Федор Тютчев - Том 4. Письма 1820-1849

Печатается впервые по автографу — РГБ. Ф. 308. К. 1. Ед. хр. 18. Л. 18–19. На л. 19 об. адрес рукой Ф. И. Тютчева: «Bavière. A Madame de Tutcheff, née de Pfeffel, etc. etc., à Tegernsee, p<a>r Munich».

Стиль даты определяется по штемпелю: «28/9. Berlin».

1 К. Мармье, французский писатель, член Французской академии, автор путевых записок «Lettres sur le Nord» («Письма о Севере»).

2 Тютчеву, несомненно, было известно о резко отрицательном отношении Д. П. Северина к деятельности А. Х. Бенкендорфа, направленной на усиление влияния на русскую дипломатическую службу. 25 июня 1839 г. А. И. Тургенев писал в Париж брату, политическому эмигранту, Н. И. Тургеневу: «Северин рассказывает мне о своих мюнхенских подвигах и о ничтожестве Бенкендорфа <…> Вся переписка шпионов-дипломатов ведется под командой Бенкендорфа, правой рукой которого в Германии является Мейендорф <…> Он хотел бы распространить свое влияние и на Баварию <…> но Северин стоял твердо и выслал из Баварии польского шпиона, которого Мейендорф прислал для наблюдения за поляками» (цит. по: Осповат А. Л. Новонайденный политический меморандум Тютчева: к истории создания // НЛО. 1992. № 1. С. 92).

Печатается впервые на языке оригинала по автографу — РГАЛИ. Ф. 505. Оп. 1. Ед. хр. 72. Л. 54–55 об.

Первая публикация в русском переводе: Изд. 1984. С. 89–91.

1 Гр. М. Лерхенфельд-Кёферинг, баварский посланник в Берлине; бар. П. К. Мейендорф, русский посланник в Берлине, женатый на гр. Софье Рудольфовне Буоль-Шауенштейн.

2 14 сентября 1843 г. вспыхнуло вооруженное восстание в греческих воинских частях в Афинах. Король Оттон вынужден был распустить баварские войска, дал отставку министрам-баварцам и созвал Национальное собрание, которое приняло конституцию, установившую ответственное министерство, двухпалатную систему и избирательное право, ограниченное имущественным цензом.

Печатается по автографу — РГАЛИ. Ф. 505. Оп. 1. Д. 72. Л. 56–57 об.

Публикуется впервые.

Год устанавливается по содержанию — после расставания с братом в Москве в 1843 г. Тютчев не получил ни одного письма от него, однако в мае 1844 г. письмо от него уже было получено (см. примеч. 2*).

1 Письмо неизвестно.

2 Н. И. Тютчев управлял имением в Овстуге, и Тютчевы ждали присылки из Овстуга денег, но в мае 1844 г. Эрн. Ф. Тютчева разочарованно писала брату К. Пфеффелю: «Тютчев получил 2 письма из России, не содержащие — ни одно, ни другое — того, о чем вы подумали и что нам так необходимо. Новости от толстого полковника не удовлетворительны, он откладывает на полгода присылку нам денег, так как с октября по сей день все доходы поглощает выплата долга за землю» (цит. по: Летопись 1999. С. 271).

3 В мае 1844 г. состоялась поездка императора Николая I в Англию, целью которой было обсуждение с английским двором восточного вопроса и отношения к Турции на случай войны. Проездом император останавливался в Вене, где встречался с австрийским министром Меттернихом. Во главе свиты государя был гр. А. Ф. Орлов. Российский двор желал породниться с австрийским двором, и вел. княжну Ольгу Николаевну, дочь императора Николая I, прочили в невесты эрцгерцогу Стефану, сыну эрцгерцога Австрийского, палатина Венгерского Иосифа. В своих воспоминаниях «Сон юности» Ольга Николаевна писала о том, что в 1839 г. в Вене ее брат цесаревич Александр Николаевич подружился с эрцгерцогами Австрийскими Альбрехтом, Карлом Фердинандом и особенно со Стефаном. «Стефан выделялся своими способностями, что предсказывало ему блестящую будущность. Он любил Венгрию и по-венгерски говорил так же свободно, как по-немецки, и в Будапеште в нем видели наследника его отца» (цит. по: Николай I. Муж. Отец. Император. М., 2000. С. 260). В браке русской царевны с австрийским эрцгерцогом, славянином по духу, Тютчев видит большую будущность. Но Вена под благовидным предлогом не допустила этого брака. В 1846 г. вел. княжна Ольга Николаевна вышла замуж за кронпринца Вюртембергского Карла, с 1864 г. короля Вюртембергского.

А. И. Тургенев — известный литературный деятель первой половины XIX в., брат декабриста Н. И. Тургенева.

В июле и августе 1832 г. Тургенев жил в Мюнхене. Здесь он познакомился с Тютчевым. Встречались они и весной 1834 г., во время вторичного пребывания Тургенева в Мюнхене, затем в Вене (1835), Петербурге (1837), Киссингене (1842), Варшаве (1843) и Париже (1844). Все эти встречи нашли отражение в дневниковых записях Тургенева (ЛН-2. С. 63–98. — Тютчев в дневнике А. И. Тургенева. 1832–1844).

В 1844 г., по приезде в Париж, где в это время жил Тургенев, Тютчев сразу же принялся искать встречи с ним. Как видно из упомянутого дневника Тургенева, с 4 по 9 июня они виделись почти ежедневно (там же. С. 87).

Печатается по автографу — Собр. Пигарева.

Первая публикация — ЛН-1. С. 547–548.

Печатается впервые на языке оригинала по автографу — РГАЛИ. Ф. 10. Оп. 2. Д. 37. Л. 13–14.

Первая публикация в русском переводе — Изд. 1980. С. 67–69.

Тютчев с женой и младшими детьми Дмитрием и Марией прибыл в Париж 3/15 мая 1844 г. Они посетили могилу отца Эрнестины Федоровны К. Г. Пфеффеля на кладбище Пер-Лашез. В Париже Тютчев встречался с А. И. Тургеневым, историком И. Шницлером, итальянским астрономом Д. Плана, баденским посланником в Париже Ф. Андлавом, посещал салоны С. П. Свечиной и историка герцога Пауля Вюртембергского; присутствовал на заседаниях палаты депутатов, на лекциях в Сорбонне; побывал в Парижской опере. В конце июля Тютчевы покинули Париж и отправились в Виши, где Эрн. Ф. Тютчева проходила лечение. В Виши Тютчев познакомился с французским историком и государственным деятелем Л. А. Тьером. В Мюнхен Тютчевы вернулись 18/30 августа 1844 г.

1 О своем внутреннем состоянии во время жизни в Веймаре у Мальтицев А. Ф. Тютчева впоследствии вспоминала в дневнике:

«Когда я была ребенком, я обещала быть гораздо умнее, чем вышло на самом деле. Моя мысль всегда напряженно трудилась, читала я с большим энтузиазмом. Когда я вспоминаю, что я испытывала, читая “Эгмонта”, “Геца фон Берлихингена”, “Фиеско…”, “Орлеанскую деву”, сказки Гофмана, длинные рыцарские романы, историю Французской революции и поэмы Лафонтена, мне кажется, это была не я. Теперь мне уже никогда не обрести того восторженного упоения моего первого чтения. Тогда мне было двенадцать лет, а теперь двадцать один год. Но я сделалась старше на десять лет, благодаря преждевременному чтению. Чувства созрели, когда мысль была еще не развита. Теперь же тот непосредственный жар души остыл. Я навсегда останусь неполноценной из-за своего нелепого воспитания. В двенадцать лет я была маленькой безбожницей и рассуждала о Боге так, как девочки моего возраста говорили о куклах, — с полным пренебрежением. В то время мне хотелось покончить с собой, и я помню, как однажды с этой целью взяла с буфета нож, после того как убедилась, что шнур от шторы меня не выдержит. На этом мои попытки самоубийства прекратились. В это же время я страстно исписывала многочисленные страницы, сочиняя историю о тринадцатилетнем пианисте, а после чтения одного романа Лафонтена у меня началась лихорадка с бредом. Тогда было решено, что мне следует остудить голову институтским режимом» (РГАЛИ. Ф. 505. Оп. 1. Ед. хр. 212. Л. 104 об. — 105 об. Перевод с фр.).

Дневниковые записи Анны Федоровны объясняют, почему она чувствовала себя несчастной и в Мюнхенском институте, несмотря на то, что рядом были ее сестры Дарья и Екатерина:

«Я была очень изумлена, оказавшись со всей своей гениальностью и великолепными идеями о свободе и человеческом достоинстве на институтской скамье, рядом с ученицами, механически зубрящими грамматику и названия столиц Европы; я то и дело подвергалась наказаниям, когда отказывалась поступать, как они. Поначалу я пыталась распространять свои идеи и вызывать протест среди учениц, но меня так отчитали, что впредь я предпочла молчать. Я испытывала сильное сомнение в Святом Духе, Страшном суде и вечных муках, но я остерегалась говорить об этом из опасения плохих отметок и из презрения к заурядным умам. Мои соученицы считали меня антихристом и ненавидели всем сердцем. Я была родом из Веймара, который они почитали центром ересей» (там же. Л. 105 об. — 106).

Со временем Анна освоилась в институте и впоследствии отмечала достоинства даваемого там воспитания:

«Однако со временем здоровый и правильный режим института помог мне, мой маленький мозг успокоился, я стала ходить в нашу часовню утром и вечером и молилась Деве Марии и всем святым так же усердно, как и все. Я даже стала немного католичкой и молилась о прекращении раскола. Я стала испытывать большое поклонение перед Девой Марией из Людвигскирхе напротив нашего института, я приносила ей венки из цветов и букеты, которые воровала на клумбе.