Вадим Гарднер - У Финского залива

«В долгу мы, как в шелку, и даже свеч на елку…» (Из «Дневника поэта»)

В долгу мы, как в шелку, и даже свеч на елкуНельзя было купить. Я лишь огарка дваРаз зажигал на ней. Воистину, на полкуПришлось нам зубы класть. Жизнь нынче такова:С корицей напекли немного из пшеницыПечений паточных на Святках мы с тобой,Да геркулесовых. Кредит купчина злойЗакрыл до Рождества еще за две Седмицы,И праздники прошли, что будни, и тоскаОдолевала нас, и снегу было мало.Аршина с четверть лишь его тогда напало.Торчала мертвая трава из-под снежка.Виднелись корни, мох, да вереск и брусника.Ух! Впрямь не в коляду такая коляда!Простому пирогу с черникой рад был дикоЯ в новогодний день. Пришла, знать, чередаЛишеньям тягостным. Благодаренье Богу,Что выручили нас, нам денег дав взаймы,Иначе голод бы испытывали мы.Два года уж подряд лишь муки и тревогуПереживаем мы. Безденежье, кошмар.Старушки матери тяжелые болезни.Так за ударом нам наносит рок удар.

«Мой философски-стихотворный ум…» (Из «Дневника поэта»)

Мой философски-стихотворный ум,Твори, неся плоды глубоких дум,Начнем с тобою наступивший год.Жизнь, как всегда, куда-то вдаль течет,Переживанья унося с собой,Стремяся к цели тайно-мировой.И хочется в строках запечатлетьПред тем, как мне на время умереть,Немало мыслей, горестей, отрад,Воспеть свой путь и множество преградНа нем, не раз встречавшихся душой.Хочу я быть в строфах самим собой,Самосознанье духа отразить,Стих мерный свой лучами оживить,Направленными с Неба Глубины,Чтобы слова, духовности полны,Сияли светом Истины благой,Мерцающей во мне и надо мной.Но, кроме тихих самосозерцанииИ непрерывных внутренних исканий,Стремлюсь и долгом почитаю яОтображать мирского житияНелепый с виду хаос и разлад,Душевных переходов мутный ад,Ряды картин в трехмерности простой,Развертывающихся предо мной.И буду я легко менять размер,Ценя лишь красоту сокрытых мер,Осмысливающих безмерность жизни,Внутри живя в лучащейся Отчизне.

«Три ольхи, одна береза…»

Три ольхи, одна береза,Все четыре обнимаютсяНа песке у вод прибрежныхУ заливных вод сиреневых.Там еще поближе к влагеОльхи, близнецы степенные,Четверни, чуть-чуть колышутся.Золотыми порошинками,Или звездочками яркимиБлещут облачки на севере.На утрате солнце майское…Сколько бурь и наводненийОльхи вытерпели крепкие.Детвора по ним карабкалась,По стволам, покрытым ягелем.Первый натиск волн взъярившихсяПринимали ольхи старые,Коренастые, приморские:Все живут, живут подруженьки,Не робеючи, радушные,У заливных вод изменчивых.Кабы мы так по-приятельскиЖили все; страшны ль нам были быШквалы жизни, вихри буйные?

«Подсвечников бронзовых сфинксы крылатые…»

Подсвечников бронзовых сфинксы крылатыеСидят безучастно, и смотрят куда-то.Мечты упорхнули, а были когда-то.Зачем улетают с годами у всехМгновения легких утех?И время зачем искажает чертыБылой красоты?И сердце горит не весенним огнем,Но тление в нем.И сны беспокойны, и дни холодней,И ропот на мир все сильней.Как желчною осенью, листья желтыИ долгие тучи густы,Так блекнет душа, и роняет цветы.

«Клонятся ли травы…»

Клонятся ли травыК матери земле,Светлые купавыПлавают в пруду,Облака ли бродят,Спутницы мечты,Хороводы ль водитВ небесах луна,Я, всегда влекомый,Духом красоты,В дали все знакомый,Движу мысль в простор.

На берегу залива

I. «Там где-то к коронации…»

Там где-то к коронацииГотовятся. Я — здесьСижу в уединенииУ синих волн залива.Что праздник целой нации?!Милей мне наша высьВ зеленом облаченииВесна так прихотлива.Чуть пенясь, волны низкиеЗвучат, о камни бьют.Когда еще та стараяРаспустится ольха?Душе такие близкиеТам облака плывут.Отрадна высь не хмурая,Погода неплоха.

II. «Не я колдую природу…»

Не я колдую природу,Как некогда Сологуб.Она меня чарует,Вовлекая в зеленый круг.Волхвований мощною силойНе обладаю я.Я только простой словесник.Какой уж я там кудесник,Чарователь бытия.Но запах весны радушнойВбираю в себя, живу;К весне неравнодушный,Ее струнам послушный,Я — в полусне и наяву.

«До конца, унынье сердца и отчаяние, вас…»

До конца, унынье сердца и отчаяние, васПережить душе придется и на этот раз.

Неудач я много ведал и терпел немало бед,И одерживал так мало подлинных побед.

Часто складывал оружье и на все махал рукой,Пригнетаемый как будто роковой звездой.

Не хотел я в судьбы верить, а меж тем, казалось, рокСамовластно правил мною, в круг несчастий влек.

За уронами уроны непрерывно я терпел,И в борьбе за святость жизни все слабел, слабел.

И спасала только вера в вечную любовь.Ею только подымался и боролся вновь.

Гарднеровы семистишия

Тучи серые, хмурые мимоПроползают, тоску наводя.Мое сердце печалью томимо,Время движется, душ не щадя.И без мглы этой дымной теснимаГлубь душевная. Мрачно бродя,Дума давит, как свод, нестерпимо.

Вереница былых неудачВ цепь связуется с этой тоскою,Что гнетет, хоть ты плачь, иль не плачь.Не к отрадному тянет покою,Что сердца исцеляет как врач.Сочетались тревоги с хандрою,Сплин преследует душу, — палач.

И подумаешь, право, причинностьВ этой тяжести внутренней естьЗа минувшее как бы повинностьНеизбежно приходится несть,Словно всякую в прошлом провинностьПредназначено строго учесть;А, живя, сбережешь ли невинность?

Да не тянутся ль нити, к тому ж,От души к душам всем во вселенной!Разрывается ль связанность душ?Вяжет грех, как и подвиг нетленный,Что отшельничью тусклую глушьКрасотой озаряет священнойСредь мертвящих, безжалостных стуж.

Вот я чувствую, будто терзаньяДальних душ в глубине собрались,И с моими чужие страданья,Что венок безотрадный, сплелись.Лад скорбей есть в мирах мирозданья,Где согласны низины и высь.Соотзвучны пределы сознанья.

Сонет обратный («Опять ищу под соснами сморчки…»)

Опять ищу под соснами сморчки;Не нахожу; вечор их было много;Я все собрал. Черничные цветкиКраснеются. Сосна так смотрит строгоВ своей одежде мрачной и простойПод радостной весенней синевой.Везде, везде — противуположенья:Тут мурава атласная, а вотСгоревшая трава. Здесь — птичье пенье,Там — скрип пилы… Любовь — и будней гнет.Порхают бабочки, червь земляной ползет.Благоуханное весны цветенье.Из ямы рядом — запах нечистот.Брань, клевета, … а в двух шагах моленье.

«Твои неохватные дали…»