Павел Васильев - Стихотворения

1933

Расставанье с милой

Чайки мечутся в испуге,Я отъезду рад, не рад, —Мир огромен,И подругиМолча вдоль него стоят.

Что нам делать? Воротиться?День пробыть — опять проститься —Только сердце растравить!Течь недолго слезы будут,Все равно нас позабудут,Не успеет след простыть.

Ниже волны, берег выше, —Как знаком мне этот вид!Капитан на мостик вышел,В белом кителе стоит.

На одну судьбу в надежде,Пошатнулась, чуть жива.Ты прощай, левобережье —Зеленые острова.

Волны кинулись в погоню,Заблестел огонь вдали, —Не с гитарой, не с гармонью,А с баяном парни шли —Звонким тысячным баяном,Золотым, обыгранным,По улицам, по полянам,По зеленым выгонам.

Ты прощай, прощай, любезный,Непутевый город Омск,Через реку мост железный,На горе высокий дом.

Ждет на севере другая,Да не знаю только, та ль?И не знаю, дорогая,Почему тебя мне жаль.

Я в печали бесполезнойБуду помнить город Омск,Через реку мост железный,На горе высокий дом.Там тебе я сердце отдал…

Впереди густой туман.«Полным ходом-пароходом!» —В рупор крикнул капитан.И в машинном отделеньеВ печь прибавили угля.Так печально в отдаленьеМимо нас бегут поля.

Загорелись без причиныБакены на Иртыше…Разводи пары, машина, —Легше будет на душе!..

1933

Иртыш

Камыш высок, осока высока,Тоской набух тугой сосок волчицы,Слетает птица с дикого песка,Крылами бьет и на волну садится.

Река просторной родины моей,Просторная,Иди под непогодой,Теки, Иртыш, выплескивай язей —Князь рыб и птиц, беглец зеленоводый.

Светла твоя подводная гроза,Быстры волны шатучие качели,И в глубине раскрытые глазаУ плавуна, как звезды, порыжели.

И в погребах песчаных в глубине,С косой до пят, румяными устами,У сундуков незапертых на днеЛежат красавки с щучьими хвостами.

Сверкни, Иртыш, их перстнем золотым!Сон не идет, заботы их не точат,Течением относит груди имИ раки пальцы нежные щекочут.

Маши турецкой кистью камыша,Теки, Иртыш! Любуюсь, не дыша,Одним тобой, красавец остроскулый.Оставив целым меду полковша,Роскошествуя, лето потонуло.

Мы встретились. Я чалки не отдам,Я сердца вновь вручу тебе удары…По гребням пенистым, по лебедямУдарили колеса «Товар-пара».

Он шел, одетый в золото и медь,Грудастый шел. Наряженные в ситцы,Ладонь к бровям, сбегались поглядетьДосужие приречные станицы.

Как медлит он, теченье поборов,Покачиваясь на волнах дородных…Над неоглядной далью острововПриветственный погуливает рев —Бродячий сын компаний пароходных.

Катайте бочки, сыпьте в трюмы хлеб,Ссыпайте соль, которою богаты.Мне б горсть большого урожая, мне бБольшой воды грудные перекаты.

Я б с милой тоже повстречаться рад —Вновь распознать забытые в разлукеИз-под ресниц позолоченный взгляд,Ее волос могучий перекатИ зноем зацелованные руки.

Чтоб про других шепнула: «Не вини…»Чтоб губ от губ моих не отрывала,Чтоб свадебные горькие огниНочь на баржах печально зажигала.

Чтобы Иртыш, меж рек иных скиталец,Смыл тяжкий груз накопленной вины,Чтоб вместо слез на лицах оставалисьЛишь яростные брызги от волны!

1934

Тройка

Вновь на снегах, от бурь покатых,В колючих бусах из репья,Ты на ногах своих лохматыхПереступаешь вдаль, храпя,И кажешь морды в пенных розах, —Кто смог, сбираясь в дальний путь,К саням — на тесаных березахТакую силу притянуть?Но даже стрекот сбруй сорочийЗакован в обруч ледяной.Ты медлишь, вдаль вперяя очи,Дыша соломой и слюной.И коренник, как баня, дышит,Щекою к поводам припав,Он ухом водит, будто слышит,Как рядом в горне бьют хозяв;Стальными блещет каблукамиИ белозубый скалит рот,И харя с красными белками,Цыганская, от злобы ржет.В его глазах костры косые,В нем зверья стать и зверья прыть,К такому можно пол-РоссииТачанкой гиблой прицепить!И пристяжные! Отступая,Одна стоит на месте вскачь,Другая, рыжая и злая,Вся в красный согнута калач.Одна — из меченых и ражих,Другая — краденая, знать, —Татарская княжна да б…., —Кто выдумал хмельных лошажьихРазгульных девок запрягать?Ресниц декабрьское сияньеИ бабий запах пьяных кож,Ведро серебряного ржанья —Подставишь к мордам — наберешь.Но вот сундук в обивке меднойНа сани ставят. Веселей!И чьи-то руки в миг последнийС цепей спускают кобелей.И коренник, во всю кобенясь,Под тенью длинного бича,Выходит в поле, подбоченясь,Приплясывая и хохоча.Рванулись. И — деревня сбита,Пристяжка мечет, а вожак,Вонзая в быстроту копыта,Полмира тащит на вожжах!

1934

Другу-поэту

Здравствуй в расставанье, брат Василий!Август в нашу честь золотобров,В нашу честь травы здесь накосили,В нашу честь просторно настелилиЗолотых с разводами ковров.

Наши песни нынче подобрели —Им и кров и прúбасень готов.Что же ты, Василий, в самом делеЗамолчал в расцвет своих годов?

Мало сотоварищей мне, мало,На ладах, вишь, не хватает струн.Али тебе воздуху не стало,Золотой башкирский говорун?

Али тебя ранняя перинаИсколола стрелами пера?Как здоровье дочери и сына,Как живет жена Екатерина,Князя песни русския сестра?

Знаю, что живешь ты небогато,Мой башкирец русский, но моглиПировать мы все-таки когда-то —Высоко над грохотом Арбата,В зелени московской и пыли!

По наследству перешло богатствоДревних песен, сон и бубенцы,Звон частушек, что в сенях толпятся…Будем же, Василий, похваляться,Захмелев наследством тем, певцы.

Ну-ка спой, Василий, друг сердечный,Разожги мне нá сердце костры.Мы народ не робкий и не здешний,По степям далеким безутешный,Мы, башкиры, скулами остры.

Как волна, бывалая прибаскаЖемчугами выстелит пути —Справа ходит быль, а слева — сказка,Сами знаем, где теперь идти.

Нам пути веселые найдутся,Не резон нам отвращаться их,Здесь, в краю берез и революций,В облаках, в знаменах боевых!

1934

В защиту пастуха-поэта

Вот уж к двадцати шести

Путь мой близится годам,

А мне не с кем отвести

Душу, милая мадам.

Лукавоглаз, широкорот, тяжел,Кося от страха, весь в лучах отваги,Он в комнату и в круг сердец вошелИ сел средь нас, оглядывая пол,Держа под мышкой пестрые бумаги.

О, эти свертки, трубы неудач,Свиная кожа доблестной работы,Где искренность, притворный смех и плач,Чернила, пятна сальные от пота.

Заглавных букв чумные соловьи,Последних строк летящие сороки…Не так ли начинались и моиС безвестностью суровые бои, —Всё близились и не свершались сроки!

Так он вошел. Поэзии отцы,Откормленные славой пустомели,Говоруны, бывалые певцыВокруг него, нахохлившись, сидели.

Так он вошел, смиренник. И когда-тоТак я входил, смеялся и робел, —Так сходятся два разлученных брата:Жизнь взорвана одним, другим початаДля важных, может, иль ничтожных дел.

Пускай не так сбирался я в опасныйИ дальний путь, как он, и у меняНа золотой, на яростной, прекраснойЗемле другая, не его родня.

Я был хитрей, веселый, крепко сбитый,Иртышский сплавщик, зейский гармонист,Я вез с собою голос знаменитыйМоих отцов, их гиканье и свист…

…Ну, милый друг, повертывай страницы,Распахивай заветную тетрадь.Твое село, наш кров, мои станицы!О, я хочу к началу возвратиться —Вновь неумело песни написать.

Читай, читай… Он для меня не новый,Твой тихий склад. Я разбираю толк:Звук дерева нецветшего, кленовыйЛесных орешков звонкий перещелк.

И вдруг пошли, выламываясь хило,Слова гостиных грязных. Что же он?Нет у него сопротивленья силы.Слова идут! Берут его в полон!

Ах, пособить! Но сбоку грянул гогот.Пускай теперь высмеивают двух —Я поднимаюсь рядом: «Стой, не трогай!Поет пастух! Да здравствует пастух!

Да здравствует от края и до края!»Я выдвинусь вперед плечом, — не дам!Я вслед за ним в защиту, повторяю:«Нам что-то грустно, милая мадам».

Бывалые охвостья поколеньяПрекрасного. Вы, патефонный сброд,Присутствуя при чудосотворенье,Не слышите ль, как дерево поет?..

1934