Александр Пушкин - Полное собрание стихотворений в одном томе

<Кн. Козловскому.>

Ценитель умственных творений исполинских,Друг бардов английских, любовник муз латинских,Ты к мощной древности опять меня манишь,[Ты снова мне] велишь.Простясь с мечтой и бл<едным><?> идеалом,Я приготовился бороться с Ювеналом,Чьи строгие стихи, неопытный поэт,[Стихами] перевесть я было дал обет.Но, развернув его суровые творенья,Не мог я одолеть пугливого смущенья…[Стихи бесстыдные] прияпами торчат,В них звуки странною гармонией трещат —

Была пора: наш праздник молодойСиял, шумел и розами венчался,И с песнями бокалов звон мешался,И тесною сидели мы толпой.Тогда, душой беспечные невежды,Мы жили все и легче и смелей,Мы пили все за здравие надеждыИ юности и всех ее затей.

Теперь не то: разгульный праздник нашС приходом лет, как мы, перебесился,Он присмирел, утих, остепенился,Стал глуше звон его заздравных чаш;Меж нами речь не так игриво льется.Просторнее, грустнее мы сидим,И реже смех средь песен раздается,И чаще мы вздыхаем и молчим.

Всему пора: уж двадцать пятый разМы празднуем лицея день заветный.Прошли года чредою незаметной,И как они переменили нас!Недаром – нет! – промчалась четверть века!Не сетуйте: таков судьбы закон;Вращается весь мир вкруг человека, —Ужель один недвижим будет он?

Припомните, о други, с той поры,Когда наш круг судьбы соединили,Чему, чему свидетели мы были!Игралища таинственной игры,Металися смущенные народы;И высились и падали цари;И кровь людей то Славы, то Свободы,То Гордости багрила алтари.

Вы помните: когда возник лицей,Как царь для нас открыл чертог царицын,И мы пришли. И встретил нас КуницынПриветствием меж царственных гостей, —Тогда гроза двенадцатого годаЕще спала. Еще НаполеонНе испытал великого народа —Еще грозил и колебался он.

Вы помните: текла за ратью рать,Со старшими мы братьями прощалисьИ в сень наук с досадой возвращались,Завидуя тому, кто умиратьШел мимо нас… и племена сразились,Русь обняла кичливого врага,И заревом московским озарилисьЕго полкам готовые снега.

Вы помните, как наш АгамемнонИз пленного Парижа к нам примчался.Какой восторг тогда [пред ним] раздался!Как был велик, как был прекрасен он,Народов друг, спаситель их свободы!Вы помните – как оживились вдругСии сады, сии живые воды,Где проводил он славный свой досуг.

И нет его – и Русь оставил он,Взнесенну им над миром изумленным,И на скале изгнанником забвенным,Всему чужой, угас Наполеон.И новый царь, суровый и могучий,На рубеже Европы бодро стал,[И над землей] сошлися новы тучи,И ураган их

На статую играющего в свайку

Юноша, полный красы, напряженья, усилия чуждый,Строен, легок и могуч, – тешится быстрой игрой!Вот и товарищ тебе, дискобол! Он достоин, клянуся,Дружно обнявшись с тобой, после игры отдыхать.

На статую играющего в бабки

Юноша трижды шагнул, наклонился, рукой о коленоБодро опёрся, другой поднял меткую кость.Вот уж прицелился… прочь! раздайся, народ любопытный,Врозь расступись; не мешай русской удалой игре.

Альфонс садится на коня;Ему хозяин держит стремя."Сеньор, послушайтесь меня:Пускаться в путь теперь не время.В горах опасно, ночь близка,Другая вента далека.Останьтесь здесь: готов вам ужин;В камине разложен огонь;Постеля есть – покой вам нужен,А к стойлу тянется ваш конь".– "Мне путешествие привычноИ днем и ночью – был бы путь, —Тот отвечает, – неприличноБояться мне чего-нибудь.Я дворянин, – ни чорт, ни ворыНе могут удержать меня,Когда спешу на службу я".И дон Альфонс коню дал шпоры,И едет рысью. Перед нимОдна идет дорога в горыУщельем тесным и глухим.Вот выезжает он в долину;Какую ж видит он картину?Кругом пустыня, дичь и голь,А в стороне торчит глаголь,И на глаголе том два телаВисят. Закаркав, отлетелаВатага черная ворон,Лишь только к ним подъехал он.То были трупы двух гитанов,Двух славных братьев-атаманов,Давно повешенных и тамОставленных в пример ворам.Дождями небо их мочило,<А> солнце знойное сушило,Пустынный ветер их качал,Клевать их ворон прилетал.И шла молва в простом народе,Что, обрываясь по ночам,Они до утра на свободеГуляли, мстя своим врагам.

Альфонсов конь всхрапел и бокомПрошел их мимо, и потомПонесся резво, легким скоком,С своим бесстрашным седоком.

Забыв и рощу и свободу,Невольный чижик надо мнойЗерно клюет и брызжет воду,И песнью тешится живой.

<Из письма к Яковлеву>

Смирдин меня в беду поверг;У торгаша сего семь пятниц на неделе.Его четверг на самом делеЕсть после дождичка четверг.

От меня вечор ЛеилаРавнодушно уходила.Я сказал: «Постой, куда?»А она мне возразила:«Голова твоя седа».Я насмешнице нескромнойОтвечал: "Всему пора!То, что было мускус темныйСтало нынче камфора".Но Леила неудачнымПосмеялася речамИ сказала: "Знаешь сам:Сладок мускус новобрачным,Камфора годна гробам".

Стихотворения 1814–1836 гг

Там на брегу, где дремлет лес священный,Твое я имя повторял;Там часто я бродил уединенныйИ в даль глядел… и милой встречи ждал.

Золото и булат

«Всё мое», – сказало злато;«Всё мое», – сказал булат.«Всё куплю», – сказало злато;«Всё возьму», – сказал булат.

Не знаю где, но не у нас,Достопочтенный лорд Мидас,С душой посредственной и низкой,Чтоб не упасть дорогой склизкой,Ползком прополз в известный чинИ стал известный господин.Еще два слова об Мидасе:Он не хранил в своем запасеГлубоких замыслов и дум;Имел он не блестящий ум,Душой не слишком был отважен;За то был сух, учтив и важен.Льстецы героя моего,Не зная, как хвалить его,Провозгласить решились тонким…

Русскому Геснеру

Куда ты холоден и cyx!Как слог твой чопорен и бледен!Как в изобретеньях ты беден!Как утомляешь ты мой слух!Твоя пастушка, твой пастухДолжны ходить в овчинной шубе:Ты их морозишь налегке!Где ты нашел их: в шустер-клубе.Или на Красном кабачке?

<Щербинину.>

Житье тому, мой милый друг,Кто страстью глупою не болен,Кому влюбиться недосуг,Кто занят всем и всем доволен —Его не ведает печаль;Его забавы бесконечны,Он создал мысленно серальИ в нем блаженствует, беспечный!

Твои догадки – сущий вздор:Моих стихов ты не проникнул.Я знаю, ты картежный вор,Но от вина ужель отвыкнул?

Когда Потемкину в потемкахЯ на Пречистенке найду,То пусть с Булгариным в потомкахМеня поставят наряду.

Когда так нежно, так сердечно,Так радостно я встретил вас,Вы удивилися, конечно,Досадой хладно воружась.

[Вечор в счастливом усыпленьи

< >

Мое живое сновиденьеВаш милый образ озарил.]

С тех пор я слезамиМечту прелестную зову.Во сне был осчастливлен вамиИ благодарен наяву.

Стихотворения 1830–1836 гг