Разбежались линии руки - Станислав Борисович Малозёмов
И, отпустив грехи свои на все четыре стороны,
Украденное поровну с тобою делим мы…
Эх, раз, да ещё раз
Дай бог нам лишний час…
Холодно мне
Которая уже по счету осень
Одни и те же травы ветром косит
И через крыши листья переносит
В другое место, где теплее им…
Который год одни и те же дети
Гоняют по дворам осенний ветер,
И тот же самый мокрый, желтый вечер
Опять вздыхает за окном моим…
В какой по счёту жизни было это?
Горит закат до самого рассвета
И тихо пропадало лето где-то,
Там пропадает, где теплей ему.
Но каждый год одни и те же окна
Под тем же самым серым ливнем мокнут.
И никакие силы не помогут
Согреться настроенью моему.
Холодно мне
И мерзнет мокрый лист на окне,
Хоть всё на свете в желтом огне
Сгорает до весны…
Холодно мне
В лиловой от дождя тишине
И время превращается в ней
В октябрьские сны…
Молва
Носит странную молву
Обо мне далёкий ветер.
Говорят, что я живу
Лучше всех на белом свете.
Говорят, что не пою
И не помню грустных песен…
И что ангел мой повесил
Сто подков на дверь мою…
Видно, вышита молва
Из непрочной канители.
А красивые слова
Вместе с ветром улетели.
Никогда не заманю
Я в свой дом весёлых песен…
Глупый ангел мой повесил
Сто замков на дверь мою…
Сон
Я отстал от часов и уснул под рассвет
Под ночник на подушку роняющий свет.
И тогда мой уставший заснувший двойник
В заповедное сонное царство проник.
И меня больше нет. На четыре часа
Отлетела душа через щели в глазах,
Загуляла душа на четыре часа
В дебрях странного, чистого, вещего сна.
Всё прекрасно там, в этом сне,
Будто я душой снова с ней,
С той моей родной и одной.
И она со мной, и она со мной…
От экватора солнце плывёт в горизонт,
Через пару часов утро вынырнет в жизнь.
Что ж так тяжко опять мне со сном не везёт?
Вот очнусь, вот проснусь, и хоть снова ложись.
Пусть сегодня не будет реального дня,
Пусть Морфей не отпустит подольше меня,
Чтоб душа подлечилась, больна, нечестна
В светлом облаке доброго вещего сна.
Всё прекрасно там, в этом сне,
Не во сне я вновь только с ней,
С той моей родной и одной.
И она со мной, и она со мной,
И она — со мной…
Уплывали цветы
Я не видел такого нигде,
Было грустным видение это:
Уплывали цветы по осенней воде,
Навсегда уплывали из лета…
И судьба их была холодна,
Как последний сентябрьский вечер.
Застывает вода в тихой речке до дна
И цветы сохраняет навечно.
А когда отзвенят холода,
И от мая схоронятся где-то,
То уже не увидит никто никогда
Тех цветов, что уплыли из лета…
Былина
Эх, силушка-дурнинушка да распирает грудь!
Эх, деть бы эту силушку да хоть куда-нибудь!
Будет дальняя дорога, дом казённый, стол дубовый.
Там у самого порога непролазный вырос лес…
Ночью в лесе стонут совы, ночью двери на засовах,
Но там, за дверью, мой весёлый, мой бубновый интерес.
Пусть казёнными харчами в доме том гостей встречают
И никто под балалайку вам не спляшет во хмелю.
Пусть там стол стоит коряво: криво слева, косо справа,
А на столе еда — отрава… Я тот дом давно люблю.
В этом доме я не Вася, там я молодец — держись!..
Пусть другие брагу квасят, у меня иная жизнь.
Там я меч свой ночью правлю, там я стрелы наточу,
А с утра коня направлю биться с тем, с кем захочу!
Эх, силушка-дурнинушка да распирает грудь!
Эх, деть бы эту силушку да хоть куда-нибудь!
Ночью каркают вороны над сожжёнными полями.
А полей тех подле леса и за день не обойти.
Эй, кто бродит возле дома с кулаками да с огнями?!
Был ваш путь сюда, да только — без обратного пути!
Поживу я в этом доме, со стола поем отравы,
Отдохну под совьи вздохи, да пойду в обратный путь.
От корявого застолья ни налево, ни направо,
И не криво, и не прямо, а пойду куда-нибудь.
Будет дальняя дорога, ночь во мраке, ветер в спину,
Страсти всласть, да
