Николай Ильин - Океан. Выпуск одиннадцатый
— Так, так! — зашумели вокруг.
— У меня все. — Боцман сел.
— Других нет предложений? Ну, если все ясно, тогда по местам и помните: экономить силы и кислород. — Командир расстегнул ворот кителя и провел ладонью по горлу. — Как можно меньше движений.
Ольштынский, войдя в свою полутемную каюту, не заметил, что у него замполит. Он сначала подумал, что это Ирма, но она сидела, прислонившись спиной к переборке и запрокинув голову. А лицо Долматова белело прямо перед ним. Было заметно, что замполиту плохо. Глаза его были затуманены, на лбу испарина, губы высохли и потрескались.
— Что, Николай Николаевич, худо? — Капитан-лейтенант пригладил рукой волосы.
— Да уж не как в Кисловодске. Но терплю.
— Потерпи, осталось недолго. Я сейчас был у штурмана. Он проверил график освещенности. Наверху уже темно. Минут через пятнадцать — двадцать будем всплывать. А пока пойдем к акустикам, узнаем обстановку.
Офицеры вошли в кают-компанию, где в уголке примостился старшина-акустик.
— Как там? Что творится на белом свете? — спросил капитан-лейтенант.
— Сейчас полный порядок, товарищ командир. Тихо. Я здесь, — акустик показал на исчерченный какими-то знаками лист бумаги, — веду учет, сколько судов подходило к транспорту и уходило. Получается: там теперь пусто — все в порту. На «утопленнике» спокойно, не слышно звуков. Очевидно, работы прекратили до утра, а людей свезли на берег.
— А охотники в засаде не затаились? Лежат в дрейфе и ждут, не вынырнем ли?
— Исключено. Смотрите: четыре подходило — у них шум винтов особый, ни с каким другим судном не спутаешь, — и четыре ушло. Точно говорю, никого нет, — убеждал старшина.
— Тогда начнем всплывать потихонечку.
Через несколько минут лодка плавно, словно ощупью, пошла вверх и бесшумно всплыла. Вокруг была плотная и упругая тишина. Еле-еле накрапывал дождь, капли падали мягко и неслышно. Прямо по носу в каких-нибудь пятидесяти метрах сквозь мрак проступала громада транспорта. Вся носовая часть по первую надстройку скрывалась под водой, лишь полуют и округлая корма возвышались над поверхностью. В воздухе плавал резкий запах нефти, разлившейся из цистерн при попадании торпед.
— Вот какая ситуация. Ощущаешь? — Командир поправил съехавшую на затылок пилотку. — Прежде всего хорошо проветрить отсеки, людей по возможности наверх. Отправить на судно толковых ребят, пусть выяснят обстановку и доложат. А механикам пока осмотреть винты.
Быстро вытащили и надули последнюю оставшуюся на «Щ-17» резиновую лодку. Старшина и матрос, захватив бросательный линь, один конец которого привязали к тумбе носового орудия, погребли к транспорту. На корме подводной лодки возились легководолазы.
На мостике воцарилось молчание. Время текло медленно. Командир бросил взгляд на часы. Прошло всего двенадцать минут, а казалось — не менее получаса. Наконец старшина, перебирая руками бросательный конец, подогнал лодку к «Щ-17». Доложил: судно нагружено оружием и продовольствием. На нем никого нет. Из груза сохранилось только то, что было размещено наверху. Трюмы, машинное и котельное отделение затоплены полностью.
После короткого совещания решили завести на транспорт трос, закрепить его на чугунные кнехты и шпилем подтянуть лодку под корму транспорта. Подтянули и ошвартовали. Командир и замполит перелезли на транспорт. Палуба его круто уходила вниз и вправо. Вероятно, река вымыла в устье глубокую яму, куда и опустился, врезавшись в песок, нос поврежденного парохода.
На транспорт поднялся и инженер-механик. Скользя по измазанной соляром палубе, он подошел к командиру.
— Винты и рули осмотрели, — начал он. — Дело дрянь, хуже не придумаешь. Своими силами отремонтировать нельзя. Лопасти винтов срезало, как бритвой, одни ступицы остались. Рули заклинило, валы погнуты. Удивляюсь, как выдержали корпус и уплотнения. По идее седьмой отсек должен быть затоплен. Будем считать, что нам крупно повезло.
— Да-а, действительно крупно повезло. Так и тянет покойницкой от такого везения. Положение хуже губернаторского. Впрочем, выход как будто есть: лодку затопить, спустить шлюпки транспорта, погрузить в них людей, оружие — и на берег. Это, пожалуй, единственный шанс…
— Товарищ командир, — крикнул акустик, — со стороны порта идет небольшое судно, скорее всего, буксир. Приближается медленно.
— А ну, живо лишних вниз и приготовиться к срочному погружению! Пять человек с автоматами ко мне. Быстрее. Комиссар, бери людей, прячься в рубке и по ходу дела разберешься, что и как. Но прошу поосторожнее. Без надобности не встревай. Если все обойдется, постучишь по борту транспорта, мы услышим и всплывем.
— Может, Ирму оставить с нами? Ведь я в немецком не ферштейню.
Мгновение подумав, командир отрицательно мотнул головой:
— Не стоит по мелочам ставить ее под удар. У нее есть какое-то задание. Понадобится допрашивать фрицев — сделаем это попозже. Ну, действуй.
Замполит, штурман и пять моряков спрятались в кормовой надстройке. Тут располагалась кладовая шхиперского имущества — терпко пахло краской, смоляными канатами, там и сям валялись бухты тросов, тюки ветоши, бидоны и банки, в углу были навалены пробковые спасательные нагрудники.
«Щука» медленно, почти беззвучно исчезла с поверхности, словно растворилась среди кипения пузырьков воздуха в маслянистой воде.
Через стекло иллюминатора кладовки подводникам было видно, как к накренившемуся «Герману Герингу» подошел портовый буксир. За его кормой забурлила вода — гася инерцию, дали задний ход. Затем буксир приткнулся к корме судна, зашипел паром и замер. Какой-то человек, перемахнув через леера, спрыгнул на судно и закрепил швартов; потом еще один, более плотный и высокий, тяжело перелез через фальшборт, огляделся и, косолапо расставляя ноги, направился прямо к двери надстройки, где прятались подводники. Не доходя метров трех, остановился, обернулся и что-то крикнул.
Долматов в темноте нащупал плечо штурмана и сказал на ухо:
— Если войдет, сразу хватайте и втягивайте внутрь. Не давайте кричать.
— Понял, товарищ старший лейтенант. — Штурман придвинулся к полуоткрытой двери и о чем-то зашептался со стоящими по обе ее стороны матросами.
Мужчина на палубе, не дождавшись ответа, махнул рукой и не спеша пошел к двери. У самого входа замешкался, споткнувшись о комингс, затем, тяжело сопя, протиснулся внутрь.
Несколько пар рук крепко схватили его, в то же мгновение в рот запихнули кусок ветоши и прижали к стенке кладовой. Долматов включил карманный фонарик. Луч осветил круглое, окаймленное седой короткой и курчавой бородкой лицо, выпученные светло-голубые глаза. Широко раздувались ноздри коротковатого, немного курносого носа. Морская фуражка слетела во время схватки, обнажив седую голову. Было видно, что это не немец.
— Освободите ему рот. Да будьте наготове. Пикнет — прикладом по черепу. — Старший лейтенант нагнулся к самому лицу моряка. — Кто вы и сколько людей на буксире? Да без шума — успокоим навсегда.
Человек облизал губы и с сильным акцентом произнес:
— Боцман я на буксире. Латыш. Там девять человек.
— Немцы есть?
— Два эсэсовца. У шкипера сидят в салоне.
— Зачем пришли и кто послал?
— Приказ портовых властей организовать охрану и выставить огни. Транспорт мешает: затоплен на фарватере, а завтра ожидается выход из порта нескольких судов. Руки-то отпустите, больно. — Мужчина шевельнул сильными плечами.
— Спокойно. И ни звука! Мы шутить не намерены. Надеюсь, поняли, кто мы?
— По форме наши, только странно, откуда вы тут взялись…
— Ну, это еще как сказать, ваши или не ваши, а откуда взялись — не важно. Кто второй, который сошел вместе с вами, маленький, худощавый?
— Матрос. Мой племянник, надежный парень. Он свой.
— Посмотрим. Позовите его сюда, да предупреждаю — без фокусов. Нам терять нечего.
— Сейчас, сейчас. Но не трогайте его, умоляю вас. Он совсем мальчишка, сын сестры, сирота. Мать умерла, а отец на фронте — давно никаких известий.
— Ладно, зовите, не тронем. Боцмана подтащили к двери.
— Юрген! — крикнул он. — Юрген, иди-ка сюда!
— Иду. Я тут в каких-то тросах запутался, да и скользко, как на катке.
У борта раздалась возня. Послышалось какое-то восклицание, и к кладовке из темноты шагнула маленькая фигурка.
— Где вы, дядя Ян?
— Здесь, в шхиперской.
Матрос сунул голову в кладовку. Двое моряков втащили его внутрь. Долматов зажег фонарик.
— Тихо, милый, тихо. Мы советские.
— Вы советские?! Наши?
— Ваши, ваши. Но веди себя спокойненько. Сколько человек на буксире? — Замполит перевел взгляд на боцмана: — А ты молчи.
