Сборник - Русалка. Русская баллада

Иван Алексеевич Бунин

Александр в Египте

К оракулу и капищу СивахаШел Александр. Дыханием костраДул ветер из пустыни. Тучи прахаТемнили свет и рвали ткань шатра.

Из-под шатра с верблюда, в тучах пыли,Он различал своих проводников:Два ворона на синих крыльях плыли,Борясь с косыми вихрями песков.

И вдруг упали вихри. И верблюдыОстановились: медленно идетПесками змей, весь черный. ИзумрудыГорят на нем. Глаза – как мутный лед.

Идет – и вот их двое: он, Великий,И змей, дрожащий в солнечном огне,Рогатый, мутноглазый, черноликий,Весь в самоцветах пышных, как в броне.

«Склони чело и дай дорогу змею!» —Вещает змей. И замер царь… О да!Кто назовет вселенную своею?Кто властелином будет? И когда?

Он символ и зловещий страж Востока,Он тоже царь: кто ж примет власть богов?Не вы, враги. Грядущий бог далеко,Но он придет, друг темных рыбаков!

Белый олень

Едет стрелок в зеленые луга,В тех ли лугах осока да куга,В тех ли лугах все чемёр да цветы,Вешней водою низы налиты.– Белый Олень, Золотые Рога!Ты не топчи заливные луга.

Прянул Олень, увидавши стрелка,Конь богатырский шатнулся слегка,Плеткой стрелок по Оленю стебнул,Крепкой рукой самострел натянул,Да опустилась на гриву рука:Белый Олень, погубил ты стрелка!

– Ты не стебай, не стреляй, молодец,Примешь ты скоро заветный венец,В некое время сгожусь я тебе,С луга к веселой приду я избе:Тут и забавам стрелецким конец —Будешь ты дома сидеть, молодец.

Стану, Олень, на дворе я с утра,Златом рогов освечу полдвора,Сладким вином поезжан напою,Всех особливей невесту твою:Чтоб не мочила слезами лица,Чтоб не боялась кольца и венца.

Алисафия

На песок у моря синегоЗолотая верба клонится.Алисафия за братьямиПо песку морскому гонится.

– Что ж вы, братья, меня кинули?Где же это в свете видано?– Покорись, сестра: ты батюшкойЗа морского Змея выдана.

– Воротитесь, братья милые!Хоть еще раз попрощаемся!– Не гонись, сестра: мы к мачехеПоспешаем, ворочаемся.

Золотая верба по ветруВо все стороны клонилася.На сырой песок у берегаАлисафия садилася.

Вот и солнце опускаетсяВ огневую зыбь помория,Вот и видит Алисафия:Белый конь несет Егория.

Он с коня слезает весело,Отдает ей повод с плеткою:– Дай уснуть мне, Алисафия,Под твоей защитой кроткою.

Лег и спит, и дрогнет с холодуАлисафия покорная.Тяжелеет солнце рдяное,Стала зыбь к закату черная.

Закипела она пеною,Зашумела, закурчавилась:– Встань, проснись, Егорий-батюшка!Шуму на море прибавилось.

Поднялась волна и на берегШибко мчит глаза змеиные:– Ой, проснись, – не медли, суженый,Ни минуты ни единые!

Он не слышит, спит, покоится,И заплакала, закрыласяАлисафия – и тяжкаяПо щеке слеза скатилася.

И упала на Егория,На лицо его, как олово.И вскочил Егорий на ногиИ срубил он Змею голову.

Золотая верба, звездамиОтягченная, склоняется,С нареченным АлисафияВ Божью церковь собирается.

Валерий Яковлевич Брюсов

Предание о Луне

Баллада

В старинном замке Джэн ВальморЧуть ночь – звучат баллады.

В былые дни луна былаСкиталицей-кометой.С беспечной вольностью плылаОт света и до света.Страна цветов, она цвела,Вся листьями одета.

Там жили семьи, племенаТаинственных растений,Им Богом мысль была данаИ произвол движений;И шла меж царствами война,Бессменный ряд сражений.

Трава глушила злобный лес,Деревья мяли траву,Душитель-плющ на пальму лез,Шли ветви на облаву…И ночью пред лицом небесШумели все про славу.

И в день заветный, в мире том(Конечно, словом божьим)Возрос цветок – смешной стеблем,На братьев непохожим.И, чуждый браням, жил он сном,Всегда мечтой тревожим.

Он грезил о ином цветке,Во всем себе подобном,Что дремлет, дышит – вдалеке,На берегу несходном,И видит свой двойник в реке,С предчувствием бесплодным.

И в эти дни вошла лунаВ тот мир, где солнце властно,И песнь планет была слышнаХвалой единогласной,Но с ней, как чуждая струна,Сливался зов неясный.

Да! кто-то звал! да, кто-то смелНарушить хор предвечный!Пел о тщете великих дел,О жажде бесконечной;Роптал, что всем мечтам пределТак близко – пояс млечный!

Да! кто-то звал! да, кто-то пелС томленьем постоянства!И на цветке в ответ горелУзор его убранства.И вдруг, нарушив тяжесть тел,Он ринулся в пространство.

Тянулся он, и рос, и рос,Качаясь в темных безднах…Доныне отблеск вольных грезДрожит в пучинах звездных,А братья жили шумом гроз —Забытых, бесполезных.

И вдруг ему в ответ – вдалиДругой качнулся стебель.Кто звал его, – цветок с земли, —Повис – в пучине ль, в небе ль?И две мечты свой путь нашли:Сплелся со стеблем стебель!

Восторгом пламенным данаПобеда – связи тленной.Стеблем цветка укреплена,Луна осталась пленной.И с этих пор до нас – онаНаш спутник неизменный.

Цветы истлели в должный миг,В веках, давно пройденных, —Но жив тот свет, что раз возникВ мирах соединенных.И озаряет лунный ликБезумных и влюбленных.

Путник

По беломраморным ступенямЦаревна сходит в тихий сад —Понежить грудь огнем осенним,Сквозной листвой понежить взгляд.

Она аллеей к степи сходит,С ней эфиопские рабы.И солнце острый луч наводитНа их лоснящиеся лбы.

Где у границ безводной степи,Замкнув предел цветов и влаг,Стоят столбы и дремлют цепи, —Царевна задержала шаг.

Лепечут пальмы; шум фонтанныйТак радостен издалека,И ветер, весь благоуханный,Летит в пустыню с цветника.

Царевна смотрит в детской дрожи,В ее больших глазах – слеза.Красивый юноша-прохожийПростерся там, закрыв глаза.

На нем хитон простой и грубый,У ног дорожная клюка.Его запекшиеся губыСкривила жажда и тоска.

Зовет царевна: «Брат безвестный,Приди ко мне, сюда, сюда!Вот здесь плоды в корзине тесной,Вино и горная вода.

Я уведу тебя к фонтанам,Рабыни умастят тебя.В моем покое златотканомК тебе я припаду, любя».

И путник, взор подняв неспешно,Глядит, как царь, на дочь царя.Она – прекрасна и безгрешна,Она – как юная заря.

Но он в ответ: «Сойди за цепи,И кубок мне сама подай!»Закрыл глаза бедняк из степи.Фонтаны бьют. Лепечет рай.

Бледнеет и дрожит царевна.Лежат невольники у ног.Она растерянно и гневноБросает кубок на песок.

Идет к дворцу аллеей сада,С ней эфиопские рабы…И смех чуть слышен за оградой,Где степь, и цепи, и столбы.

Медея

На позлащенной колесницеОна свергает столу с плечИ над детьми, безумной жрицей,Возносит изощренный меч.

Узду грызущие драконы,Взметая крылья, рвутся ввысь;Сверкнул над ними бич червленый, —С земли рванулись, понеслись.

Она летит, бросая в долыКуски окровавленных тел,И мчится с нею гимн веселый,Как туча зазвеневших стрел.

«Вот он, вот он, ветер воли!Здравствуй! в уши мне свисти!Вижу бездну: море, поле —С окрыленного пути.

Мне лишь снилось, что с людьми я,Сон любви и счастья сон!Дух мой, пятая стихия,Снова сестрам возвращен.

Я ль, угодная Гекате,Ей союзная, моглаВозлюбить тщету объятий,Сопрягающих тела?

Мне ли, мощью чародейства,Ночью зыблившей гроба,Засыпать в тиши семейства,Как простой жене раба?

Выше, звери! хмелем местиЯ дала себе вздохнуть.Мой подарок – на невесте,Жжет ей девственную грудь.

Я, дробя тела на частиИ бросая наземь их,Весь позор последней страстиОтрясаю с плеч моих.

Выше, звери! взвейтесь выше!Не склоню я вниз лица,Но за морем вижу крыши,Верх Ээтова дворца».

Вожжи брошены драконам,Круче в воздухе стезя.Поспешают за Язоном,Обезумевшим, друзья.

Каждый шаг – пред ним гробница,Он лобзает красный прах…Но, как огненная птица,Золотая колесницаВ дымно-рдяных облаках.

Александр Александрович Блок