник, маленький, патлатый,Такой заросший, что — беда.
О чем, безумные, болтают?О чем, счастливые, поют?Как любят… Как тревожно знают,Что за могилой узнают…
Манита и кудлатый Витя,Два напроказивших мальца, —Курите, милые, глядитеВ костер бессонного лица!
Тебя, художник, мордовалиНе до колымских лагерей —Твои собратья убивалиВеселых Божьих матерей.
Ты спирт ценил превыше жизни —За утешение его.Венеру мастихином счистил —Под корень так косарь — жнитво.
Нагая, плотная, живая —Все запахи, весь снежный свет —Она лежала, оживая!И вот ее навеки нет.
Зачем железному подрядуЕе трепещущая плотьИ скинутые прочь наряды,И локоть, теплый, как ломоть?!
И, Витька, сумасшедший, Витя,Ее счищая и скребя,Орал, рыдая: — Нате, жрите!Вот так рисую я — себя.
И он, поджегши мастерскуюУ белой боли на краю,Запомнил всю ее — нагую —Маниту — девочку свою.
«Это двое сильных…»
