Отговорила роща золотая… Новокрестьянская поэзия - Антология
Погляжу на вечер незакатный,
На луга, на дальние цветы, —
Мне, как всем вам, ясно и понятно:
Дикой мальвой розовеешь ты.
Если ночью мне тепло и душно,
От жары туманится луна,
Это значит – плоть твоя послушна,
Ты в кого-то нынче влюблена!
Если ночь вдруг росами заплачет,
Холодом повеет на кусты,
Это значит, непременно значит:
Вновь кого-то разлюбила ты!
Ты любовью напоила землю,
Словно медом, словно молоком…
Оттого я каждый день приемлю,
Догораю смирным огоньком!
Если вечер бьет дождем и пеной,
Лес шумит, а степь черным-черна,
Это значит, чьей-то злой изменой
Ты до дна души возмущена.
Но не вечно буря в сердце бьется.
Разве ты любовью не пьяна?
Мир твоими ямками смеется,
Сном твоим струится синева!
1926
Журавлиная
Соломенная Русь, куда ты?
Какую песню затянуть?
Как журавли, курлычут хаты,
Поднявшись в неизвестный путь.
Я так заслушался, внимая
Тоске протяжной журавлей,
Что не поспел за светлой стаей
И многого не понял в ней.
Соломенная Русь, куда ты?
Погибель – солнечная высь!
Но избы в ранах и заплатах
Над миром звездно вознеслись.
И с каждой пяди мирозданья,
Со всех концов седой земли —
Слыхать, как в розовом тумане
Курлычут наши журавли.
Совсем устали от дозора
Мои зеленые глаза.
Я видел – каменные горы
Огнем ударила гроза.
И что ж? Крестом, как прежде было,
Никто тебя не осенил.
Сама себя земля забыла
Под песню журавлиных крыл.
Ой, Русь соломенная, где ты?
Не видно старых наших сел.
Не подивлюсь, коль дед столетний
Себя запишет в комсомол.
Иные ветры с поля дуют,
Иное шепчут ковыли.
В страну далекую, родную
Шумят крылами журавли!
1923
Земля родная
Артему Веселому
Незадаром жестоко тоскую,
Заглядевшись на русскую сыть.
Надо выстрадать землю родную
Для того, чтоб ее полюбить.
Пусть она не совсем красовита,
Степь желта, а пригорок уныл, —
Сколько дум в эту землю убито,
Сколько вырыто свежих могил!
Погляжу на восток и на север,
На родные лесные края.
Это ты и в туманы, и в клевер
Затонула, родная земля!
Пусть желтеют расшитые стяги,
Багровеют в просторах степных, —
Незадаром родные сермяги
Головами ложились на них.
Слышу гомон ковыльного юга,
Льется Волга, и плещется Дон.
Вот она, трудовая лачуга,
Черноземный диковинный звон!
Не видать ни начала, ни края.
Лес да поле, да море вдали.
За тебя, знать, недаром, родная,
Мы тяжелую тягу несли!
Каждый холм – золотая могила,
Каждый дол – вековая любовь.
Не загинь, богатырская сила!
Не застынь, богатырская кровь!
В черный день я недаром тоскую,
Стерегу хлебозвонную сыть.
Надо выстрадать землю родную
Для того, чтоб ее полюбить!
1926
Кровавые следы
Кровавые следы остались на полях.
Следы великого державного разбоя.
Под гнетом виселиц и грозных царских плах
Стонало горько ты, отечество родное.
Изношен по полю батрацкий мой кафтан,
Но гневу нашему нет, кажется, износу.
Горят рубцы глубоких старых ран,
Как будто прямо в грудь вонзил мне ворог косу.
Как будто бы вчера меня под крик и свист
Пороли на скамье по барскому приказу
За то, что молод я, и буен, и речист,
За то, что барину не кланялся ни разу.
Как будто бы вчера наш неуемный поп
На буйное село шел к приставу с доносом.
Клеймом позорным – раб! – клеймили каждый лоб,
И плакался народ набатом безголосым.
Как будто бы вчера по всей родной земле
С улыбкой дьявольской расхаживал Иуда.
Но пала власть царя. И в солнечном селе
Увидел я невиданное чудо.
Свобода полная! Долой нелепый страх!
Но ум встревоженный совсем твердил иное.
Уму все чудятся ряды кровавых плах,
Под палкой и кнутом отечество родное.
1917
«Кто любит родину…»
Кто любит родину,
Русскую землю с худыми избами,
Чахлое поле,
Градом побитое?
Кто любит пашню,
Соху двужильную, соху-матушку?
Выйдь только в поле
В страдные дни подневольные.
Сила измызгана,
Потом и кровью исходит силушка,
А избы старые,
И по селу ходят нищие.
Вешнее солнце
В светлой сермяге
Плачет над Русью
Каждое утро росой серебряной.
Кто любит родину?
Ветер-бродяга ответил красному:
– Кто плачет осенью
Над нивой скошенной и снова
Под вешним солнцем
В поле – босой и без шапки —
Идет за сохой, —
Он, лапотный, больше всех любит родину!
Ведь кровью и потом
Облил он, кормилец, каждую глыбу
И каждый рыхлый
И теплый ломоть скорбной земли своей!
1915
Морока
Ты меня задушила снегами,
И туманом упала на грудь.
Опоен беспокойными снами,
Я иду, чтоб в снегах утонуть.
Проняла меня песней унылой,
Красным звоном, присядкой лихой,
Волжским гневом, тайговою силой, —
Вечным призраком ты предо мной.
Обняла Володимиркой
