Александр Пушкин - Евгений Онегин
VIII
Он был не глуп; и мой Евгений,Не уважая сердца в нем,Любил и дух его суждений,И здравый толк о том, о сем.Он с удовольствием, бывало,Видался с ним, и так нималоПоутру не был удивлен,Когда его увидел он.Тот после первого привета,Прервав начатый разговор,Онегину, осклабя взор,Вручил записку от поэта.К окну Онегин подошелИ про себя ее прочел.
IX
То был приятный, благородный,Короткий вызов, иль картель:Учтиво, с ясностью холоднойЗвал друга Ленский на дуэль.Онегин с первого движенья,К послу такого порученьяОборотясь, без лишних словСказал, что он всегда готов.Зарецкий встал без объяснений;Остаться доле не хотел,Имея дома много дел,И тотчас вышел; но ЕвгенийНаедине с своей душойБыл недоволен сам собой.
X
И поделом: в разборе строгом,На тайный суд себя призвав,Он обвинял себя во многом:Во-первых, он уж был неправ,Что над любовью робкой, нежнойТак подшутил вечор небрежно.А во-вторых: пускай поэтДурачится; в осьмнадцать летОно простительно. Евгений,Всем сердцем юношу любя,Был должен оказать себяНе мячиком предрассуждений,Не пылким мальчиком, бойцом,Но мужем с честью и с умом.
XI
Он мог бы чувства обнаружить,А не щетиниться, как зверь;Он должен был обезоружитьМладое сердце. «Но теперьУж поздно; время улетело…К тому ж – он мыслит – в это делоВмешался старый дуэлист;Он зол, он сплетник, он речист…Конечно, быть должно презреньеЦеной его забавных слов,Но шепот, хохотня глупцов…»И вот общественное мненье![64]Пружина чести, наш кумир!И вот на чем вертится мир!
XII
Кипя враждой нетерпеливой,Ответа дома ждет поэт;И вот сосед велеречивыйПривез торжественно ответ.Теперь ревнивцу то-то праздник!Он всё боялся, чтоб проказникНе отшутился как-нибудь,Уловку выдумав и грудьОтворотив от пистолета.Теперь сомненья решены:Они на мельницу должныПриехать завтра до рассвета,Взвести друг на друга курокИ метить в ляжку иль в висок.
XIII
Решась кокетку ненавидеть,Кипящий Ленский не хотелПред поединком Ольгу видеть,На солнце, на часы смотрел,Махнул рукою напоследок —И очутился у соседок.Он думал Оленьку смутить,Своим приездом поразить;Не тут-то было: как и прежде,На встречу бедного певцаПрыгнула Оленька с крыльца,Подобна ветреной надежде,Резва, беспечна, весела,Ну точно та же, как была.
XIV
«Зачем вечор так рано скрылись?» —Был первый Оленькин вопрос.Все чувства в Ленском помутились,И молча он повесил нос.Исчезла ревность и досадаПред этой ясностию взгляда,Пред этой нежной простотой,Пред этой резвою душой!..Он смотрит в сладком умиленье;Он видит: он еще любим;Уж он, раскаяньем томим,Готов просить у ней прощенье,Трепещет, не находит слов,Он счастлив, он почти здоров…
XV. XVI. XVII
И вновь задумчивый, унылыйПред милой Ольгою своей,Владимир не имеет силыВчерашний день напомнить ей;Он мыслит: «Буду ей спаситель.Не потерплю, чтоб развратительОгнем и вздохов и похвалМладое сердце искушал;Чтоб червь презренный, ядовитыйТочил лилеи стебелек;Чтобы двухутренний цветокУвял еще полураскрытый».Всё это значило, друзья:С приятелем стреляюсь я.
XVIII
Когда б он знал, какая ранаМоей Татьяны сердце жгла!Когда бы ведала Татьяна,Когда бы знать она могла,Что завтра Ленский и ЕвгенийЗаспорят о могильной сени;Ах, может быть, ее любовьДрузей соединила б вновь!Но этой страсти и случайноЕще никто не открывал.Онегин обо всем молчал;Татьяна изнывала тайно;Одна бы няня знать могла,Да недогадлива была.
XIX
Весь вечер Ленский был рассеян,То молчалив, то весел вновь;Но тот, кто музою взлелеян,Всегда таков: нахмуря бровь,Садился он за клавикордыИ брал на них одни аккорды,То, к Ольге взоры устремив,Шептал: не правда ль? я счастлив.Но поздно; время ехать. СжалосьВ нем сердце, полное тоской;Прощаясь с девой молодой,Оно как будто разрывалось.Она глядит ему в лицо.«Что с вами?» – «Так». – И на крыльцо.
XX
Домой приехав, пистолетыОн осмотрел, потом вложилОпять их в ящик и, раздетый,При свечке, Шиллера открыл;Но мысль одна его объемлет;В нем сердце грустное не дремлет:С неизъяснимою красойОн видит Ольгу пред собой.Владимир книгу закрывает,Берет перо; его стихи,Полны любовной чепухи,Звучат и льются. Их читаетОн вслух, в лирическом жару,Как Дельвиг пьяный на пиру.
XXI
Стихи на случай сохранились;Я их имею; вот они:«Куда, куда вы удалились,Весны моей златые дни?Что день грядущий мне готовит?Его мой взор напрасно ловит,В глубокой мгле таится он.Нет нужды; прав судьбы закон.Паду ли я, стрелой пронзенный,Иль мимо пролетит она,Всё благо: бдения и снаПриходит час определенный;Благословен и день забот,Благословен и тьмы приход!
XXII
Блеснет заутра луч денницыИ заиграет яркий день;А я, быть может, я гробницыСойду в таинственную сень,И память юного поэтаПоглотит медленная Лета,Забудет мир меня; но тыПридешь ли, дева красоты,Слезу пролить над ранней урнойИ думать: он меня любил,Он мне единой посвятилРассвет печальный жизни бурной!..Сердечный друг, желанный друг,Приди, приди: я твой супруг!..»
XXIII
Так он писал темно и вяло(Что романтизмом мы зовем,Хоть романтизма тут нималоНе вижу я; да что нам в том?)И наконец перед зарею,Склонясь усталой головою,На модном слове идеалТихонько Ленский задремал;Но только сонным обаяньемОн позабылся, уж соседВ безмолвный входит кабинетИ будит Ленского воззваньем:«Пора вставать: седьмой уж час.Онегин, верно, ждет уж нас».
XXIV
Но ошибался он: ЕвгенийСпал в это время мертвым сном.Уже редеют ночи тениИ встречен Веспер петухом;Онегин спит себе глубоко.Уж солнце катится высоко,И перелетная метельБлестит и вьется; но постельЕще Евгений не покинул,Еще над ним летает сон.Вот наконец проснулся онИ полы завеса раздвинул;Глядит – и видит, что пораДавно уж ехать со двора.
XXV
Он поскорей звонит. ВбегаетК нему слуга француз Гильо,Халат и туфли предлагаетИ подает ему белье.Спешит Онегин одеваться,Слуге велит приготовлятьсяС ним вместе ехать и с собойВзять также ящик боевой.Готовы санки беговые.Он сел, на мельницу летит.Примчались. Он слуге велитЛепажа[65] стволы роковыеНести за ним, а лошадямОтъехать в поле к двум дубкам.
XXVI
Опершись на плотину, ЛенскийДавно нетерпеливо ждал;Меж тем, механик деревенский,Зарецкий жернов осуждал.Идет Онегин с извиненьем.«Но где же, – молвил с изумленьемЗарецкий, – где ваш секундант?»В дуэлях классик и педант,Любил методу он из чувства,И человека растянутьОн позволял – не как-нибудь,Но в строгих правилах искусства,По всем преданьям старины(Что похвалить мы в нем должны).
XXVII
«Мой секундант? – сказал Евгений, —Вот он: мой друг, monsieur Guillot.Я не предвижу возраженийНа представление мое;Хоть человек он неизвестный,Но уж, конечно, малый честный».Зарецкий губу закусил.Онегин Ленского спросил:«Что ж, начинать?» – «Начнем, пожалуй»,—Сказал Владимир. И пошлиЗа мельницу. Пока вдалиЗарецкий наш и честный малыйВступили в важный договор,Враги стоят, потупя взор.
XXVIII
Враги! Давно ли друг от другаИх жажда крови отвела?Давно ль они часы досуга,Трапезу, мысли и делаДелили дружно? Ныне злобно,Врагам наследственным подобно,Как в страшном, непонятном сне,Они друг другу в тишинеГотовят гибель хладнокровно…Не засмеяться ль им, покаНе обагрилась их рука,Не разойтиться ль полюбовно?..Но дико светская враждаБоится ложного стыда.
XXIX
Вот пистолеты уж блеснули,Гремит о шомпол молоток.В граненый ствол уходят пули,И щелкнул в первый раз курок.Вот порох струйкой сероватойНа полку сыплется. Зубчатый,Надежно ввинченный кременьВзведен еще. За ближний пеньСтановится Гильо смущенный.Плащи бросают два врага.Зарецкий тридцать два шагаОтмерил с точностью отменной,Друзей развел по крайний след,И каждый взял свой пистолет.
XXX
