Денис Давыдов - Гусарская исповедь
После разлуки
Когда я повстречал красавицу мою,Которую любил, которую люблю,Чьей власти избежать я льстил себя обманом,Я обомлел! Так, случаем нежданным,Гуляющий на воле удалецВстречается солдат-беглецС своим безбожным капитаном.1834Речка
Давно ли, речка голубая,Давно ли, ласковой волнойМой челн привольно колыхая,Владела ты, источник рая,Моей блуждающей судьбой!Давно ль с беспечностию милойВ благоуханных берегахТы влагу ясную катилаИ отражать меня любилаВ своих задумчивых струях!..
Теперь, печально пробегая,Ты стонешь в сумрачной тиши,Как стонет дева молодая,Пролетный призрак обнимаяСвоей тоскующей души.
Увы! твой ропот заунывныйПонятен мне, он — ропот мой;И я пою последни гимныИ твой поток гостеприимныйКроплю прощальною слезой.
Наутро пурпурной зареюЗапышет небо, — берегаБлеснут одеждой золотою,И благотворною росоюЗакаплют рощи и луга.
Но вод твоих на лоне мутномВсе будет пусто!.. лишь порой,Носясь полетом бесприютным,Их гостем посетит минутнымЖуравль, пустынник кочевой.
О, где тогда, осиротелый,Где буду я! К каким странам,В какие чуждые пределыМчать будет гордо парус смелыйМой челн по скачущим волнам!
Но где б я ни был, сердца даниТебе одной. Чрез даль морейЯ на крылах воспоминанийЯвлюсь к тебе, приют мечтаний,И мук, и благ души моей!
Явлюсь, весь в думу превращенный,На берега твоих зыбей,В обитель девы незабвенной,И тихо, странник потаенный,Невидимым приникну к ней.
И, неподвластный злым укорам,Я облеку ее собой,Упьюсь ее стыдливым взором,И вдохновенным разговором,И гармонической красой;
Ее, чья прелесть — увлеченье!Светла, небесна и чиста,Как чувство ангела в моленье,Как херувима сновиденье,Как юной грации мечта!
1834Романс
Не пробуждай, не пробуждайМоих безумств и исступленийИ мимолетных сновиденийНе возвращай, не возвращай!Не повторяй мне имя той,Которой память — мука жизни,Как на чужбине песнь отчизныИзгнаннику земли родной.
Не воскрешай, не воскрешайМеня забывшие напасти,Дай отдохнуть тревогам страстиИ ран живых не раздражай.
Иль нет! Сорви покров долой!..Мне легче горя своеволье,Чем ложное холоднокровье,Чем мой обманчивый покой.
1834 * * *Что пользы мне в твоем совете,Когда я съединил и пламенно люблюВесь Божий мир в одном предмете,В едином чувстве — жизнь мою!
1834 * * *Я вас люблю так, как любить вас должно:Наперекор судьбы и сплетней городских,Наперекор, быть может, вас самих,Томящих жизнь мою жестоко и безбожно.Я вас люблю не оттого, что выПрекрасней всех, что стан ваш негой дышит,Уста роскошствуют и взор Востоком пышет,Что вы — поэзия от ног до головы!Я вас люблю без страха, спасеньяНи неба, ни земли, ни Пензы, ни Москвы,Я мог бы вас любить глухим, лишенным зренья.Я вас люблю затем, что это — вы!На право вас любить не прибегу к пашпортуИссохших завистью жеманниц отставных:Давно с почтением я умоляю ихНе заниматься мной и убираться к черту!
1834 * * *В былые времена она меня любилаИ тайно обо мне подругам говорила,Смущенная и очи спустя,Как перед матерью виновное дитя.Ей нравился мой стих, порывистый, несвязный,Стих безыскусственный, но жгучий и живой,И чувств расстроенных язык разнообразный,И упоенный взгляд любовью и тоской.Она внимала мне, она ко мне ласкалась,Унылая и думою полна,Иль, ободренная, как ангел, улыбаласьНадеждам и мечтам обманчивого сна…И долгий взор ее из-под ресниц стыдливыхБежал струей любви и мягко упадалМне на душу — и на устах пылалГотовый поцелуй для уст нетерпеливых…
1834 или 1835 г.Романс
Жестокий друг, за что мученье?Зачем приманка милых слов?Зачем в глазах твоих любовь,А в сердце гнев и нетерпенье?Но будь покойна только ты,А я, на горе обреченный,Я оставляю все мечтыМоей души развороженной…И этот край очарованья,Где столько был судьбой гоним,Где я любил, не быв любим,Где я страдал без состраданья,Где так жестоко испыталНеверность клятв и обещанийИ где никто не понималМоей души глухих рыданий!
1834 или 1835 г. * * *Унеслись невозвратимыеДни тревог и милых бурь,И мечты мои любимые,И небес моих лазурь.
……………………
Не глядит она, печальная,На пролет надежд моих.Не дрожит слеза прощальнаяНа ресницах молодых!
1834 или 1835Выздоровление
Прошла борьба моих страстей,Болезнь души моей мятежной,И призрак пламенных ночейНеотразимый, неизбежный,И милые тревоги милых дней,И языка несвязный лепет,И сердца судорожный трепет,И смерть и жизнь при встрече с ней…Исчезло все! — Покой желанныйУ изголовия сидит…Но каплет кровь еще из раны,И грудь усталая и ноет и болит!1836Современная песня
Был век бурный, дивный век:Громкий, величавый;Был огромный человек,Расточитель славы.
То был век богатырей!Но смешались шашки,И полезли из щелейМошки да букашки.
Всякий маменькин сынок,Всякий обирала,Модных бредней дурачок,Корчит либерала.
Деспотизма супостат,Равенства оратор,Вздулся, слеп и бородат,Гордый регистратор.
Томы Тьера и РабоОн на память знаетИ, как ярый Мирабо,Вольность прославляет.
А глядишь: наш МирабоСтарого ГаврилоЗа измятое жабоХлещет в ус дав рыло.
А глядишь: наш Лафает[19]Брут или ФабрицийМужиков под пресс кладетВместе с свекловицей.
Фраз журнальных лексикон,Прапорщик в отставке,Для него НаполеонВроде бородавки.
Для него славнее бойКарбонаров бледных,Чем когда наш шар земнойОт громов победных
Колыхался и дрожал,И народ в смятенье,Ниц упавши, ожидалМира разрушенье.
Что ж? — Быть может, наш геройУтомил свой генийИ заботой боевой,И огнем сражений?..
Нет, он в битвах не бывалШаркал по гостинымИ по плацу выступалШагом журавлиным.
Что ж? — Быть может, он богатСчастьем семьянина,Заменя блистанье латТогой гражданина?..
Нет, нахально подбочась,Он по дачам рыщетИ в театрах, развалясь,Все шипит да свищет.
Что ж? — Быть может, стариныОн бежал приманок?Звезды, ленты и чиныПрезрел спозаранок?
Нет, мудрец не разрывалС честолюбьем дружбыИ теперь бы крестик взял…Только чтоб без службы.
Вот гостиная в лучах:Свечи да кенкеты,На столе и на софахКипами газеты;
И превыспренний конгрессДвух графинь оглохшихИ двух жалких баронесс,Чопорных и тощих;
Все исчадие греха,Страстное новинкой;Заговорщица-блохаС мухой-якобинкой;
И козявка-егозаДевка пожилая,И рябая стрекозаСплетня записная;
И в очках сухой паукДлинный лазарони,И в очках плюгавый жук,Разноситель вони;
И комар, студент хромой,В кучерской прическе,И сверчок, крикун ночной,Друг Крылова Моськи;
И мурашка-филантроп,И червяк голодный,И Филипп Филиппыч — клоп,Муж… женоподобный,
Все вокруг стола — и скокВ кипеть совещаньяУтопист, идеолог,Президент собранья,
Старых барынь духовник,Маленький аббатик,Что в гостиных бить привыкВ маленький набатик.
Все кричат ему приветС аханьем и писком,А он важно им в ответ:Dominus vobiscum![20]
И раздолье языкам!И уж тут не шутка!И народам и царямВсем приходит жутко!
Все, что есть, — все пыль и прах!Все, что процветает,С корнем вон! — АреопагТак определяет.
И жужжит он, полн грозой,Царства низвергая…А России — Боже мой!Таска… да какая!
И весь размежеван светБез войны и драки!И России уже нет,И в Москве поляки!
Но назло врагам онаВсе живет и дышит,И могуча, и грозна,И здоровьем пышет,
Насекомых болтовниВнятием не тешит,Да и место, где они,Даже не почешет.
А когда во время снаМоль иль таракашкаЗаползет ей в нос, — онаЧхнет — и вон букашка!
1836Челобитная
