Борис Гребенщиков - Десять Стрел
Удивительный мастер Лукьянов
Как большой друг людей, я гляжу на тебя непрестанно;Как сапер-подрывник, чую сердцем тугую струну —А в чертогах судьбы удивительный мастерЛукьяновГородит мне хором с окном на твою сторону.
Если б я был матрос, я б уплыл по тебе, как по морю,В чужеземном порту пропивать башмаки в кабаке;Но народы кричат, и никто не поможет их горю —Если только что ты, с утешительной ветвью в руке.
Жили впотьмах, ждали ответа;Кто там внизу – а это лишь стекло.Счастье мое, ты одна, и другой такой нету;Жили мы бедно – хватит; станем жить светло.
В журавлиных часах зажигается надпись:«К отлету»;От крыла до крыла рвать наверху тишину;Только кто – не скажу – начинает другую работу;Превращается в свет из окна на твою сторону.
В невечерний свет в окне на твою сторону.
1994«НАВИГАТОР»Стерегущий баржу
У всех самолетов по два крыла, а у меня одно;У всех людей даль светлым-светла, а у меня темно;Гости давно собрались за стол – я все где-то брожу,И где я – знает один лишь Тот, кто СторожитБаржу.
В каждой душе есть игла востра, режет аж до кости;В каждом порту меня ждет сестра, хочет меня спасти —А я схожу на берег пень-пнем и на них не гляжу,И надо мной держит черный плащ Тот, кто Сторожит Баржу.
Я был рыцарем в цирке,Я был святым в кино;Я хотел стать водой для тебя —Меня превратили в вино.Я прочел это в книге,И это читать смешно:Как будто бы все это с кем-то другим,Давным-давным-давно…
А тот, кто сторожит баржу, спесив и вообще не святой;Но тот, кто сторожит баржу, красив неземной красотой.И вот мы плывем через это бытье, как радужный бес в ребро —Но говорят, что таким, как мы, таможня дает добро.
1994«НАВИГАТОР»Древнерусская тоска
Куда ты, тройка, мчишься, куда ты держишь путь?Ямщик опять нажрался водки или просто лег вздремнуть,Колеса сдадены в музей, музей весь вынесли вон,В каждом доме раздается то ли песня, то ли стон,Как предсказано святыми, все висит на волоске,Я гляжу на это дело в древнерусской тоске…
На поле древней битвы нет ни копий, ни костей,Они пошли на сувениры для туристов и гостей,Добрыня плюнул на Россию и в Милане чинит газ,Алеша, даром что Попович, продал весь иконостас.Один Илья пугает девок, скача в одном носке,И я гляжу на это дело в древнерусской тоске…
У Ярославны дело плохо, ей некогда рыдать,Она в конторе с полседьмого, у ней брифинг ровно в пять,А все бояре на «Тойотах» издают «PlayBoy» и «Vogue»,Продав леса и нефть на Запад, СС20 – на Восток.Князь Владимир, чертыхаясь, рулит в море на доске,И я гляжу на это дело в древнерусской тоске…
У стен монастыря опять большой переполох,По мелкой речке к ним приплыл четырнадцатирукий бог.Монахи с матом машут кольями, бегут его спасти,А бог глядит, что дело плохо, и кричит: «Пусти, пусти!»Настоятель в женском платье так и скачет на песке,Я гляжу на это дело в древнерусской тоске…
А над удолбанной Москвою в небо лезут леса,Турки строят муляжи Святой Руси за полчаса,А у хранителей святыни палец пляшет на курке,Знак червонца проступает вместо лика на доске,Харе Кришна ходят строем по Арбату и Тверской,Я боюсь, что сыт по горло древнерусской тоской…
1995«СНЕЖНЫЙ ЛЕВ»Инцидент в Настасьино
Дело было как-то ночью, за околицей села,Вышла из дому Настасья в чем ее мама родила,Налетели ветры злые, в небесах открылась дверь,И на трех орлах спустился незнакомый кавалер.
Он весь блещет, как Жар-Птица, из ноздрей клубится пар,То ли Атман, то ли Брахман, то ли полный аватар.Он сказал: «У нас в нирване все чутки к твоей судьбе,Чтоб ты больше не страдала, я женюся на тебе».
Содрогнулась вся природа, звезды градом сыплют вниз,Расступились в море воды, в небе радуги зажглись.Восемь рук ее объяли, третий глаз сверкал огнем,Лишь успела крикнуть «мама», а уж в рай взята живьем.
С той поры прошло три года, стал святым колхозный пруд,К нему ходят пилигримы, а в нем лотосы цветут.В поле ходят Вишна с Кришной, климат мягок, воздух чист,И с тех пор у нас в деревне каждый третий – индуист.
1995«СНЕЖНЫЙ ЛЕВ»Черный брахман
Когда летний туман пахнет вьюгой,Когда с неба крошится труха,Когда друга прирежет подругаИ железная вздрогнет соха,Я один не теряю спокойства,Я один не пру против рожна.Мне не нужно ни пушек, ни войска,И родная страна не нужна.
Что мне ласковый шепот засады,Что мне жалобный клекот врага?Я не жду от тиранов награды,И не прячу от них пирога.У меня за малиновой далью,На далекой лесной стороне,Спит любимая в маленькой спальнеИ во сне говорит обо мне…
Ей не нужны ни ведьмы, ни судьи,Ей не нужно ни плакать, ни петь,Между левой и правою грудьюНа цепочке у ней моя смерть.Пусть ехидные дядьки с крюкамиВьются по небу, словно гроза, —Черный брахман с шестью мясникамиОхраняет родные глаза.
Прекращайся немедленно, вьюга,Возвращайся на небо, труха.Воскрешай свово друга, подруга,Не грусти, дорогая соха.У меня за малиновой далью,Равнозначная вечной весне,Спит любимая в маленькой спальнеИ во сне говорит обо мне,Всегда говорит обо мне.
1994«СНЕЖНЫЙ ЛЕВ»Дубровский
Когда в лихие года пахнетНародной бедой,Тогда в полуночный час,Тихий, неброский,Из леса выходит старик,А глядишь – он совсем не старик,А напротив, совсем молодойКрасавец Дубровский
Проснись, моя Кострома,Не спи, Саратов и Тверь,Не век же нам мыкать бедуИ плакать о хлебе,Дубровский берет ероплан,Дубровский взлетает наверх,И летает над грешной землей,И пишет на небе:
«Не плачь, Маша, я здесь;Не плачь – солнце взойдет;Не прячь от Бога глаза,А то как он найдет нас?Небесный град ИерусалимГорит сквозь холод и лед,И вот он стоит вокруг нас,И ждет нас, и ждет нас…»
Он бросил свой щит и свой меч,Швырнул в канаву наган,Он понял, что некому мстить,И радостно дышит,В тяжелый для Родины часНад нами летит его еропланКрасивый, как иконостас,И пишет, и пишет:
«Не плачь, Маша, я здесь;Не плачь – солнце взойдет;Не прячь от Бога глаза,А то как он найдет нас?Небесный град ИерусалимГорит сквозь холод и лед,И вот он стоит вокруг нас,И ждет нас, и ждет нас…»
1992«СНЕЖНЫЙ ЛЕВ»Максим-лесник
Я хотел стакан вина – меня поят молоком,Ох я вырасту быком, пойду волком выти.Сведи меня скорей с Максимом-Лесником,Может, он подскажет, как в чисто поле выйти.
То ли вынули чеку, то ль порвалась связь времен,Подружились господа да с господней сранью.На святой горе Монмартр есть магический Семен,Он меняет нам тузы на шестерки с дрянью.
Раньше сверху ехал Бог, снизу прыгал мелкий бес,А теперь мы все равны, все мы анонимы.Через дырку в небесах въехал белый Мерседес,Всем раздал по три рубля и проехал мимо.
Чаши с ядом и с вином застыли на весу.Ох, Фемида, где ж твой меч, где ты была раньше?Вдохновение мое ходит голое в лесу,То посмотрит на меня, а то куда дальше.
Я опять хочу вина, меня поят молоком,Ох я вырасту быком, пойду волком выти,Сведи меня скорей с Максимом-Лесником,Может, он подскажет, как в чисто поле выйти.
1994«СНЕЖНЫЙ ЛЕВ»Если бы не ты
Когда Луна глядит на меня, как совесть,Когда тошнит от пошлости своей правоты,Я не знаю, куда б я плыл – я бы пил и пил,Я бы выпил все, над чем летал дух, если бы не ты.
Когда жажда джихада разлита в чаши завета,И Моисей с брандспойтом поливает кусты,И на каждой пуле выбита фигура гимнаста,Я бы стал атеистом, если бы не ты.
В наше время, когда крылья – это признак паденья,В этом городе нервных сердец и запертых глаз,Ты одна знаешь, что у Бога нет денег,Ты одна помнишь, что нет никакого завтра, есть только сейчас.
Когда каждый пароход, сходящий с этой верфи —«Титаник»,Когда команда – медведи, а капитаны – шутыИ порт назначенья нигде, я сошел и иду по воде,Но я бы не ушел далеко, если бы не ты.
1997«ЛИЛИТ»Из калинина в тверь
