Василий Пригодич - Ветер в ничто (Стихотворения)
Немой придурок Пашка Дунин Мне самовар разжечь помог. Как с родиной Ивашка Бунин, Я вел с ним странный диалог.
Попробуй Пашке поперечь я, Господь на суд и скор, и лих. В дырявой сетке просторечья Тяжелым сигом бьется стих.
Плач похоронный над крестьянством Стрелой татарскою в боку... С невыразимым окаянством Я нижу рифмы на строку.
9 августа 1981 года
XV.
Ей.
Поет военная труба С латинским мерным напряженьем... Не по закону, по рожденью Я - сын, отец и брат раба.
Завербовавшись в солдатню За горсть истершихся монеток, Как несмышленыш-малолеток, Сто раз, смеясь, реву на дню.
Мой путь осознанно неплох... В злодейских поисках покоя Пою, опершись на древко я, Как бравый эллин Архилох.
Меня сжевала без слюны Разноязыкая фаланга... Но не хочу, чтобы до Ганга Дошли имперские слоны.
Бежать бы марсовых забав, Форель ловить на Тразимене... По обвинению в измене Боюсь лишиться рабьих прав.
И Лесбия не верещит То яростно, то усмиренно... Приветствуя центуриона, Стучу мечом в свой медный щит.
9 марта 1982 года
XVI.
Н. С.
Кинжала трупную победность Вновь восславляет исламит. Армения, Мадонна Бедность, Твоя лампадка чуть дымит.
О, Господи, Тебе укоры: Почто ты на своих рабов, На внуков Гайка, двинул горы, Похоронив тех без гробов?
Почто Армению без срока Терзаешь тяжко и когтишь?.. Склонись, зеленый стяг пророка, Покрыв кладбищенскую тишь...
Христос - армян оплот и твердость Маштоц к стопам Твоим приник... Армяне, стержень ваш и гордость Крест досточтимой Шушаник.
Отец, я буду пререкаться: Пока достанет жалких сил... Неужто вещий Нарекаци Тебя в слезах не умолил
Не отверзать ворота ада... Державу храмов и полей Сберечь... Армении лампада Чадит: в ней кровь, а не елей.
Армяне! Грозные хачкары Не отразили бесов рать. Под ятаганом Божьей кары Вам не учиться умирать.
...Зима. Покойницкая бледность Гор исполинских и равнин... Армения, Мадонна Бедность, С Тобой я - в Духе - армянин.
12 декабря 1988 года
XVII.
М. Л.
Одарен чужой судьбой немало Выспренной гортанностью стиха, Ну-с, я уродился шестипалым, Спрячу руки в рыбии меха.
В косности приличного уродства Пакостил, любил да водку пил. Забубенной сладостью юродства Жизнь свою я , чай, пересластил.
Холодно, душа болит, и черти Водят туповатый карандаш. Только ты одна меня от смерти И спасешь, и Господу предашь.
Пусть я кособокая химера, Вылепленная Бог весть из чего. Радостна пленительная вера В Господа и воинство Его.
Пахнет подозрительно паленым. Век перевалил кровораздел. По каким кармическим законам Шкуру человека я надел.
Крикну гладкошерстным чистоплюям, Птицам, насекомым и скотам: Я, как ухмыляющийся Клюев, Чувствую родство свое к котам.
А шестой мой палец бестелесный, Нужный, как стихам упругий метр, Даден, чтобы было мне известно: Где, какой, откуда дует ветр.
Дабы я, как спорттурист бывалый, Послюнив, высовывал бы перст... Ну-с, я уродился шестипалым, Чую ветер, Господи, норд-вест.
25 января 1976 года
XVIII.
Г. Б.
Со страстью пьяницы в запое, Пьянеющего от воды, Я, как Дюпен Эдгара Поэ, Усердно тасовал ходы.
Приди на помощь мне, удача, Скандальный пересвист молвы. Удар. Противника подача. Он в нападении, увы.
Летит волан подобно пуле. Ракетку сжав, я весь в игре. Я дурака валял в июле И мало думал в сентябре.
Ревут трибуны. В мертвой зоне Идет игра, под дых, под вздох. Оказывается, в обороне И я, по-своему, не плох.
Неправеднейшему судейству, Обманным пассам и финтам Я возражаю лицедейством И лишних пол-очка не дам.
Ах ты, проказливая сука, Как метко лупишь по углам... Ну что же, будет мне наука Бежать спортивно-нервных драм.
Подобно банковскому счету Растут очки то вверх, то вниз. Идет игра не по расчету: Здесь жизнь и свет главнейший приз.
Пока что я в полуфинале, Удачлив в общем до поры... Пока меня не наказали Мне нужно выйти из игры.
23 сентября 1980 года
XIX.
Коту Дисе
Хвостатый брат, кошачий гений, Магистр непознанных наук, Адепт пленительнейшей лени, Мой ангелоподобный друг, К тебе мой стих неоперенный Взлетит надломленной стрелой, Двойник, судьбой пресуществленный, Ты важно шествуешь за мной По хлипким планкам огражденья, Что отсекают полигон Души, где в огненном сраженье Христос и бесов легион. Ты - Лар несбывшегося дома, Ты - бог предавшего жреца, Ты - плоть астрального фантома, Сын блудный блудного отца. Тебя ласкаю суеверно, Боясь расстаться снова, впрок. Ты - воплощенное инферно, Мурлыкающий сыто рок. Четырехлапый Гаутама, Побудь со мной, не уходи... Сверхчеловеческая драма Не разорвет твоей груди. Ведь в зыбком сне перерожденья Ты станешь мной, а я - тобой, Тогда с животным наслажденьем Меня потрогаешь рукой... Потрись еще щекою лысой Об мой заношенный бушлат, Пока меня, как злую крысу, Не стащит черт за шкирку в ад.
6 ноября 1978 года
XX.
Гар. М.
Спешу в деревню, как семиты в Мекку. Мой дом стоит на силурийском дне. Ведь надобно когда-то человеку С душой своей побыть наедине...
Мне тридцать три. Сопилку скомороха Стащил на торг, за тугрик заложил. Курносая похмельная эпоха Развешивает макраме гниющих жил.
Друзья мои на дыбе и в успехе Невнятно тягомотину несут. Вострю перо и штопаю доспехи, Ведь скоро выходить на Божий суд.
Мне некий первозванный соплеменник На поединке кишки пустит вон... Пора вам знать, что я не современник, А соучастник, гад и пустозвон.
Стихов моих невкусные купаты (Что шпиговал и жарил тупо сам) Сиятельнейшие куропалаты Швырнут брегливо туголапым псам.
1 октября 1981 года
XXI.
Д. Л.
Жизнь - крушенье. Песнь - свершенье. Медитации ЗК. Поварское потрошенье Внутренностей языка.
Сила. Слабость. Напряженье. То в поту, а то - продрог. Обморочное круженье Юрких рифм и скользких строк.
Философский склад и звучность Хлещут пеной из мехов... Неуемная сургучность Пожирателей стихов.
Нет, брательник и подельник, Коль писать - так наповал Про того, кто в понедельник Бога с чертом срифмовал.
Не забава, не игрушка Вирши... Круче наркоты, Раз за эти безделушки Возят аж до Воркуты.
Беспечален и беспечен Что ни взлет, то пируэт В свою жареную печень Вилкой тыкает поэт.
Из простреленных воскрылий Каплет кровь и лезет пух... И в венок загробных лилий Приплетается лопух.
27 апреля 1983 года
XXII.
N N.
Поэзия - глупая драка Меж тьмой, волхвованьем, бедой. Поэт умирает от рака, Обрюзгший и немолодой.
Щелкунчик, трескучие фразы Не сможешь дотла расколоть. Разлапистые метастазы Разъели трухлявую плоть.
Запроданное бормотанье Слюнявого рта и пера Не скрасит, увы, ожиданья Спасительного топора.
Завистлив ты был и портачлив, Неряшлив, похабен и лжив. Однако ж сметлив и удачлив По части различных нажив.
Отменная штука капуста В любой из возможных валют. Что ж так тебе горько и пусто, Что ж так ты кромешен и лют.
И верные други, на дроги Прилежно твой гроб возложив, Не скажут, что в Господе Боге Ты вечно покоен и жив.
Бесспорным и щедрым талантом Некролог тебя обзовет. А скольким Барковым и Дантам Успел надломить ты хребет.
Ты станешь - воздастся сторицей Тебе до скончанья веков Чтецом в преисподней столице Тобой смастеренных стихов.
17 сентября 1980 года
91.
Ст. Коб.
Я довел себя до точки... Пепел серный, дым и чад. Огненные молоточки В голове моей стучат.
Окрылен, смешон, ничтожен На линованных листах Я пою одно и то же В утомительных стихах.
Ангелочки, тихо рея, Снегом кроют огород. Под настырный лязг хорея Водят рифмы хоровод.
Взявшись за цевье двустволки, Подзываю свистом сон. За каналом воют волки Вразнобой и в унисон.
Сатанинское уменье Рифмовать житейский сор Будит страх, недоуменье, Омерзенье и позор.
Но истершийся до ниток, Как помойное тряпье, Оголтелый недобиток Все вострит перо-копье.
Не умывшись, спозаранку (Что сегодня, что вчера) Протыкаю в небе ранку Грязным кончиком пера.
Не заплачу и не охну, Не приму ничей совет. Поболею, да издохну... Чую, чаю вечный свет.
Костоломная эпоха Воровски из-за угла Идиота-диадоха Приласкала, как смогла.
Пусть зудит утробный зуммер, Что порвалась жизни нить. Я пока еще не умер! Рано жабу хоронить!
От несносной заморочки (Утомлен я, нездоров) Исцелят пилюли-строчки Без рецептов докторов.
Побарахтаюсь... а надо ль? Хлопну дверью... что взамен? Как в лесном овраге падаль, Я валяюсь, супермен.
Обезумевший и жуткий, Выползаю из гнезда. Тучи. Снег... Но в промежутке Вифлеемская звезда.
25 ноября 1983 года
92.
Пленка Волги. Ощипанный бор. Лакированный теплоход. Чебоксары. Введенский собор. Дурно кормленный тихий народ. Пиджаки, шушуны и платки. Джинсы здесь у людей не в чести. Под иконой с лампадкой - лотки Для даров: ведь сюда принести Может каждый, что может, и тут Хлеб и яблоки, сахар и лук. Денег Богу совсем не кладут. Он - не мытарь - защитник и друг. Чуваши по-славянски поют, Вряд ли вдумываясь в смысл слов. Стародавний церковный уют. Обездоленных отчий кров. Заскочил я в собор, турист, На каких-нибудь десять минут. Богородицын взор лучист. Фрески черные: Страшный Суд. Странный день. Четверток. Первый Спас. Иисус со взглядом судьи... Что ж Ты, Господи, их не спас, Это - братья и сестры Твои. Иисусе, во славу Твою Они бьются башкой об пол. После смерти Ты им в раю Предоставишь жилплощадь и стол... Велелепен посмертный венец Бессловесной земной туги. Умоляю Тебя, Отец, В жизни этой им помоги... Хора жалоба не слышна. Взял юродивый свой костыль. Как Россия моя страшна. Человечий серый ковыль.
