Андрей Дементьев - Утро начинается с любви

Я иду но городу чужому

в свете дня, в сиянье фонарей.

Улыбаюсь девушкам и женам,

вглядываюсь в лица матерей.

Улицы, что песни, предо мною.

Все в них: и покой, и непокой.

То от них пахнет июльским зноем,

то повеет свежестью морской.

Я иду через бессмертный город.

Шум стихает за моей спиной.

И меня встречают молча горы

белизной своей и крутизной.

Я страницы древние листаю…

И опять поэзия поет.

Словно снег,

мои сомненья тают

перед тайной каменных высот.

А вдали неистовствует море —

все из неба, снега и огня, —

мощным ямбом с тишиною споря,

ритмом покорившее меня.

Слова

Неповторим тот вечный миг,

когда рождаются слова.

Когда они в долинах книг

не обрели еще права.

Вдали от брани и похвал,

они творят свой суд:

то поражают наповал,

то к небу вознесут.

Но сути их я не постиг.

И мысленно молю:

«Остановись,

прекрасный миг,

вместивший жизнь мою».

Осень

Все повторяется в природе.

Опять сентябрь… Дожди шумят.

Вороны в сквере важно ходят,

Стары, как много лет назад.

Ну, хоть бы что-нибудь случилось!

Звезда б упала на балкон,

Иль оказал бы дуб мне милость

Побил бы желудем ворон.

За то, что так они похожи

На злобных недругов моих:

В них та же стать, и те же рожи,

И тот же норов – нагл и лих.

Все повторяется в природе.

Как повторяем мы себя…

И к красоте ее восходим

В печальных красках сентября.

Майское утро

На земле прошлогодние листья,

как кем-то оброненные слова.

И новые почки,

как новые мысли,

тая́т весенние дерева.

Скоро они их выскажут вслух,

в пору майского вдохновенья,

да так, что у ветра захватит дух

и небо ахнет от удивленья.

Доброе утро,

мой древний город,

Вошедший сызмальства

в мою судьбу,

где каждый башенный кран,

как молот,

тянется к серебряному серпу.

Доброе утро, родные люди!

Идущие с флагами из ворот…

Глядите:

небо на синем блюде

солнце хлеб-солью вам подает.

Доброе утро, мой шар

                 земной!

Пусть же на всех твоих

                 параллелях

небо встречает людей

тишиной,

земля – богатством,

дома – весельем…

Доброе утро, страна моя!

В майском рассвете —

в улыбках и песнях…

Вся —

от Сороти до Кремля

и до спутника в поднебесье…

Две юности

Отец, расскажи мне о прошлой войне.

Прости, что прошу тебя снова и снова.

Я знаю по ранней твоей седине,

как юность твоя начиналась сурово.

Отец, расскажи мне о друге своем.

Мы с ним уже больше не встретимся в мае.

Я помню, как пели вы с другом вдвоем

военные песни притихнувшей маме.

Отец, я их знаю давно наизусть,

те песни, что стали твоею судьбою.

И если тебе в подголоски гожусь,

давай мы споем эти песни с тобою.

Отец, раздели со мной память и грусть,

как тихие радости с нами ты делишь.

Позволь, в День Победы я рядом пройдусь,

когда ордена ты, волнуясь, наденешь.

«Людей друг у друга крадут…»

А. Пьянову

Людей друг у друга крадут

обиды,

         ошибки,

                разлуки.

Невзгоды,

к которым вы глухи.

И хваткий мещанский уют.

О, сколько украдено дружб,

замков не имевших на случай,

замков от людских злополучий,

от черных завистливых душ.

Всю жизнь не терпел воровства!

Но вновь за шагами твоими

крадется воровкой молва —

украсть твое доброе имя.

Крадется,

глаза злые прячет.

Познав эту горечь с лихвой,

я знаю, как женщины плачут,

утратив душевный покой.

Всю жизнь не терпел воровства!

Но было солдатам по двадцать,

когда над могилою братской

печально склонилась трава.

Нас войны у женщин крадут.

И мертвых – нас матери ждут.

Всю жизнь не терпел воровства!

Воруют ли доброе имя

иль жизнь…

Над врагами своими

мы судьями встанем отныне.

И месть наша будет права!

Ветераны

Уходят безвозвратно ветераны —

бывалые рубаки и бойцы.

Уходят в нашу память.

На экраны.

На горькие

газетные столбцы.

Мы скорбно провожаем их в дорогу.

И говорим последние слова.

Но верим мы,

не верящие в бога,

что юность их по-прежнему жива.

Она летит в космические дали.

И на земле выращивает хлеб…

На гимнастерках светятся медали

такие же,

как у идущих вслед.

Облако

На звездном небе

появилось облако,

серебряная пелена.

Горели звезды сквозь него

и около,

как на плаще седого колдуна.

А облако росло и расширялось,

прозрачнее при этом становясь.

И дочь моя восторженно старалась

установить меж ним и нами связь.

Но я не мог ей на вопрос ответить,

откуда это облако взялось.

Его развеял налетевший ветер,

как по плечам копну ее волос.

Я вслух подумал:

– Все здесь очень просто,

то самолет оставил белый след… —

А сверху хитро нам мигали звезды,

как будто знали правильный ответ.

Будь нежной

Будь нежной,

если хочешь

быть сильной,

как море,

когда грохочет

волною синей.

Будь нежной,

если хочешь

быть красивой,

как лунной ночью

январский иней.

Будь нежной,

будь нежной

к друзьям своим,

когда печалью

или надеждой

приходишь к ним.

Будь нежной,

если можешь…

Если не можешь —

будь нежной.

Всего дороже

на этой земле вешней

твоя нежность.

Сердце учителя

Николай Николаич,

отдохните немного.

Вы устали небось:

тридцать лет у доски.

Скольких вы проводили

отсюда в дорогу.

Не от тех ли разлук

побелели виски?

В нашем классе

как будто ничто не меняется:

и зимой и весной на окошках

листва.

Та же вас тишина по утрам

дожидается.

Те же взгляды ребячьи.

И те же слова.

А прошло тридцать лет.

По цветению вешнему

годы шли,

по осенним ветрам, по снегам…

Но и нынче встречает вас юность

по-прежнему.

Словно время стоит.

Только что оно вам?

Только что оно вам?

Вы же с будущим рядом…

Продолжается начатый в прошлом урок.

И ребятам опять задаете вы на дом,

словно юность свою,

строгость блоковских строк.

Вы хотите, как с нами,

понять и всмотреться

в души этих ребят, не забыв никого.

Никого вы из них не обходите сердцем.

А ведь сердце одно…

Пожалеть бы его.

Пожалеть?..

Нет, уж вы не смогли бы иначе.

Это все для людей.

Так о чем же тут речь?

Им без вашего сердца не будет удачи.

Потому не хотите вы сердце беречь.

Вопрос

Куда вы дели страну,

В которой мы честно жили?

И где, одолев войну,

Памятью дорожили.

Куда вы дели страну,

Где не были мы чужими?

Я знал ее молодой,

Когда она без боязни

Справлялась с любой бедой.

И в сердце носила праздник.

Куда вы дели страну,

За чьи упрятали двери?

Кто взял на себя вину

За страшную ту потерю?

Куда вы дели страну,

Верившую в наше братство?

В какую снесли казну

Награбленные богатства?

Я помню, как перед ней

Другие склонялись страны.

Среди врагов и друзей

Ей в славе не было равных.

Вам Бог доверил страну,

Замоленную в каждом Храме…

На всю планету одну.

А вы ту страну просрали.

Стена мещанства

Оградились каменной стеной.

Дача и стена не на зарплату.

Оградились, словно виноваты,

словно прячась за чужой спиной.

Верно, что-то я не понимаю.

Или усложняю, может быть.

Широка страна моя родная,

так чего ж заборы городить.

Ленин жил в простом открытом доме.

Ни собак, ни стражи, ни замка.

Пожимал крестьянские ладони.

Принимал гостей издалека.

Ну а здесь воздвигнута стена,

будто незаконное решенье.

Пусть стоит.

Да я боюсь,

она

не нашла бы в душах продолженья.

«На берегу Тверцы…»

В. Шумилову

На берегу Тверцы

безлюдно и печально.

А по траве замерзшей

белой вязью

зима сообщила всем печатно,

что скоро к нам

пожалует на праздник.

Все дачники поуезжали в город.

И увезли из леса детский смех.

Разбитому скворечнику за ворот

то дождь летит,

то тихий ранний снег.

Лес полон тишины

И желтых листьев.

Покинули природу

птичьи стаи:

концертный зал