Антология - Песни и романсы русских поэтов

Приложение

Песенные переработки стихотворений XVIII — начала XX века

Последний час разлукиС тобой, мой дорогой,Не вижу, кроме скуки,Отрады никакой.Ничто меня не тешит,Ничто не веселит,Одно лишь утешенье —Мил плакать не велит.Гуляла я в садочке,В дубраве зеленой,Искала те следочки,Где мил гулял со мной,Садилась под кусточекНа мягкую траву,Сидели две голубкиНа яблоньке в саду.Одна из них вспорхнулаИ скрылась вдалеке,А я, млада, вздохнулаО миленьком дружке.Ты где ж, моя отрада,Сережа-пастушок?Ходил ко мне от стадаНа крутый бережок,Играл он, моя радость,В серебряный рожок,И сладко целовалсяСо мною мой дружок.Прощай, мой друг Сережа,И вспомни обо мнеВ последний час разлукиНа дальней стороне!

Прощайте, ласковые взоры,Прощай, мой милый, навсегда,Разделят нас долины-горы,Врозь будем жить с тобой, душа!И в эту горькую минутуС своей сердечной простотойПожму в последний раз я руку,Скажу: «Прощай, любезный мой!Во тех садах, лугах прекрасныхИ на возвышенном холме,Где при заре счастливой, яснойСклонялся ты на грудь ко мне».Склонилась, тихо прошептала:«Люблю, люблю, милый, тебя!»

Раз полуночной порою,  Сквозь туман и мрак,Ехал тихо над рекою  Удалой казак.Фуражечка набекрени,  Весь мундир в пыли,Пистолеты при кобуре,  Шашка до земли.И копья его стального  Светится конец,В грудь упершись бородою,  Задремал казак.Конь, узды своей не чуя,  Шагом выступал.Потихоньку, влево, влево —  Прямо к Саше в дом.«Выйди, Сашенька, скорее,  Дай коню воды!»— «Я коня твово не знаю,  Боюсь подойти».— «Ты коня мово не знаешь,  Знать, забыла ты меня!Ты коня мово не бойся,  Он всегда со мной,Он спасал меня от смерти  Для тебя одной!»

Вдоль по улице метелица метет;За метелицей мой миленький идет.

Ты постой, постой, красавица моя,Дай мне наглядеться, радость, на тебя!

На твою ли на приятну красоту,На твое ли да на белое лицо.

Ты постой, постой, красавица моя,Дай мне наглядеться, радость, на тебя!

Красота твоя с ума меня свела,Иссушила добра молодца меня.

Ты постой, постой, красавица моя,Дай мне наглядеться, радость, на тебя!

На лужке, лужке, лужке,  При широком поле,В незнакомом табуне  Конь гулял по воле.

Ты гуляй, гуляй, мой конь,  Пока не поймаю,Как поймаю — зауздаю  Шелковой уздою.

Я поймаю, зауздаю  Шелковой уздою,Дам две шпоры под бока —  Конь, лети стрелою!

Ты лети, лети, мой конь,  Ты, как ветер, мчися,Против нашего двора,  Конь, остановися.

Подъезжай, конь, к воротам,  Топни копытами,Чтобы вышла милая  С черными бровями.

Но не вышла милая,  Вышла ее мати:«Здравствуй, в хату заходи,  Здравствуй, милый зятик».

А я в хату не пойду,  Пойду я в светлицу,Разбужу я ото сна  Красную девицу.

Красавица там спала,  Ничего не знала,Правой ручкой обняла  Да поцеловала.

Ехали солдатыСо службы домой,Ой, на плечах погоны,На грудях кресты.Ой, ехали по дорожке —Родитель стоял.«Эх, здорово, папаша!»— «Здорово, сын родной!»— «Расскажи, папаша,Про семью свою».— «Ой, семья, слава богу,Прибавилася:Ой, женка молодаяСыночка родила».Ой, сын с отцом ни слова,Садился на коня,Ой, на коня гнедого,Ехал со двора.Ой, подъезжает к дому —Мать с женой стоят.Мать стоит с улыбкой,Жена-то во слезах.«Эх, тебя, мать, прощаю —Жену-то никогда!»Эх, закипело сердцеВ солдатской груди,Ой, заблистала шашкаВо правой руке,Эх, сняла буйну головуС неверной жены.«Что я наделал,Что я натворил!Жену я зарезал,Сам себя сгубил,Маленьку малюткуНавек осиротил!»

По воле летает орел молодой. (2)Летамши по воле, добычи искал,Нашедши добычу, сам в клетку попал.

Сидит за решеткой орел молодой,Приятную пищу клюет пред собой.Клюет и бросает, сам смотрит в окно;К ему прилетает товарищ его.

«Товарищ, друг милый, давай улетим— «Лети, мой товарищ, а я за тобой, —

Где солнце сияет, где светит луна,Где синее море, где теплы края!»

Ревела буря, дождь шумел,Во мраке молнии блистали,И беспрерывно гром гремел,И ветры в дебрях бушевали.

Ко славе страстию дыша,В стране суровой и угрюмой,На диком бреге ИртышаСидел Ермак, объятый думой.

Товарищи его трудов,Побед и громкозвучной славыСреди раскинутых шатровБеспечно спали средь дубравы.

«Вы спите, милые герои,Друзья, под бурею ревущей,С рассветом глас раздастся мойНа славу иль на смерть зовущий».

Кучум, презренный царь Сибири,Подкрался тайно на челнах…И пала грозная в боях,Не обнажив мечей, дружина.

Ревела буря, дождь шумел,Во мраке молния сверкала,Вдали чуть слышно гром гремел…Но Ермака уже не стало.

Проснется день — его красаУкрасит белый свет.Увижу я море, небеса,Но родины здесь нет.Отцовский дом покинул я,Травою зарастет,Собачка верная мояВыть станет у ворот.На кровле филин прокричит,Раздастся по лесам,Заноет сердце, загрустит,Меня не будет там…Ах, в той стране, стране родной,В которой я рожден,Терпеть мученье без виныНавеки осужден.Проснутся завтра на зареИ дети и жена, —Малютки спросят обо мне,Расплачется она.Судьба несчастная мояК разлуке привела,И разлучила молодцаЧужая сторона.

Вот мчится тройка удалаяВдоль по дорожке столбовой,И колокольчик, дар Валдая,Звенит уныло под дугой.

Ямщик лихой — он встал с полночи,—Ему взгрустнулося в тиши,И он запел про ясны очи,Про очи девицы-души:

«Вы, очи, очи голубые,Вы сокрушили молодца,Зачем, о люди, люди злые!Вы их разрознили сердца?

Теперь я горький сиротина!»И вдруг махнул по всем по трем,И тройкой тешился детина —И заливался соловьем.

Между Москвой и Ленинградом —Была там родина моя.Отец мой был природный пахарь,А я работал вместе с ним.И вдруг случилося несчастье —Напали немцы на село.Отца убили с первой схватки,А мать живьем в костре сожгли,Сестру-красотку в плен забрали.Она недолго там была —Три дня, три ноченьки старалсяСестру из плена выручать,А на четвертую подкрался,Сестру из плена я украл.С сестрой мы в лодочку садилисьИ тихо плыли по реке,И вдруг кусты зашевелились,Раздался выстрел роковой —Пустил злодей злодейску пулю,Убил красавицу сестру.Сестра из лодочки упала,—Остался круглый сирота.Горит, горит село родное,Горит отцовский большой дом,Горят леса, горят машины,Горит нескошена трава.

«Послушай-ка, служивый,Ты куришь табачок,—Но трубка — что за диво!Дай посмотреть, дружок.Какая позолотаС резьбою по краям:Не по тебе работа,Продай-ка лучше нам!»— «Хоть, сударь, и заметнаОхота в том твоя,Но трубки сей заветнойПродать не волен я.Она со мной в сраженьеБыла за сапогомИ в грозном злоключеньеСлужила мне щитом.Она у сераскираОтбита на войнеИ в память командираТеперь досталась мне».— «Послушай-ка, служивый,Кто командир был твой?»— «Храбров». — «Храбров, о диво,—Он дядя мне родной!»

Не осенний мелкий дождичекБрызжет, брызжет сквозь туман;Слезы горькие льет молодецНа свой бархатный кафтан.  Полно, брат молодец,  Ты ведь не девица!  Пей, тоска пройдет,  Пей, пей,  Пей, тоска пройдет!

«Не тоска, друзья-товарищи,В грудь запала глубоко:Дни веселья и дни радостиОтлетели далеко!»  Полно, брат молодец… и т. д.

«Э-эх! вы братцы, вы товарищи,Не поможет мне вино,Оттого что змея лютаяГложет, точит грудь мою».  Полно, брат молодец… и т. д.

«И теперь я всё, товарищи,Сохну, вяну день от дня,Оттого что красна девицаИзменила мне шутя!»  Полно, брат молодец… и т. д.

«Да! как русский любит родину,Так люблю я вспоминатьДни веселья, дни счастливые…Не пришлось бы горевать!»  Полно, брат молодец… и т. д.

«А… и, впрямь-ко, я попробуюВ вине горе утопитьИ тоску, злодейку лютую,Поскорей вином залить».  Полно, брат молодец,  Ты ведь не девица,  Пей, тоска пройдет,  Пей, пей,  Пей, тоска пройдет!

Под ракитою склоненнойРусский раненый лежал.

Он к груди своей пронзеннойОрден красный прижимал.

Льется кровь из свежей раныНа истоптанный песок,

Над ним вьется черный ворон,Чуя лакомый кусок.

«Ты не вейся, черный ворон,Над моею головой.

Ты добычи не добьешься —Я солдат еще живой.

Ты слетай-ка, черный ворон,Снеси маменьке поклон;

Ты скажи, что я женился,Я женился на другой.

Свадьба была под Варшавой,Обвенчала темна ночь,

А невеста, пуля злая,Пронизала грудь насквозь».

«Соловей-соловьюшек,Что ты невеселый?Повесил головушкуИ зерна не клюешь?»— «Клевал бы я зернушки,Да волюшки нету.Запел бы я песенку,Да голосу нет.Соловья маленького —Хотят его уловить,В золотую клеточкуХотят посадить.Золотая клеточка —Всё сушит она меня,Зеленая веточкаВеселит меня».Жил я у матушки —Первый богатырь,Теперь я сижу в остроженьке,Сижу сам-один.Скован я зелезами,Скован по рукам,Громкие зелезюшкиВьются по ногам.

Тройка мчится, тройка скачет,Вьется пыль из-под копыт.Колокольчик то заплачет,То хохочет, то звенит.  Еду, еду, еду к ней,  Еду к любушке своей.  Еду, еду, еду к ней,  Еду к любушке своей.

Вот вдали село большое —Сразу ожил мой ямщик.Песней звонкой, удалоюЗалился́ он в тот же миг.  Еду, еду, еду к ней… и т. д.

Тпру!.. И тройка вдруг оселаУ знакомого крыльца,В сени девушка влетелаИ целует молодца.  Еду, еду, еду к ней,  Еду к любушке своей.  Еду, еду, еду к ней,  Еду к любушке своей.

Быстры, как волны,Дни нашей жизни,—Что час, то к могилеКороче наш путь…  Налей же, товарищ,  Заздравную чашу,  Как знать, что осталось  Для нас впереди?

Темна наша жизнь,Как осенью ночь,Грядущее скрытоДля нас впереди.  Налей же, товарищ… и т. д.

Умрешь — похоронят,Как не жил на свете,Сгниешь, не воскреснешьК веселью друзей.  Налей же, товарищ… и т. д.

Гробом накроютГлаза навсегда,По смерти не станешьПить больше вина…  Налей же, товарищ… и т. д.

С вином мы родились,С вином мы умрем,С вином похоронятИ с пьяным словцом.  Налей же, товарищ… и т. д.

Пока же мы живы,Так будем тянутьСтакан за стаканом,Чтоб крепче заснуть.  Налей же, товарищ,  Заздравную чашу,  Как знать, что осталось  Для нас впереди?

Как на дубе на зеленом,Над бурливою рекой,Одинокий думал думуСокол ясный молодой.«Что ты, сокол быстрокрылый,Призадумавшись, сидишь,Своими ясными очамиВ даль широкую глядишь?Или скучно, или мрачноЖить тебе в родном краю?Или нет тебе приветаНа родимых островах?»Взвился сокол быстрокрылый,В даль широку полетел,Своими ясными очамиВ даль широкую глядел.Буря воет, гром грохочет…Красно солнышко взошло —А по морю тихой зыбьюТело сокола плывет.

Ты, моряк, красивый сам собою,Тебе от роду двадцать лет.Полюби меня, моряк, душою,Что ты скажешь мне в ответ?  По морям, по волнам —  Нынче здесь, завтра там.  По морям, морям, морям, морям, эх!  Нынче здесь, а завтра там.

Ты, моряк, уедешь в сине море,Оставляешь меня в горе,А я буду плакать и рыдать,Тебя, моряк мой, вспоминать.  По морям, по волнам… и т. д.

«Ты не плачь, моя Маруся, —Я морскому делу научуся.И не стоит плакать и рыдать,Меня так часто вспоминать».  По морям, по волнам —  Нынче здесь, завтра там.  По морям, морям, морям, морям, эх!  Нынче здесь, а завтра там.

Я жила тогда у самой у реки.Проходили мимо красные полки,Враг проклятый их теснил со всех сторон,На деревню к нам заехал эскадрон.Эскадрон тогда разбили беляки,И остался эскадронный командир.Весь израненный во двор ко мне вбежал,Знамя красное к груди своей прижал.Лишь успела командира спрятать я,Застучала, слышу, горница моя,И в дверях раздался громкий крик:«Отвечай, куда, где спрятан большевик?»Отвечаю я: «А мне откуда знать?»Офицер кричит: «Держать ее, пытать!»Но пытали — допытаться не могли,Постучали, покричали да ушли.Как-то вышла посидеть я на крыльцо,Вижу, полк ведет знакомое лицо,Да ведь это мой знакомый командир!Поравнявшися со мною, полк остановил.С командиром сам Буденный был тогда,Что, я думаю, случилась за беда?Крикнул: «Смирно! Музыканты, в трубы дуть!»И надел Буденный орден мне на грудь.

Раскинулось море широко,И волны бушуют вдали.Товарищ, мы едем далеко,Подальше от нашей земли. (2)

Не слышно на палубе песен,И Красное море волною шумит,А берег суровый и тесен,—Как вспомнишь, так сердце болит. (2)

На баке уж восемь пробило,—Товарища надо сменить.По трапу едва он спустился,Механик кричит: «Шевелись!» (2)

«Товарищ, я вахты не в силах стоять,—Сказал кочегар кочегару,—Огни в моих топках совсем прогорят;В котлах не сдержать мне уж пару. (2)

Пойди заяви, что я заболелИ вахту, не кончив, бросаю.Весь потом истек, от жары изнемог,Работать нет сил — умираю». (2)

Товарищ ушел… Лопатку схватил,Собравши последние силы,Дверь топки привычным толчком отворил,И пламя его озарило: (2)

Лицо его, плечи, открытую грудьИ пот, с них струившийся градом, —О, если бы мог кто туда заглянуть,Назвал кочегарку бы адом! (2)

Котлы паровые зловеще шумят,От силы паров содрогаясь,Как тысячи змей пары же шипят,Из труб кое-где пробиваясь. (2)

А он, извиваясь пред жарким огнем,Лопатой бросал ловко уголь;Внизу было мрачно: луч солнца и днемНе может проникнуть в тот угол. (2)

Нет ветра сегодня, нет мочи стоять.Согрелась вода, душно, жарко,—Термометр поднялся на сорок пять,Без воздуха вся кочегарка. (2)

Окончив кидать, он напился воды—Воды опресненной, не чистой,С лица его падал пот, сажи следы.Услышал он речь машиниста: (2)

«Ты, вахты не кончив, не смеешь бросать,Механик тобой недоволен.Ты к доктору должен пойти и сказать,—Лекарство он даст, если болен». (2)

За поручни слабо хватаясь рукой,По трапу наверх он взбирался;Идти за лекарством в приемный покойНе мог — от жары задыхался. (2)

На палубу вышел — сознанья уж нет,В глазах его всё помутилось,Увидел на миг ослепительный свет,Упал… Сердце больше не билось… (2)

К нему подбежали с холодной водой,Стараясь привесть его в чувство,Но доктор сказал, покачав головой:«Бессильно здесь наше искусство…» (2)

Всю ночь в лазарете покойник лежал,В костюме матроса одетый;В руках на груди крест из воску держал;Воск таял, жарою согретый. (2)

Проститься с товарищем утром пришлиМатросы, друзья кочегара,Последний подарок ему поднесли —Колосник обгорелый и ржавый. (2)

К ногам привязали ему колосник,В простыню его труп обернули;Пришел пароходный священник-старик,И слезы у многих сверкнули. (2)

Был чист, неподвижен в тот миг океан,Как зеркало воды блестели;Явилось начальство, пришел капитан,И «вечную память» пропели. (2)

Доску приподняли дрожащей рукой,И в саване тело скользнуло,В пучине глубокой, безвестной морскойНавеки, плеснув, утонуло. (2)

Напрасно старушка ждет сына домой;Ей скажут, она зарыдает…А волны бегут от винта за кормой,И след их вдали пропадает. (2)

Раскинулось море широко,И волны бушуют вдали.«Товарищ, мы едем далеко,Подальше от нашей земли».

«Товарищ, я вахты не в силах стоять,—Сказал кочегар кочегару,—Огни в моих топках совсем не горят,В котлах не сдержать мне уж пару.

Пойди заяви ты, что я заболелИ вахту, не кончив, бросаю.Весь потом истек, от жары изнемог,Работать нет сил — умираю».

На палубу вышел — сознанья уж нет,В глазах его всё помутилось,Увидел на миг ослепительный свет,Упал. Сердце больше не билось.

Проститься с товарищем утром пришлиМатросы, друзья кочегара,Последний подарок ему поднесли —Колосник обгорелый и ржавый.

Напрасно старушка ждет сына домой,Ей скажут, она зарыдает…А волны бегут от винта за кормой,И след их вдали пропадает.

Среди лесов дремучихРазбойнички идут.В своих руках могучихТоварища несут.Носилки не простые:Из ружей сложены,А поперек стальныеМечи положены.На них лежал сраженныйСам Чуркин молодой,Он весь окровавленный,С разбитой головой.Ремни его кольчужныПовисли по краям,А кровь из ран струитсяПо русым волосам.Несли его до места,Несли в глуши лесной.Мы шли, остановились,Сказали: «Братцы, стой!»Мы наземь опустилиНосилки с мертвецомИ дружно приступилиРыть яму вшестером.Мы вырыли глубокуНа желтыим песке,На желтыим песочке,На крутым бережке!«Прощай ты, наш товарищ,Наш Чуркин молодой,Уж нам теперь не времяБеседовать с тобой.Идем, идем скорее!Мы снова, братцы, в бой!»

Шумел, горел пожар московский,Дым расстилался по реке,А на стенах вдали кремлевскихСтоял он в сером сюртуке.

И призадумался великий,Скрестивши руки на груди;Он видел огненное море,Он видел гибель впереди.

И, притаив свои мечтанья,Свой взор на пламя устремилИ тихим голосом сознаньяОн сам с собою говорил:

«Зачем я шел к тебе, Россия,Европу всю держа в руках?Теперь с поникшей головоюСтою на крепостных стенах.

Войска все, созванные мною,Погибнут здесь среди снегов,В полях истлеют наши костиБез погребенья, без гробов».

Судьба играет человеком,Она изменчива всегда,То вознесет его высоко,То бросит в бездну без стыда.

Две гитары за стенойЖалобно заныли…С детства памятный напев,Милый, это ты ли!    Эх, раз, еще раз!

Это ты, я узнаюХод твой в ре минореИ мелодию твоюВ частом переборе.    Эх, раз, еще раз!

Как тебя мне не узнать?На тебе лежит печатьСтрастного веселья,Бурного похмелья.    Эх, раз, еще раз!

Это ты, загул лихой,Окол’ пунша грелкиИ мелодия твояНа мотив венгерки.    Эх, раз, еще раз!

Ах болит, ах что болитГолова с похмелья…Уж мы пьем, мы будем питьЦелую неделю!    Эх, раз, еще раз!

Славное море, священный Байкал,Славный корабль — омулевая бочка.Эй, баргузин, пошевеливай вал,—  Плыть молодцу недалечко.

Долго я звонкие цепи влачил,Душно мне было в горах Акатуя,Старый товарищ бежать пособил,  Ожил я, волю почуя.

Шилка и Нерчинск не страшны теперь,—Горная стража меня не поймала,В дебрях не тронул прожорливый зверь,  Пуля стрелка миновала.

Шел я и в ночь и средь белого дня,Вкруг городов озираяся зорко,Хлебом кормили крестьянки меня,  Парни снабжали махоркой.

Славное море, священный Байкал,Славный мой парус — халат дыроватый.Эй, баргузин, пошевеливай вал,—  Слышатся бури раскаты.

«Хас-Булат удалой,Бедна сакля твоя,Золотою казнойЯ усыплю тебя.

Саклю пышно твоюРазукрашу кругом,Стены в ней обобьюЯ персидским ковром.

Дам коня, дам кинжал,Дам винтовку свою,А за это за всёТы отдай мне жену.

Ты уж стар, ты уж сед,И с тобой не житье,На заре юных летТы погубишь ее.

Под чинарой густойМы сидели вдвоем,Месяц плыл золотой,Все молчали кругом.

Лишь играла рекаПерекатной волнойИ скользила рукаПо груди молодой.

Она мне отдаласьДо последнего дняИ Аллахом клялась,Что не любит тебя».

— Князь, рассказ ясен твой,Но напрасно ты рек —Вас с женой молодойЯ вчерась подстерег.

Береги, князь, казнуИ владей ею сам,А неверну женуТебе даром отдам.

Ты сходи посмотриНа невесту свою —Она в спальне своейСпит с кинжалом в груди.

Я глаза ей закрыл,Утопая в слезах.Поцелуй мой застылУ нее на устах».

В саду ягодка леснаяПод закрышею цвела,А княгиня молодаяС князем в тереме жила.А у этого у князяВанька — ключник молодой,Ванька-ключник,Злой разлучник,Разлучил князя с женой.Он не даривал княгиню,Он ни златом, ни кольцом,Обольстил Ваня княгинюСвоим белым он лицом.На кроватку спать ложиласьИ с собой Ваню брала.Одну ручку подложила,А другою обняла:«Ты ложись, ложись, Ванюша,Спать на князеву кровать».Ванька с нянькой поругался.Нянька князю донесла.По чужому наговоруКнязь дознался до жены.Он вышел на крылечко,Громким голосом вскричал:«Ой вы, слуги, ой холопы,Слуги верные мои,Вы подите приведитеВаньку-ключника ко мне!»Вот ведут, ведут ВанюшкуНа шелковом поясе.На нем шелкову рубашкуКверху ветром подняло,Его светло-русы кудриРастрепались по плечам.Вот подходит Ваня к князю,Князь стал спрашивать его:«Ты скажи, скажи, Ванюшка,Сколько лет с княгиней жил?»— Про то знает грудь, подушка,Еще князева кровать,Да еще моя подружка —Это князева жена».— Ой вы, слуги, ой холопы,Слуги верные мои,Вы подите ды вкопайтеДва дубовые столба,Ды возьмите и повесьтеВаньку-ключника на них!»

Что стоишь, качаясь,Горькая рябина,Головой склоняясьДо самого тына?Головой склоняясьДо самого тына?

А через дорогу,За рекой широкой,Так же одинокоДуб стоит высокий.Так же одинокоДуб стоит высокий.

«Как бы мне, рябине,К дубу перебраться?Я б тогда не сталаГнуться и качаться.Я б тогда не сталаГнуться и качаться.

Тонкими ветвямиЯ б к нему прижаласьИ с его листамиДень и ночь шепталась…И с его листамиДень и ночь шепталась…

Но нельзя рябинеК дубу перебраться, —Знать, мне, сиротине,Век одной качаться».Знать, мне, сиротине,Век одной качаться».

«Что стоишь, качаясь,Тонкая рябина,Головой склоняясьДо самого тына?»— «С ветром речь веду яО своих невзгодах,Что одна расту яВ этих огородах.Там, через дорогу,За рекой широкой,Так же одинокоДуб стоит высокий.Как бы мне, рябине,К дубу перебраться,—Я б тогда не сталаГнуться и качаться».Но под вечер тучиГоризонт покрыли,Молнией горючейДубу ствол разбили.Тонкая рябинаГнулась и качалась,И под самый кореньВдруг она сломалась.

Есть на Волге утес — диким мохом поросОт вершины до самого края…И стоит сотни лет, диким мохом одет,Ни заботы, ни горя не зная.

На вершине его не растет ничего,Только ветер свободно гуляет,Да свободный орел там гнездовье завел,И над ним он свободно летает.

Из людей лишь один на утесе том был,До вершины его добирался,И утес в честь его — человека того —С той поры его именем звался.

И поныне утес там стоит и хранитВсе заветные думы Степана,И на Волге родной вспоминает поройУдалое житье атамана.

Но зато, если есть на Руси человек,Кто корысти житейской не знает,—Пусть тот смело идет, на утес тот взойдет,О Степане всю правду узнает.

Кто свободу любил, кто за родину пал,Кто на Волге за родину ляжет, —Тот утес-великан всё, что думал Степан,Он тому смельчаку всё расскажет.

Сиротой я росла,Как в поле былинка.Моя молодость прошлаНа чужой сторонке.Моя молодость прошлаНа чужой сторонке.Я с двенадцати летПо́ людям ходила,Я с двенадцати летПо́ людям ходила,Где качала я детей,Где коров доила.Где качала я детей,Где коров доила.Хороша я, хороша,Да плохо одета.Хороша я, хороша,Да плохо одета.Никто замуж не беретДевицу за это.Никто замуж не беретДевицу за это.Пойду с горя в монастырь,Богу помолюся,Пойду с горя в монастырь,Богу помолюсяПред иконою святойСлезою зальюся,Пред иконою святойСлезою зальюся,Не пошлет ли мне господьТой доли счастливой,Не пошлет ли мне господьТой доли счастливой,Не полюбит ли меняМолодец красивый,Не полюбит ли меняМолодец красивый,Как во темном во лесуТам воют волчицы,Как во темном во лесуТам воют волчицы,Как в зеленом во садуРаспевали птицы.Как в зеленом во садуРаспевали птицы.Как одна-то, одна пташка,Она села и запела,Как одна-то, одна пташка,Она села и запела,И, должно, вот с неюМое счастье улетело.И, должно, вот с неюМое счастье улетело.

Когда я на почте служил ямщиком,Был молод, имел я силенку,И крепко же, братцы, в селенье одномЛюбил я в ту пору девчонку.Сначала не видел я в этом беду,Потом задурил не на шутку:Куда ни поеду, куда ни пойду —Всё к милой сверну на минутку.И любо оно, да покоя-то нет,А сердце щемит всё сильнее…Однажды начальник дает мне пакет:Свези, мол, на почту живее.Я принял пакет и скорей на коня,И по полю вихрем помчался,А сердце щемит да щемит у меня,Как будто с ней век не видался…И что за причина? Понять не могу,—А ветер так воет тоскливо…И вдруг словно замер мой конь на бегуИ в сторону смотрит пугливо…Забилося сердце сильней у меня,И глянул вперед я в тревоге.Затем соскочил с удалого коняИ вижу я труп на дороге!А снег уж совсем ту находку занес,Метель так и пляшет над трупом,Разрыл я сугроб — да и к месту прирос,Мороз заходил под тулупом!..Под снегом-то, братцы, лежала она!Закрылися карие очи…Налейте, налейте скорей мне вина,Рассказывать больше нет мочи!..

Ах ты степь, ты степь!Путь далек лежит.В той степи большойЗамерзал ямщик.В той степи большойЗамерзал ямщик.

И, набравшись сил,Чуя смертный час,Он товарищуОтдавал наказ:Он товарищуОтдавал наказ:

«Ты, товарищ мой,Не попомни зла —В той степи глухойСхорони меня.В той степи глухойСхорони меня.

Ты лошадушекСведи к батюшке,Передай поклонРодной матушке,Передай поклонРодной матушке,

А жене скажиСлово тайное,Передай кольцоОбручальное.Передай кольцоОбручальное.

Да скажи ты ей —Пусть не печалится,Пусть с другим онаОбвенчается.Пусть с другим онаОбвенчается.

Про меня скажи,Что в степи замерз,А любовь ееЯ с собой унес».А любовь ееЯ с собой унес».

Мучит, терзает головушку беднуюГрохот машинных колес;Свет застилается в оченьках крупнымиКаплями пота и слез.

Грохот машин, духота нестерпимая,В воздухе клочья хлопка;Маслом прогорклым воняет удушливо, —Да, жизнь ткача не легка!

Эх, да зачем же, зачем же вы льетеся,Горькие слезы, из глаз?Делу помеха — основа попортится —Быть мне в ответе за вас!

Рученьки, ноженьки ноют, сердечные,Спинушку ломит, бока…Грохот машин, духота нестерпимая,—Да, жизнь ткача не легка!

Молодым паренькомДружбу свел с молотком,А дожить довелосьДо седых до волос.

Ах ты, молот, ковач,Я ли не был силач?А теперь не под статьМне с тобой работать!

Одряхлела рука,Ноют грудь и бока,А пока в небе свет,Мне и отдыха нет!

Что за лютый злодей,За лихой чародейНаши деньги берет,Кровь мужицкую пьет?

Нет, не лютый злодей,Не лихой чародей —Именитый купецДа царь белый — отец!

Собирайтесь же все,Кузнецы, слесаря,Топоры навостримИ пойдем на царя!

Уж ты доля, моя доля,Доля горькая моя!Точно немощь приключилась,С ног свалила старика.Шестьдесят лет я работал,Надрывался над сохой.Может, вырастут ребята —Старику дадут покой.Старший сын был парень статный.В город я его пустил.Не вернулся он с завода —Там головку положил.Средний сын был грамотеем,Много книжечек читал,Всё свободы дожидался,Да и сам, бедняк, попал.Ночь темна была, жандармыВдруг напали на село,Много книжечек забралиИ с собой взяли его.Третий сын был парень статный —Молодец из молодцов,Он с германцами сражалсяЗа дворян и за купцов.Он был ранен пулеметомК с войны домой пришел;В то время стал калекой,С сумкой по миру пошел.Вдруг от царя пришла бумага:Нужно подати платить,Кто не выполнит приказа —За решетки посадить.Я теперь старик-от хилый,Нечем подати платитьИ последнюю коровенкуДал правительству продать.И запродали коровуЗа бесценок кулаку.Вот дождусь Советской власти,Рыло им набок сворочу.

Чудный месяц плывет над рекою,Всё в объятьях ночной тишины.Я сижу и любуюсь тобою,Здесь с тобой, дорогая моя.

— Ничего мне на свете не надо,Только видеть тебя, милый мой,Только видеть тебя бесконечно,Любоваться твоей красотой.

Но — увы! — коротки наши встречи.Ты спешишь на свиданье к другой…Так иди, пусть одна я страдаю,Пусть напрасно волнуется грудь.

Пред иконой я встану с мольбоюИ всю жизнь замолю за тебя,Чтобы боже послал тебе счастья,Чтобы горя тебе не знавать;

А я буду всегда без участьяПо гроб жизни любить и страдать,Для кого я жила и страдалаИ кому я всю жизнь отдала?

Как цветок ароматный весною,Для тебя одного расцвела.Ты поклялся любить меня вечно,Как голубку лаская меня.

А потом же, смеясь, безутешноТы навек мою жизнь погубил.Я просила тебя, умоляла:Приди, милый, проститься со мной.

А ты, подлый, другую ласкаешьИ смеешься, тиран, надо мной.Нам теперь уж с тобой не сойтися, —Верно, так уж угодно судьбе.

И могила моя одинока:Не придешь, не поклонишься ей,Только яркое солнце высокоНад крестом моим бедным взойдет.

Бедный камень лежит одиноко,Точно сторож могилы моей.Отчего не проснешься ты сноваДля цветов ароматных полей?

Ах, зачем эта ночьТак была хороша!Не болела бы грудь,Не страдала б душа.Полюбил я ее,Полюбил горячо,А она на любовьСмотрит так холодно.Не понравился ейМоей жизни конец,И с постылым, назлоМне, пошла под венец.Звуки вальса неслись,Веселился весь дом,Я в каморку своюПробирался с трудом.И всю ночь напролетЯ всё думал о ней:Каково будет ейБез милого жить век?

Много песен слыхал я в родной стороне,Не про радость — про горе там пели,Из тех песен одна в память врезалась мне,Это песня рабочей артели:  Ой, дубинушка, ухнем,  Ой, зеленая, сама пойдет,  Подернем, подернем да ухнем!

Англичанин-хитрец, чтоб работе помочь,Изобрел за машиной машину,А наш русский мужик, коль работать невмочь,Так затянет родную дубину.  Ой, дубинушка, ухнем… и т. д.

И от дедов к отцам, от отцов к сыновьямЭта песня идет по наследству,К ней в беде прибегает наш русский народ,Как к последнему верному средству.  Ой, дубинушка, ухнем… и т. д.

Умирая, отец на дубовой скамьеЗавещает любезному сынуЛишь тупую покорность суровой судьбеДа унылую песнь про дубину…  Ой, дубинушка, ухнем… и т. д.

На Руси <на> святой жандармерии рой,Рой шпионов летает, как туча,Залетает в дома, пробуждает от сна,Поднимает народ наш могучий.  Ой, дубинушка, ухнем… и т. д.

По дороге большой, по большой столбовой,Что Владимиркой век уж зовется,Звон цепей раздается глухой, роковойИ «Дубинушка» стройно несется…  Ой, дубинушка, ухнем… и т. д.

Есть на Шипке курган, занесенный кругом,Кости русские там не догнили —В именины царя, чтоб ему угодить,Сорок тысяч солдат уложили.  Ой, дубинушка, ухнем… и т. д.

Именинный пирог из начинки людскойБрат подносит державному брату…А в России голодной, в России глухойСнег заносит крестьянскую хату…  Ой, дубинушка, ухнем… и т. д.

Виды видывал я на чужой стороне,Но нигде я не видел такого,Чтобы всякая дрянь на мужицкой спинеВыезжала, да так бестолково.  Ой, дубинушка, ухнем… и т. д.

Но настанет пора, и проснется народ,Разогнет он могучую спину,И в подарок царю он с собой принесетЗдоровей да покрепче дубину…  Ой, дубинушка, ухнем,  Ой, зеленая, сама пойдет,  Подернем, подернем да ухнем!

Слезами залит мир безбрежный,Вся наша жизнь — тяжелый труд,Но день настанет неизбежный,Неумолимо грозный суд!  Лейся вдаль, наш напев! Мчись кругом!  Над миром наше знамя сеет  И несет клич борьбы, мести гром,  Семя грядущего сеет.  Оно горит и ярко рдеет,  То наша кровь горит на нем,  То кровь работников на нем.

Пусть слуги тьмы хотят насильноСвязать разорванную сеть,Слепое зло падет бессильно,Добро не может умереть.  Лейся вдаль, наш напев! Мчись кругом!.. и т. д.

Бездушный гнет, тупой, холодный,Готов погибнуть наконец,Нам будет счастьем труд свободный,И братство даст ему венец.  Лейся вдаль, наш напев! Мчись кругом!.. и т. д.

Скорей, друзья! Идем все вместе,Рука с рукой, и мысль одна!Кто скажет буре: стой на месте?Чья власть на свете так сильна?  Лейся вдаль, наш напев! Мчись кругом!.. и т. д.

Долой тиранов! Прочь оковы,Не нужно старых, рабских пут!Мы путь земле укажем новый,Владыкой мира будет труд!  Лейся вдаль, наш напев! Мчись кругом!  Над миром наше знамя веет  И несет клич борьбы, мести гром,  Семя грядущего сеет.  Оно горит и ярко рдеет,  То наша кровь горит на нем,  То кровь работников на нем.

Из-за острова на стрежень,На простор речной волны,Выплывают расписныеСтеньки Разина челны.Выплывают расписныеСтеньки Разина челны.

На переднем Стенька РазинС молодой сидит княжной,Свадьбу новую справляет,Сам веселый и хмельной!Свадьбу новую справляет,Сам веселый и хмельной!

Позади их слышен ропот:«Нас на бабу променял,То