Анна Ахматова - Стихов моих белая стая
1913
Царскосельская статуя
Уже кленовые листыНа пруд слетают лебединый,И окровавлены кустыНеспешно зреющей рябины,
И ослепительно стройна,Поджав незябнущие ноги,На камне северном онаСидит и смотрит на дороги.
Я чувствовала смутный страхПред этой девушкой воспетой.Играли на ее плечахЛучи скудеющего света.
И как могла я ей проститьВосторг твоей хвалы влюбленной.Смотри, ей весело грустить,Такой нарядно обнаженной.
1916
* * *Вновь подарен мне дремотойНаш последний звездный рай —Город чистых водометов,Золотой Бахчисарай.
Там, за пестрою оградой,У задумчивой воды,Вспоминали мы с отрадойЦарскосельские сады
И орла ЕкатериныВдруг узнали – это тот!Он слетел на дно долиныС пышных бронзовых ворот.
Чтобы песнь прощальной болиДольше в памяти жила,Осень смуглая в подолеКрасных листьев принесла
И посыпала ступени,Где прощалась я с тобойИ откуда в царство тениТы ушел, утешный мой!
1916
* * *Все мне видится Павловск холмистый,Круглый луг, неживая вода,Самый томный и самый тенистый,Ведь его не забыть никогда.
Как в ворота чугунные въедешь,Тронет тело блаженная дрожь,Не живешь, а ликуешь и бредишьИль совсем по-иному живешь.
Поздней осенью свежий и колкийБродит ветер, безлюдию рад.В белом инее черные елкиНа подтаявшем снеге стоят.
И, исполненный жгучего бреда,Милый голос, как песня, звучит,И на медном плече КифаредаКрасногрудая птичка сидит.
1915
* * *Бессмертник сух и розов. ОблакаНа свежем небе вылеплены грубо.Единственного в этом парке дубаЛиства еще бесцветна и тонка.
Лучи зари до полночи горят.Как хорошо в моем затворе тесном!О самом нежном, о всегда чудесномСо мною Божьи птицы говорят.
Я счастлива. Но мне всего милейЛесная и пологая дорога,Убогий мост, скривившийся немного,И то, что ждать осталось мало дней.
1916
III
Майский снег
Пс. 6, ст. 7
Прозрачная ложится пеленаНа свежий дерн и незаметно тает.Жестокая, студеная веснаНалившиеся почки убивает.И ранней смерти так ужасен вид,Что не могу на Божий мир глядеть я.Во мне печаль, которой царь ДавидПо-царски одарил тысячелетья.
1916
* * *Зачем притворяешься тыТо ветром, то камнем, то птицей?Зачем улыбаешься тыМне с неба кровавой зарницей?
Не мучь меня больше, не тронь!Пусти меня к вещим заботам...Шатается пьяный огоньПо высохшим серым болотам.
И Муза в дырявом платкеПротяжно поет и уныло.В жестокой и юной тоскеЕе чудотворная сила.
1915
* * *Пустых небес прозрачное стекло,Большой тюрьмы белесое строеньеИ хода крестного торжественное пеньеНад Волховом, синеющим светло.
Сентябрьский вихрь, листы с березы свеяв,Кричит и мечется среди ветвей,А город помнит о судьбе своей:Здесь Марфа правила и правил Аракчеев.
1914
Июль 1914
I
Пахнет гарью. Четыре неделиТорф сухой по болотам горит.Даже птицы сегодня не пели,И осина уже не дрожит.
Стало солнце немилостью Божьей,Дождик с Пасхи полей не кропил.Приходил одноногий прохожийИ один на дворе говорил:
«Сроки страшные близятся. СкороСтанет тесно от свежих могил.Ждите глада, и труса, и мора,И затменья небесных светил.
Только нашей земли не разделитНа потеху себе супостат:Богородица белый расстелетНад скорбями великими плат».
1914
II
Можжевельника запах сладкийОт горящих лесов летит.Над ребятами стонут солдатки,Вдовий плач по деревне звенит.
Не напрасно молебны служились,О дожде тосковала земля:Красной влагой тепло окропилисьЗатоптанные поля.
Низко, низко небо пустое,И голос молящего тих:«Ранят тело твое пресвятое,Мечут жребий о ризах твоих».
1914
* * *Тот голос, с тишиной великой споря,Победу одержал над тишиной.Во мне еще, как песня или горе,Последняя зима перед войной.
Белее сводов Смольного собора,Таинственней, чем пышный Летний сад,Она была. Не знали мы, что скороВ тоске предельной поглядим назад.
1917
* * *Мы не умеем прощаться, —Все бродим плечо к плечу.Уже начинает смеркаться,Ты задумчив, а я молчу.
В церковь войдем, увидимОтпеванье, крестины, брак,Не взглянув друг на друга, выйдем...Отчего все у нас не так?
Или сядем на снег примятыйНа кладбище, легко вздохнем,И ты палкой чертишь палаты,Где мы будем всегда вдвоем.
1917
Утешение
Там Михаил Архистратиг
Его зачислил в рать свою.
Н. ГумилевВестей от него не получишь больше,Не услышишь ты про него.В объятой пожарами, скорбной ПольшеНе найдешь могилы его.
Пусть дух твой станет тих и покоен,Уже не будет потерь:Он Божьего воинства новый воин,О нем не грусти теперь.
И плакать грешно, и грешно томитьсяВ милом, родном дому.Подумай, ты можешь теперь молитьсяЗаступнику своему.
1914
* * *Лучше б мне частушки задорно выкликать,А тебе на хриплой гармонике играть,
И, уйдя, обнявшись, на ночь за овсы,Потерять бы ленту из тугой косы.
Лучше б мне ребеночка твоего качать,А тебе полтинник за день выручать,
И ходить на кладбище в поминальный деньДа смотреть на белую Божию сирень.
1914
Молитва
Дай мне горькие годы недуга,Задыханья, бессонницу, жар,Отыми и ребенка, и друга,И таинственный песенный дар.Так молюсь за Твоей литургиейПосле стольких томительных дней,Чтобы туча над темной РоссиейСтала облаком в славе лучей.
1915
* * *«Где, высокая, твой цыганенок,Тот, что плакал под черным платком,Где твой маленький первый ребенок,Что ты знаешь, что помнишь о нем?»
«Доля матери – светлая пытка,Я достойна ее не была.В белый рай растворилась калитка,Магдалина сыночка взяла.
Каждый день мой – веселый, хороший,Заблудилась я в длинной весне,Только руки тоскуют по ноше,Только плач его слышу во сне.
Станет сердце тревожным и томным,И не помню тогда ничего,Все брожу я по комнатам темным,Все ищу колыбельку его».
1914
* * *Столько раз я проклиналаЭто небо, эту землю,Этой мельницы замшелойТяжко машущие руки!А во флигеле покойник,Прям и сед, лежит на лавке,Как тому назад три года.Так же мыши книги точат,Так же влево пламя клонитСтеариновая свечка.И поет, поет постылыйБубенец нижегородскийНезатейливую песнюО моем веселье горьком.А раскрашенные яркоПрямо стали георгиныВдоль серебряной дорожки,Где улитки и полынь.Так случилось: заточеньеСтало родиной второю,А о первой я не смеюИ в молитве вспоминать.
1915
* * *Ни в лодке, ни в телегеНельзя попасть сюда.Стоит на гиблом снегеГлубокая вода.
Усадьбу осаждаетУже со всех сторон...Ах! близко изнываетТакой же Робинзон.
Пойдет взглянуть на сани,На лыжи, на коня,А после на диванеСидит и ждет меня,
И шпорою короткойРвет коврик пополам.Теперь улыбки кроткойНе видеть зеркалам.
1916
* * *Вижу, вижу лунный лукСквозь листву густых ракит,Слышу, слышу ровный стукНеподкованных копыт.
Что? И ты не хочешь спать,В год не мог меня забыть,Не привык свою кроватьТы пустою находить?
Не с тобой ли говорюВ остром крике хищных птиц,Не в твои ль глаза смотрюС белых, матовых страниц?
Что же кружишь, словно вор,У затихшего жилья?Или помнишь уговорИ живую ждешь меня?
Засыпаю. В душный мракМесяц бросил лезвие.Снова стук. То бьется такСердце теплое мое.
1915
* * *Бесшумно ходили по дому,Не ждали уже ничего.Меня привели к больному,И я не узнала его.
Он сказал: «Теперь слава Богу, —И еще задумчивей стал. —Давно мне пора в дорогу,Я только тебя поджидал.
Так меня ты в бреду тревожишь,Все слова твои берегу.Скажи: ты простить не можешь?»И я сказала: «Могу».
Казалось, стены сиялиОт пола до потолка.На шелковом одеялеСухая лежала рука.
А закинутый профиль хищныйСтал так страшно тяжел и груб,И было дыханья не слышноУ искусанных темных губ.
Но вдруг последняя силаВ синих глазах ожила:«Хорошо, что ты отпустила,Не всегда ты доброй была».
И стало лицо моложе,Я опять узнала егоИ сказала: «Господи Боже,Прими раба Твоего».
1914
