Александр Коренев - Черный алмаз
Ты не бывала в тех местах?
Прошу тебя,
пойди...
Ты счастья просишь для души?
А где оно, решим...
Ему ты правил не пиши,
не прочь ему режим.
Ведь счастье каждый божий день,
как белый гриб,
растет:
Разыскиваешь — черт-те где,
а встретишь —
у ворот!
с. Пречистый бор, 1953.
КРУГОВОРОТ
Пахнут стога,
как чай свежезаваренный.
Теплынь. Июнь.
Душист простор полей.
И тонки кружева
верхушек хвойных
на небе,
Как трещины на старой пиале.
Причудливо
льют свой хрусталь без устали
Пичуги певчие, входя в азарт.
Какая юнь!
И вдруг я чувствую,
Что было так же
сто веков
назад.
Вновь, как пистоны с точечкой в округлости,
Летят с деревьев
семена весны...
Нет в мире ничего
древнее
юности,
Нет ничего
старее новизны.
1961.
ТЕМНЫЕ КОНИ
Кони ночью бродят в овсе.
В темноте их бесформенны тени.
Ни души... И лишь шелестение...
Да луна прольет странный свет
Иногда...
Смирно бродят две лошади в жите
(Звук пофыркивания летуч),
Легким ржаньем — то громче, то тише —
Пересмеиваясь
чуть-чуть.
Их не видно. И лишь (слышат уши)
Шорох тел,
как мешок, неуклюжий.
Ворохнется там или тут...
Кони бродят себе. И жуют.
Что-то тайное чудится в этом:
В черном небе теплым летом,
Силуэт — за силуэтом,
Тонут лошади. Хрупают зерна...
Мирный шорох ночью просторной.
И еще не кричат петухи.
И откуда-то запах реки.
Хорошо как! Запомню все это,
И в ушах унесу, не в глазах:
Ночь. Тепло. Тишина.
Планета,
Где две лошади бродят в овсах.
1962.
РЕКА
Едва над речкой облака засвечены,
Я погружаюсь в ее плоть и стыдь.
Реки глубокость, как объятья женщины,
Какая нега в ее волнах плыть!
Вся ласковая, властная, глубинная,
Река, стихия, за волной волна,
Собой обхватывает, как любимая.
Нагая, ночью, нежности полна.
Раскинутые руки — улетание,
Раздевшаяся женщина — река.
Ее бока, и грудь, вся нагота ее:
Волны любви, где бедер берега.
1984.
БУДОРАНЬЮ
Поднимусь будораныо, уйду туда,
Где в тумане весь луг утопает, где
Проступает в рассвете лесная даль
Тихо-тихо, как негатив в кислоте,
Я пойду без тропы, туда, в синеву,
Как росисты луга, серебристо рябы!
Словно лампочки матовые, в траву
Туго ввернуты дождевики-грибы.
Ах, как дышишь... Как душу простор свежит!
До опушки дойду, ничей, удалой,
Только ветер верхушки ольхи взворошит
Над свободной моей головой.
А поляна — вся спит, в лучистом дыму,
Вся таинственная, словно из мглы.
На нее, заговорщиками, по одному
Незаметно являются сосен стволы.
Разгорается день— где верхов прибой
Над тобой затих, где трава-мурава,
Где лиловый вереск перловой крупой
Обсыпает штаны, задеваешь едва.
Пережду и грозу, никуда не спешу
В гулких шумах, в порывах дождя.
Я с собой на свидание прихожу,
В одиночку в леса уходя.
1981.
ВСЕ ГЛУБЖЕ В ЛЕС
Все глубже в лес: в тьму, в глушь такую
Иду я и смертельно тоскую.
Лишь белка вдруг, с вершины зеленой
Слетевши на обломанный сук,
Застынет, вся, на миг, изумленно:
«Какая ти-ши-на вокруг!»
Сама — вся миг, вопрос, чуть слышно:
Как глухо? как немо? как же так?
И хвост ее, изогнутый пышно,
Той тишины вопросительный знак.
Замрет, растаращит глаза, «как тихо!»
Зверек!.. И легче становится мне.
И нет уже ни беды, ни лиха
На этой, единственной, земле!
1987.
ДОЖДИК СЛАБЕЕТ
Дождик слабеет, все хлипче
Крап по цветкам, по их клапанам...
Вдруг просияет, улыбчив,
Дымчатый лес, весь закапанный.
Вдруг: неожиданно светел,
Лес широко улыбается.
Так улыбаются дети,
Медля, когда удивляются.
Птицы витийствуют! Сыпятся
Трели, каскад золотой,
Вслушались сосны на цыпочках:
Нет ли в них ноты не той?
Строгим жюри птичьих конкурсов
Замерли консерваторски:
Сосны, высокие торсы их,
И на пуантах березки...
1987.
ОЖИДАНИЕ ДОЖДЯ
Снизилась к лесу — туча сизая,
И снова — кверху напрямик:
Точно такси затормозившее
Перед прохожим ночным на миг.
В пыли от пекла поле вымерло,
А от скирды валит тепло:
Словно зимой от калорифера
У выходных дверей метро.
Лишь тли в траве сухой... лишь колются
При встрече усиками тли:
С такой же точностью стыкуются
Космические корабли.
Колодцев руки взвиты до неба,
Взывают к высоте, везде!
Сложены остро крыш ладони
В молении о дожде, дожде!
Пусть хлынет, пусть не перестанет,
Пусть враз наполнятся ушаты!
Пусть будет день, как арестант,
В дождя одежде полосатой.
Да пусть он льется все тоскливей,
Долгий, занудливый, хоть плачь;
Как длинный перечень фамилий
В концовках телепередач.
Но вот — на горизонт — накатывают
Громады туч, темня низы.
Монументальной пропагандою
На тему будущей грозы...
1972.
ВСЯ НАША ЖИЗНЬ
ВСЯ НАША ЖИЗНЬ
Конечно, мы такого не видали.
Однажды в цирке, под барабанный гуд,
В момент тройного сальто-мортале
Прыгун заснул;
И спит... покуда пола не коснулся.
Ну что же, наработался, устал,
И мы в метро так дремлем... А проснулся —
Уже конец, уже не встал.
Что за беда! Лицо слезами залито?
Нет ни обид, ни страсти роковой.
Вся наша жизнь —
Это в теченье сальто
Один мертвецкий сон вниз головой.
март 1986.
ПУТЬ
Проснулся, оделся и вышел.
Рано еще и темно.
Созвездья все выше и выше
Уходят, как рыбы на дно.
А пульс, беспокоясь,
Торопит опять:
Иду на поезд, иду на поезд,
Не опоздать! Не опоздать!
Лишь в миг дорассветный
Помедлю, где рощи растут,
Где свистом
взлетевшей
ракеты
Листок тополевый сдут...
Рождается утро чисто.
А сверху,
все ниже,
ко мне
Тень птицы, безмолвно и быстро,
Летит по широкой стерне.
И сменами
тени и света
Вся жизнь
переполнена эта!
Вся жизнь —
опозданье на поезд,
И бег, через шпалы, вдогон!
Но, может быть, если напорист,
Догонишь последний вагон...
Вон дуб призадумался Буддой,
Какое сегодня число?
Умру — никогда не забуду
О мире, где жить повезло,
Где, утренним блеском окутан,
Встаешь, до работы охоч.
И как-то не думаешь утром,
Что будет когда-нибудь ночь.
1959.
МАМА
В детстве кажутся вечными
