Иван Барков - Девичья игрушка, или Сочинения господина Баркова

Похвальные стансы сочинителю сей оды

Тебя ебливая натураНа то произвела на свет,Приятного чтоб ЕпикураУвидеть точный нам портрет;Умом таким же одарилаИ чувствы те ж в тебя вселила.Ты так же любишь смертных всех,Натуры все уставы знаешь,В пизде блаженство почитаешь,Во зле не знаешь ты утех.

О, коль приятными стезямиТогда ты на Парнас всходил,Когда огромными стихамиПизде песнь хвальну вострубил.Читая ту, я восхищаюсь,Слатчайшим чувством наполняюсь,Вся в жилах кровь моя кипит,Вся мысль пиздою возмутится,Душа моя к мудам стремится,А хуй прервать штаны грозит.

Блаженство, славу, пышность, честиЯ презираю так, как ты,Не стоят те пиздиной шерсти,Без ебли все суть суеты.Вселенну всю я забываю,В пизду как ярый хуй вбиваю,Щасливей папы и царей,Когда красотка обнимает,Цалует, жмет и подъебает —Тут все блаженство жизни сей!

Приапу («Приап, правитель пизд, хуев…»)

Приап, правитель пизд, хуев,Владетель сильный над мудами,Всегда ты всех ети готов,Обнявшись ты лежишь с пиздами.Твой хуй есть рог единорога,Стоит бесславно день и ночь,Не может пизд отбить он прочь,Столь ревность их к нему есть многа.

Меж белых зыблющихся гор,В лощине меж кустов прелестныхИмеешь ты свой храм и двор,В пределах ты живешь претесных,Куда толпы хуев идут,Венчавши каждый плешь цветами,Плескают вместо рук мудами,На жертву целок, пизд ведут.

Твой храм взнесен не на столбах,Покрыт не камнем, не досками,Стоит воздвигнут на хуях,И верх укладен весь пиздами.Ты тут на троне, на судеСидишь, внимаешь пизд просящих,Где вместо завесов висящихВкруг храма всё висят муде.

Но что за визг пронзает слух,И что за токи крови льются,Что весел так Приапов дух?Все целки перед ним ебутся.Тут каждый хуй в крови стоит,Приапу в честь пизды закланныВ слезах, в крови лежат попранны,Но паки их Приап живит.

Подобяся хуи жрецам,Внутрь пизд пронзенных проницаютИ, секеля коснувшись там,Беды велики предвещаютПиздищам старым и седым,Затем, что рот разинув ходят,Хуям что трепет, страх наводят,Что тлеть их будет вечна дым.

Но самым узеньким пиздам,Которы губы ужимаютИ сесть боятся вплоть к мудам,Беды ж велики предвещают,Что толстый хуй их будет еть,Длинной до сердца их достанет,Как шапку, губы их растянет,Тем будут бедные ширеть.

Хуи, предвестники злых бед,Жрецы ебливого Приапа,Се идет к вам хуй дряхл и сед,Главу его не кроет шляпа,Лишь ранами покрыта плешь,Трясется и сказать вас просит,Когда смерть жизнь его подкосит,Затем он к вам сто верст шел пеш.

Приап, узрев его, и самЕму почтенье изъявляет;Велика честь седым власам —Его он другом называет.Ударил плешью в пуп себя,Тряхнул мудами троекратно,Потряс он храм весь тем незапно —А всё, хуй старый, для тебя.

— Скажи, старик, — Приап вещал,—Ты сделал ли что в свете славно?Когда ты, где и как ебал?Ебешь ли ныне ты исправно?Коль храбр ты в жизни своей был,Твой шанкар стерть я постараюсь,Твой век продлить я обещаюсь,Чтоб столько ж лет еще ты жил.

Старик, к ногам Приапа пад,Не слезы — кровь льет с хуерыком,Столь щедрости его был рад,Что стал в смущеньи превеликом;Подняв плешь синю, говорит:— Коль ты так правду наблюдаешь,Что жизнь за службы обещаешь,Твой правый суд мой век продлит.

Внимай, Приап, мои дела!Я начал еть еще в младенстве,Жизнь юностью моя цвела —А еть уж знал я в совершенстве.Я тьмы ебал пизд разных лиц,Широких, узких и глубоких,Курносых жоп и толстощеких,Скотов ебал, зверей и птиц.

Но льзя ль довольну в свете бытьИ не иметь желаньев вредных?Я захотел и в ад сойтить,Чтоб перееть там тени смертных.Мне вход туда известен был,Где Стикса дремлющие воды,Откуда смертным нет свободыИ где Плутон с двором всем жил.

Промеж двух зыблющихся горЛежит предлинная лощина,Кусты, болота в ней и борИ преглубокая пучина,Тут страшна пропасть возле нейНа свет дух смрадный изрыгает,Дым с пылью, с треском извергает,И тем коснуться мерзко ей.

Я смело в пропасть ту сошел,Насколь тут дух был ни зловонен,К брегам который Стикса вел,И сколь Харон был своеволен,Без платы в барку не впускал,Со мною платы не бывало,Мне старого еть должно сталоИ тем я путь чрез Стикс сыскал.

Потом, лишь Цербер стал реветь,Лишь стал в три зева страшно лаять,Я бросившись его стал еть,Он ярость должен был оставитьИ мне к Плутону путь открыть.Тут духов тьмы со мной встречались,Но сами, зря меня, боялись,Чтоб я не стал их еть ловить.

В пещере темной был Плутон,Сидел на троне с Прозерпиной,Вкруг их был слышен винных стон,Который строгою судьбинойНизвержены навек страдать.Тут в первый раз мне страх коснулся,Я, зря Плутона, ужаснулсяИ весь был должен задрожать.

Богиня, сидя близ его,Всем бедным милости просила,Но мало зрилось ей того:Взяв в руки, хуй его дрочилаИ тем смягчала его гнев,Тем ярость в милость претворяла,Тем многих бедных избавлялаОт фуриев, трех адских дев.

Но кто не будет верить в то,Пусть сам во ад сойдет к Плутону,Он видел сам и был при том,Как еб я страшну Тизифону,У коей вместо влас змеи,Разбросясь вкруг пизды лежали,Вились, бросались и свистали,Скрежа иссохши лядвии.

Тем страждет плешь моя от ран,С тех пор блюю я хуерыком,Се ясен правды знак мне дан,Что я в труде был превеликом.Хоть всех был больше сей мой труд,Но адска фурия призналась,Что ввек так сладко не ебалась,И слезть уж не хотела с муд.

Потом, как я с нее сошел,Изгрызен весь пизды змеями,Еще трех сестр ее нашел,Они пред мной поверглись сами,Я их был должен перееть,Раз еб Алекту, раз Мегеру,Потом уеб я и Химеру,Но тем не мог ни раз вспотеть.

Я муки в аде все пресекИ тем всем бедным дал отраду,Ко мне весь ад поспешно тек,Великому подобясь стаду.Оставя в Тартаре свой труд,И гарпии, и евмениды,И демонов престрашны виды —Все взапуски ко мне бегут.

Я, их поставя вкруг себя,Велел им в очередь ложиться,Рвался, потел, их всех ебя,И должен был себе дивиться,Что мог я перееть весь ад,Но вдруг Плутон во гневе яромПрогнал их всех жезла ударом,Чему я был безмерно рад.

О, храбрость, сила, слава, труд,Которы мне венец сплетали.О, твердость, бодрость моих муд,Со мной вы вместе работали!К Приапу станьте днесь пред трон,Свидетели моим трудам,Плутон ебен был мною сам,Вы зрели, что то был не сон.

Вы зрели, что Цереры дщерь,Богиня ада ПрозерпинаОтверзла мне горящу дверь,О! щастья полная судьбина.Такой красы я не видал,Какую видел в Прозерпине,Какая узкость, жар в богине,Такой пизды я не ебал!

Лице ея как угль горел,Все члены с жару в ней дрожали,Я, глядя на нее, сам тлел,Во мне все жилы трепетали.Белее мрамора меле ногВздымался вверх лобок прелесный,Под ним был виден путь сей тесный,Что столь меня пленил и жог.

О, путь, любезнейший всем нам,Ты наша жизнь, утеха, радость,Тебя блажит Юпитер сам,Ты нам даешь прямую сладость,Ты сладко чувство в сердце льешь,К тебе мысль всех живых стремится,Тобой вся в свете тварь пленится,Ты жизнь отъемлешь и даешь.

Разнявши губы, промеж ногБогиня плешь мою вложила,Тогда хуй крепок стал как рог,Как лук напряглась моя жила.Я двигнувшись вошел внутрь сам,А Прозерпина прижимала,Мне столь проворно подъебала,Что я везде совался там.

Во всякой раз, как вверх всходил,Как вниз из оной я спускался,Я сладость нову находил,Во мне дух млел и задыхался,Но как в жару я самом был,Столь многу вдруг вкусил я сладость,Что я, сдержать не могши радость,Ручьи млечные внутрь пролил.

Плутон, завиствуя мне в том,Велел мне вытти вон из ада,Я вдруг оставил его дом,Не зря уже чудовищ стада,Лишь мной ебен опять ХаронИ пес треглавый, страж Плутона,Не чувствовав мук бедных стона,Я шел к тебе предстать пред трон.

С тех самых пор согнясь хожу,С тех пор я чахну и слабею,Трясется плешь и сам дрожу,Не смею еть, боюсь, робею.Пришел к тебе, Приап, просить,Чтоб ты, воззря на скорбь и раны,Что мне от фуриев злых даны,Подшился щедро излечить.

Приап, услыша столько дел,Плескал мудами с удивленья,В восторге слыша речь, сидел,Но вышед вдруг из изумленья,— Поди, друг мой, ко мне, — вещал,—Прими, что заслужил трудами.—Призвав его, накрыл мудамиИ с плеши раны все счищал.

Пришел тем в юность вдруг старик,Мудами бодро встрепенулся,Вдруг прям стал, толст он и велик,Приап сам, видя, ужаснулся.Чтоб с ним Плутона не был рок,Его в путь с честью отправляет.Идет, всем встречным не спускаетИ чистого млека льет ток.

Одна пизда, прожив сто лет,Пленясь Приапа чудесами,Трясется, с костылем бредет,Приапа видит чуть очами,Насилу может шамкать речь:— Внимай, Приап, мои все службы,Просить твоей не смею дружбы,Хочу на милость лишь привлечь.

Как юны дни мои цвели,Во мне красы столь были многи,Что смертны все меня ебли,Ебли меня и сами боги.Лет с пять уж етца не могу,А проеблась я в десять лет,Теперь уж мне не мил стал свет,То правда, я тебе не лгу.—

Приап ее на хуй взоткнул,Власы седые взял рукамиИ оную долой столкнул,И с черными уже усами.Когда б ты мог, Приап, в наш векДолжить нас чуды таковыми,К тебе бы с просьбами своимиШел всякий смертный человек.

На проебение целки хуем славного ебаки