Генрих Гейне - Атта Тролль

Длинноног, короткокрыл;

Глянув, крикнул мне со смехом

"Друг! Не узнаешь Хут-Хута?"

Я невольно засмеялся:

Это впрямь мой друг Хут-Хут/

Тридцать пять веков назад он

Числился курьером царским

И с депешей неотложной

Срочно Соломоном Мудрым

Послан был к царице Савской,

К знаменитой Балкаизе.

Царь в красавицу влюбился,

По хвалебным описаньям;

Ей же грезился лишь Мудрый,

Чью весь мир прославил мудрость.

И загадки предлагали

Царь с царицею друг другу,

И бежал, нося записки,

Мой Хут-Хут песком-пустыней.

И, устав от всех загадок,

Прибыла в Ерушолаим

И в объятья Соломона

Кинулась она, краснея.

Царь сказал, обняв царицу:

"Величайшая загадка,

Милое дитя, -- любовь,

Но над ней не стоит думать".

Да, Хут-Хут, удод мой старый,

Прежним другом мне явился

В колдовском воздушном царстве,

В дымной хижине Ураки.

Стар удод! Но он такой же,

Как когда-то. Очень важен:

Как тупей, он на макушке

Носит гребешок из перьев.

Он скрестил свои ходули,

По привычке разболтался

И дворцовых происшествий

Выложил мне целый короб.

Рассказал на новый лад

То, что мне поэт арабский

Рассказал: как ангел смерти

Побежден был Соломоном.

Царь остался жить, -- бессмертный,

Обитает в Джиннистане;

Там он демонами принят

Как монарх самодержавный.

"И царица Балкаиза,-

Говорил Хут-Хут, -- жива.

Дар возлюбленного, дивный

Талисман, ей дал бессмертье.

Проживая в лунных землях,

В горном царстве эфиопов,

С Соломоном и доныне

Сохранила связь царица.

Оба, правда, постарели

И остыли, но друг другу

Как и прежде, часто пишут

И, как прежде, шлют загадки.

И по-детски Балкаиза

Радуется, если Мудрый,

Понапрасну потрудившись,

Не решит ее загадку.

И лукаво утверждает,

Что с годами поглупел он,

И, дразня, зовет его

То Ночной Колпак, то Шеллинг.

Царь ей год назад в отместку

Твердый преподнес орешек,-

Он своей подруге верной

Переслал со мной загадку:

"Кто подлец наипервейший

Средь германских подлецов,

Среди всех, кто населяет

Тридцать шесть держав германских?"

Сто имен ему с тех пор

Уж царица отослала;

Царь в ответ упорно пишет:

"Нет, голубка, он не первый".

И царица чуть не плачет:

Хоть ее посланцы рыщут

Вдоль по всей земле германской,

Все ж ответ еще за нею.

Но едва она кого-то

Первым подлецом объявит,

Соломон ей пишет снова:

"Нет, голубка, он не первый".

"Милый друг, -- ему я молвил,

Долго будет Балкаиза

Биться тщетно, присуждая

Немцу лавры подлеца.

Ведь в моей отчизне подлость

Прогрессирует гигантски;

На венец из грязных лавров

Слишком много претендентов.

Так вчера еще ***

Первым подлецом считался,

Нынче по сравненью с***

Стал он унтер-подлецом.

Завтра ж назовут газеты

Архиподлеца, который

Даже нашего***

Переподличать сумеет".

ГЛАВА ХХШ

Вместо строфы 4-й:

Только младший, Корноухий,

Бодрствует, отцу внимая.

Тот опять мизантропично

Философствует о людях:

"Да, мой сын, всего противней

Эта кастовая спесь.

Это чванство подлых тварей,

Пишущих анналы мира.

Мы для них пустое место,

Разве мельком упомянут

Имя лошади, носившей

На спине их короля.

Если ж человек снисходит

Родственных воспеть животных,

Он и в этом начинанье

Проявляет эгоизм.

В песнях он, как в жизни, наши

Узурпирует права.

Из любой ничтожной строчки

Прет тупая субъективность.

И, героем взяв медведя,

Он на деле воспевает

Лишь себя -- свои безумства

И болезненные бредни".

ГЛАВА XXIV

Вместо строф 10-й, 11-й и 12-й:

И прославят имя Тролля

Правнуки. Когда же время

Уничтожит предрассудки,

Будет принят он в Валгаллу.

В первоначальном варианте рукописи после этого следуют еще три строфы:

Будет бюст его меж Листом

И великой Фанни Эльслер;

Воспоет его как друга

Надпись в неуклюжем стиле:

"Атта Тролль, медведь великий,

Родился на Пиренеях,

Взяв одновременно как

Жар испанцев, так французов -

Трезвость мысли; скрежетавший,

Перед чернию плясавший,

Иногда и вонь пускавший,-

Не талант -- зато характер".

Имеется и следующий вариант:

Когда-нибудь король Баварский поставит ему в Пантеоне Валгаллы статую в неуклюжем виттельсбаховском стиле: "Атта Тролль, медведь-санкюлот, дикарь-управитель. Уважаемый супруг, глубокий ум, религиозная душа, ненавистник фривольности".

ГЛАВА ХХVII

Вместо трех последних строф:

Скачут по стенам германским,

Хлопая культями крыльев:

Ножки плоски, глотки сиплы,

Много крику, мало пуха!

Тут же белые вороны

Каркают с утра до ночи:

"Галлы, галлы показались!"

Сообща спасают Рим.

Да, у птиц иные песни!

Я вчера прочел в газетах,

Что у Тика был удар

И что Тик -- советник тайный.