Эдуард Асадов - Стихотворения о любви
1975
Распростилась, и все…
Распростилась, и все. Никаких вестей!Вдруг ушла и оставила мне тоску.И она, будто волк, у моих дверейСмотрит в небо и воет все «у-у» да «у-у-у».Кто наивен и сразу навек влюблен,Стал бы, мучась, наверное, подвывать.Я ж в людских ненадежностях закален.И меня, вероятно, непросто взять.Нет, тоска, не стремись застудить мечту!И чтоб ты не копалась в моей судьбе,Я веселые строки тебе прочтуИ само озорство пропою тебе.Ты смутишься, ты хвост трусовато спрячешьИ отпрыгнешь, сердясь, от моих дверей.Нет, со мной ты уже никогда не сладишь.Отправляйся-ка лучше обратно к ней!Ведь она ж безнадежно убежденаВ том, что ей абсолютно и все проститсяИ что, как ни держала б себя она,Я — при ней. И всегда приползу мириться.И теперь вот, когда, торжество тая,Будет ждать она гордо подобной встречи,Все случится не так: а приду не я,А придет к ней тоска в одинокий вечер.И уж ей-то тоски не суметь пресечь.Гневно встанет и вдруг, не сдержавшись,всхлипнет.Что ж, не зря говорят: «Кто поднимет меч,Тот потом от меча от того и погибнет!»
1975
Лучший совет
Почувствовав неправою себя,Она вскипела бурно и спесиво,Пошла шуметь, мне нервы теребя,И через час, все светлое губя,Мы с ней дошли едва ль не до разрыва.И было столько недостойных слов,Тяжеловесных, будто носороги,Что я воскликнул: — Это не любовь! —И зашагал сурово по дороге.Иду, решая: нужен иль не нужен?А сам в окрестной красоте тону:За рощей вечер, отходя ко сну,Готовит свой неторопливый ужин.Как одинокий старый холостяк,Быть может зло познавший от подруги,Присев на холм, небрежно, кое-какОн расставляет блюда по округе:Река в кустах сверкнула, как селедка,В бокал пруда налит вишневый сок,И, как «глазунья», солнечный желтокПылает на небесной сковородке.И я спросил у вечера: — Скажи,Как поступить мне с милою моею?— А ты ее изменой накажи! —Ответил вечер, хмуро багровея. —И вот, когда любимая заплачет,Обидных слез не в силах удержать,Увидишь сам тогда, что это значит —Изменой злою женщину терзать!Иду вперед, не успокоив душу,А мимо мчится, развивая прыть,Гуляка-ветер. Я кричу: — Послушай!Скажи мне, друг, как с милой поступить?Ты всюду был, ты знаешь все на свете,Не то что я — скромняга-человек.— А ты ее надуй! — ответил ветер. —Да похитрей, чтоб помнила весь век.И вот, когда любимая заплачет,Тоскливых слез не в силах удержать,Тогда увидишь сам, что это значит —Обманным словом женщину терзать!Вдали, серьгами царственно качая,Как в пламени, рябина у реки.— Красавица, — сказал я. — Помоги!Как поступить мне с милою, не знаю.В ответ рябина словно просияла.— А ты ее возьми и обними!И зла не поминай, — она сказала. —Ведь женщина есть женщина. Пойми!Не спорь, не говори, что обижаешься,А руки ей на плечи положиИ поцелуй… И ласково скажи…А что сказать — и сам ты догадаешься.И вот, когда любимая заплачет,Счастливых слез не в силах удержать,Тогда узнаешь сам, что это значит —С любовью слово женщине сказать!
1976
«Прогрессивный» роман
Он смеялся сурово и свысокаИ над тем, как держалась она несмело,И над тем, что курить она не умела,А пила лишь сухое, и то слегка.И когда она кашляла, дым глотая,Утирая слезу с покрасневших век,Он вздыхал, улыбаясь: — Минувший век.Надо быть современною, дорогая!Почитая скабрез «прогрессивным делом»,Был и в речи он истинным «молодцом»И таким иногда громыхал словцом,Что она от смущения багровела.А на страх, на застенчивые словаИ надежду открыть золотые далиОгорченно смеялся в ответ: — Видали?До чего же наивная голова!Отдохни от высоких своих идей.И, чтоб жить хорошо посреди вселенной,Сантименты, пожалуйста, сдай в музей.Мы не дети, давай не смешить людей,Будь хоть раз, ну, действительно современной!Был «наставник» воистину боевойИ, как видно, сумел, убедил, добился.А затем успокоился и… женился,Но женился, увы, на совсем другой.На какой? Да как раз на такой, котораяИ суровой, и твердой была к нему.На улыбки была далеко не скорая,А строга — как боярыня в терему.И пред ней, горделивой и чуть надменной,Он сгибался едва ли не пополам…Вот и верь «прогрессивным» теперь речам,Вот и будь после этого «современной»!
1976
Колдовские травы
Хоть ты смеялась надо мной,Но мне и это было мило.Ни дать ни взять — дурман-травойМеня ты втайне опоила.Я не был глуп и понимал:К твоей душе не достучаться.Но все равно чего-то ждал —С мечтой ведь просто не расстаться!Нет, взгляды, что бросала ты,Совсем не для меня светили.И птицы счастья и мечтыС моими рядом не кружили.Я все рассудком понимал,Смотрел на горы и на реки,Но будто спал, но будто спал,Как зачарованный навеки.И чуть ты бровью шевелила —Я шел безгласно за тобой.А ты смеялась: «Сон-травойТебя я насмерть опоила!»Но и во сне и наяву,Как ни тиранствуй бессердечно,А все же злому колдовствуДается царство не навечно!О, как ты вспыхнула душойИ что за гнев в тебе проснулся,Когда я, встретившись с тобой,Однажды утренней поройВдруг равнодушно улыбнулся.Не злись, чудная голова,Ты просто ведать не желала,Что есть еще разрыв-трава,Ее мне сердце подсказало!
1976
Идеал
Я шел к тебе долго — не год, не два,Как путник, что ищет в буран жилье.Я верил в большие, как мир, словаИ в счастье единственное свое.Пускай ты не рядом, пускай не здесь,Я счастья легкого и не жду,Но ты на земле непременно есть,И я хоть умру, но тебя найду!О, сколько же слышал я в мире слов,Цветистых, как яркая трель дрозда,Легко обещавших мне и любовь,И верность сразу и навсегда!Как просто, на миг себя распаля,Люди, что честностью не отмечены,Вручают на счастье нам векселя,Которые чувством не обеспечены.И сколько их было в моей судьбе,Таких вот бенгальски-пустых огней,Случалось, я падал в пустой борьбе,Но вновь подымался и шел к тебе,К единственной в мире любви моей!И вот, будто вскинувши два крыла,Сквозь зарево пестрых ночных огней,Ты вдруг наконец-то меня нашла,Влетела, как облако, подошла,Почти опалив красотой своей.Сказала: — И с радостью, и с бедойТы все для меня: и любовь, и свет,Пусть буду любовницей, пусть женой,Кем хочешь, но только всегда с тобой.Не знаю, поверишь ты или нет?!Да что там — поверишь, ты сам проверишь,Что то не минутный накал страстей,Любовь ведь не ласками только меришь,А правдой, поступками, жизнью всей!Вот этому я и молюсь закону.И мне… Мне не надо такого дня,Который ты прожил бы без меня,Ну пусть только слово по телефону.Мечтать с тобой вместе, бороться, жить,Быть только всегда для тебя красивою.Ты знаешь, мне хочется заслужитьОдну лишь улыбку твою счастливую.Я молча стою, а душа мояКак будто бы плавится в брызгах света.И чувствую нервами всеми я,Что это не фразы, а правда это.И странной я жизнью теперь живу.Ведь счастье… Конечно б, оно свершилось,Да жалко, что ты мне во сне приснилась,А я-то искал тебя наяву…
1976
Поэзия и проза
Шагая по парку средь голых кленовВдоль спящей под белым платком реки,Веселая пара молодоженовШвыряла друг в друга, смеясь, снежки.Она была счастлива так, что взглядомМогла бы, наверное, без хлопотНа том берегу, а не то что рядом,Как лазером, плавить и снег, и лед.Пылал ее шарф, и лицо сияло,Смеялась прядка на ветерке,И сердце в груди ее громыхалоСильней, чем транзистор в его руке.Увидевши яблони возле пруда,Что, ежась под ветром, на холм брели,Она озорно закричала: — БудуСейчас колдовать, чтоб свершилось чудо,Хочу, чтобы яблони зацвели!И звездочки стужи, сначала редко,Затем все дружнее чертя маршрут,Осыпали черные пальцы веток —И вот оно: яблони вновь цветут!Но счастье еще и не то умеет.Вокруг — точно зарево! Посмотри:На ветках, как яблоки пламенея,Качаются алые снегири.Однако, взглянув равнодушным взоромНа эту звенящую красоту,Он, скучно зевнув, произнес с укором:— Ведь скажешь же всякую ерунду!..Уж слишком ты выдумки эти любишь,А я вот не верю ни в чох, ни в стих.И снег — это снег, а синиц твоих,Прости, но как фрукты ведь есть не будешь!А, кстати, сейчас бутербродец вдругНам очень бы даже украсил дело! —Сказал, и от слов этих все вокругМгновенно ну словно бы потемнело:Солнце зашторилось в облака,Пенье, как лед на ветру, застылоИ словно незримая вдруг рукаПронзительный ветер с цепи спустила.От ярости жгучей спасенья нет,Ветер ударил разбойно в спину,И сразу сорвал белоснежный цвет,И алое зарево с веток скинул.И нет ничего уж под серой тучей —Ни песен, ни солнца, ни снегирей.Лишь ссоры ворон, да мороз колючий,Да голый, застывший скелет ветвей.И все! И улыбка вдруг улетает.И горький упрек прозвенеть готов…Вот что со счастьем порой бываетОт черствой души и холодных слов!
1977
