Мария Французская - 12 повестей Марии Французской

Соловей

Придется рассказать все до однойВам сказочки, что были под лунойПридуманы на родине моей.Но нет нежней, чем эта – «Соловей».

Начну немедля, время уж пришло.Все знают славный город Сен-Мало.Чуть меньше городок стоит вдали —Там жили два сеньора той земли.

Два рыцаря, два истинных бойца.Один другому заменял отца,Он был постарше, это не пустяк.Он был женат, а младший – холостяк.

Кто хочет – тратит молодость свою.А тот, кто старше, пестовал семью.Ласкал жену, пыхтел, как голубок, —Но это все. Детей им не дал Бог.

Совсем не мелочь – кто с тобой сосед.Быть может, зелен, а быть может, сед.В Бретани город – чуть ли не тюрьма,Так тесно расположены дома.

Да-да, дома, бретонские дома —Они стоят, как книжные тома.Лишь руку протяни, когда рассвет,А там соседка или же сосед.

Так вот, о чем я? Ах, о чем о чем…Сосед соседкой страстно увлечен.Все слишком близко: шейка, локоток.Летит записка, яблочко, цветок.

Да разве можно? Перстенек, чулок…Ведь муж – таможня, надобен налог…Муж смотрит хмуро, видит глубоко.Он муж де-юре, это нелегко.

Летят в окошко каждый божий деньЗаколка, брошка – им бросать не лень.Летает почта из окна в окно.Все оттого, что им не сужденоКасаться тела, родинки считать.Судьба хотела слабых испытать.

Чуть полночь грянет,только тьма кругом —Она привстанет – и к окну бегом.Там, как обычно, милый, в полуснеГорит привычно, как свеча в окне.

Вот так и бывает:собака лает,ветер носит, спит караул.Муж изнывает —сидит, зевает,давно бы уснул.Молчит, не дышит.И что ж он слышит?Свою жену.Она украдкой,как в лихорадке,бежит к окну.

Вот это дело!Чего ж ты хотела,душа моя?Я тут потихонечку,у подоконничкажду соловья.Какой соловей?Здесь, между ветвей, —и нет никого!Он тут, говорю.Я будто горю,не слыша его.

Так ты с соловьемпроводишь вдвоем часы у окна?О да, провожу. Тихонько сижу,где песня слышна…

Все это не очень мудро и не смешно.Хмурый муж приходит наутро,глядит в окно:Не думаю, что соловей тут мог бы петь,Но надо ловушек между ветвейподвесить успеть.

Смотри, садовник! Вот тут каштаны,вот здесь орех.Поймай-ка птичек, мой друг-добытчик,поймай их всех.Смотри, брат, в оба.Мы тут, в Бретани, – одна семья.Но есть особо тебе заданье, насчет соловья.

А что садовник? Подвесил ловушку —поймал уже.И господин говорит на ушкосвоей госпоже:Смотри, дорогая!Я, оберегая тебя от зол,Поймал эту крошку,что звал к окошку, его я нашел.

Прощай, мучитель.Твой слушатель-зрительбыл начеку.А знатная дама —как вечер, так прямобегом к муженьку!

Чего же он хочет? Он все понимает.Колотится жилка на потном виске…А бедная птичка уж не поднимаетГоловку в могучем его кулаке.

Что соловей? Мы совсем забылиО том, кто жил в соседнем дому.И бедная дама, убитая прямо,Крохотный труп посылает ему.

…Рыдала, но выжила, и золотом вышилаИголочкой тонкою по полотну:Как жили, любили, и вместе убилиСозданье невинное, птичку одну.

А что ж молодой человек,влюбленный сосед?С тоскою глядит он теперькаждой птице вслед.В последний дар получил беднягаот дамы своейШкатулку, где были ни плащ, ни шпага —а задушенный соловей.

Все это было когда-то в Бретани.Все это было очень давно.Но в каждом доме не перестанетСветиться маленькое окно.

Милон

Кто хочет сказочки тачать —Тот должен знать, с чего начать.И всякий раз, и много разУметь продолжить свой рассказ.

Я расскажу вам, как Милон,Тот, что в Уэльсе был рожден,Прославился в своей стране,Что так мила и вам, и мне.

Такого вырастить моглиЛишь в этом уголке Земли.Его отваге и красеЧуть-чуть завидовали все:

Шотландец гордый, злой норвег,Ютландец – скромный человек,И тот, кто в Логрии рожден, —Все знали – лучше всех Милон.

Ну, слава Богу, Милон у нас —самый лучший,И это только начало пути.Но ведь это же только счастливый случай,Надо же как-то и дальше идти?

Неподалеку от тех краевжил-поживал барон,Имя которого не сохранилани одна из участвующих сторон.Прекрасная дева, дочка барона,имела слух,Достаточный, чтобы понять про Милона,что он не будет к ней сух.

Она отправляет к нему посланцаС таким письмом —Что наш рыцарь, кроме румянца,Должен был бы расстаться с умом.

Он остался в своем уме, но при этом —Разгорелся и весь горит.Посылает обратно гонца с ответом,С жаром благодарит.И клянется уже быть верным ей – на века,И все это в письме, в самом первом,Ведь он даже не видел ее пока.

Восхищенный до слез, до дрожи,Осыпает деньгами гонца.И ему обещает тожеДружбу свою без конца.

А еще, говорит он, прошу,Мой друг дорогой,Сделай так, чтобы я повидал госпожу,Хоть раз-другой!Вот, возьми этот дивныйперстень, что я ношу.Передай и скажи ей,что я о свиданьи прошу.

Ах, совсем бывает нетрудно игру начать!Ну и что этот перстеньдолжен был означать?Но девица особенно нежноподарок тот принялаИ дарителя, уж конечно,тем же вечером обняла.

Вышло так, что встречалисьони в небольшом саду.Я бы даже сказала – у родичей на виду.Но опасность – еще не горе,а только предвестник беды.И девица заметила вскоре: будут плоды.

Наша парочка сладко ночует,совсем не грустя,Но однажды все-таки чует – будет дитя.Но ведь есть же семья и клан,и куда бежать?У девицы, однако, план,и не стоит ей возражать.

Как родится дитя —возьмешь его на заре,Отвезешь далеко,к моей замужней сестре.Приложу письмо, расскажу ей —кто и какой ценой.Где еще и расти нашей крошке,как не у тетки родной?

Привяжу к детской ручке перстень,велю не снимать.Подрастет, поумнеет, поймет —где отец, где мать.Ты же знаешь, милый,нельзя мне родить – ты не муж.И «казнят, заклеймят и вышлют»,и прочая средневековая чушь.А Милон и без объяснений готов ко всему,И нет у него сомнений, они ему ни к чему.Соучастник, сообщник,любовник и робкий слуга —В этом деле, где он виновник,она лишь ему дорога.

На том они и порешили,ну, значит, тому так и быть.И довольно приятно грешили,но время пришло родить.Многоопытную старушкупригласили на торжество,И дитя – не дитя, а игрушку —родили под Рождество.

Мальчик был ангелочек,Папочкино лицо.Подвесили кошелечек —А там письмо и кольцо.

Тонких льняных пеленокСтопкою принесли,Чтоб знали, чей это ребенок,Хоть на краю Земли.

Из шелка его перинки,Все на лебяжьем пуху.Лежит дитя в пелеринкеНа тонком куньем меху…

Взял наш герой на рукиКроху, сказал «прости!».И через час уже слугиБыли с ребенком в пути.

Шли от дорог в сторонке,Долго шли, далеко.Меняли ему пеленки,Грели ему молоко.

Где еще добываютТаких лихих молодцов?Не всегда-то они бываютИз матерей и отцов.

Плыли на утлой лодке,Крались по краю Земли.И дитя доставили к тетке,Целехонького принесли.

Все поняла сестрица:Кого и за что простить…А что же дитя? СмиритьсяИ начинать растить.

Что же Милону досталось?Славу себе добывать.А подруга его осталасьдома жить-поживать.Так славно все получилосьна прошлое Рождество,Что в доме и не случилосьбудто бы ничего!

К ней сватается вельможа,желает быть женихом.На что эта песнь похожа?Уж трудно сказать стихом.Дело все хуже и хуже,муж нам совсем ни к чему.Что же мы скажем мужу,что мы скажем ему?

А вдруг и дитя родится, милые господа?Ну, это уж не годится вообще никуда.

…Ну, вот и Милон возвратилсяИз странствий – к себе домой.И тайно искать пустилсяПодругу, бедняга мой.Ходит, переживает, мучит его тоска.И лебедя он подзывает,плывущего вдоль бережка.Перо у него вынимаети пишет, и прячет в крыло.Спрятал – и понимает, как ему повезло.

Переодеться, побритьсявелит он слуге: Мой друг!Тебе доверяется птица,не выпускай из рук.Он бел как мел, без помарок —неси высоко, как флаг.И примет она мой подарок,и прочитает мой знак.

Откройте дверь птицелову!Давно я стучу уже.Что смотрите так сурово?Я птицу принес госпоже.На лебедя редкой породыя ставил силки на заре.Все знают: лебедь из модыне вышел при нашем дворе.

Твой лебедь хорош, в самом деле.Всяк стражник – поэт в душе.И, если б мы только смели,Тебя б отвели к госпоже.

Но мы ее охраняем,Мы все тут – тесный кружок.И лебедя не обменяемНа жалованье, дружок.

И все же один, со вздохом,Ведет его за собой.А там, хорошо или плохо,Кипит нешуточный бой.

Стражники, как мальчишки,Всей командой сидят,Сражаются в шахматишки,И по сторонам не глядят.

Словом, решенье близко.Лебедь уже в тепле,И найдена уж записка на лебедевом крыле.День недаром потрачен,и ловкостью взят дворец,И подвиг щедро оплачен,и прочь отправлен хитрец.

Плачет наша бедняжка, целует имя и знак.Переживает тяжко,что не повидаться никак.До милого не добраться —того, кого рядом нет.И вы не поверите, братцы,так минуло двадцать лет!

Лебедь служил им, как голубь,А был уж, как ворон, стар.В жару или зимний холодЛебедь теперь летал.

Садился уже привычноИ подавал крыло.Там было письмо обычно,И шло от него тепло.

…Тем временем наша тетка,мальчика нам растя,Действует очень четкои, двадцать лет спустя,Вручает ему бумагу и родовое кольцо,Будто отцову шпагу и мамино письмецо.

Юноша и не поверил в пылкий ее рассказ.Детскою меркой мерил,переспросил сто раз:Неужто Милон легендарныйвзаправду его отец?И, тетушке благодарный,плачет навзрыд юнец.

Так, стало быть, где-то подвигего непременно ждет?Пока что еще не поздноему отправляться в поход,Вдогонку за мамой, за папой —что они там таят?И юношеские спазмы в горле его стоят.

Он море пересекает —Барфлер, впереди Бретань.А время течет, истекает,и солнцу не скажешь «стань!».Он самый сильный и ловкийсредь юношей там и тут.И в доблести, и в сноровкеравных ему не найдут.

Такая катится славапо замкам, по городам —Что и неловко, право, идти по его следам.Не знает отец сыночка,не знает его и мать:Он рыцарь, он Одиночка.Так его стали звать.

Милон, эти песни слышао подвигах молодца,Желает видеть мальчишку —заморского гордеца.Не всем мы тут позволяемгулять по нашей земле —Уж мы его поваляемв перьях или в золе!

И Милон,затянувши пояс,завтра же, с утреца,Готов отправлятьсяна поискзаносчивого юнца.Уведомляет подругу,как всегда, в лебяжьем письме,Что он пройдет по кругувсе, что есть на Земле:

Сперва найдет господина,первейшего из задавак.А после отыщет их сына —так, решительно так!

В Нормандии славное море,в Бретани скалистый плес.Поплыл наш Милон, но вскоревысадиться пришлось.Турниров – чуть ли не тыща,побоища без концаПроходит Милон, он ищетзаезжего молодца.

Зима коротка в Бретани.На Пасху,отсель и досель —Всяк рыцарь стремиться станетк подножью Мон-Сен-Мишель.Приедут норманны,датчане,сто рыцарей остальных.Но никогда англичанинне был еще среди них.

Милон известнее прочих,все ему шлют поклон.В лагере до самой ночиищет соперника он.Все сходятся воединов том, чтоб себя не жалеть…Но вот этого господинаМилону не одолеть.

Вот этот – боец упорный,под неизвестным флажком.И конь его черный-черный,с одним белоснежным ушком.Милону скорей по нравутакой величавый стиль.Соперник – его, по правупроплывшего сотни миль.

…Сражаются как две птицы,сойдутся – лицо с лицом.Неужто не с кем сразиться,как только сыну с отцом?

А все же соперник ловкийсбил Милона с коня.Простите мои уловки,друзья, простите меня!Но, правда ведь, кто моложе,имеет другую прыть.А кто постарше – построжеподумай: плытьиль не плыть?

Милону досталось лихо,но, не раздавлен вконец,Скажите, —он молвил тихо, —кто ваши мать и отец?Я вижу кольцо, однако,на вашей крепкой руке.А нет ли другого знака,на милом нам языке?..

К вашим услугам весь я.Отец мой звался Милон.Он родился в Уэльсе, отваги был эталон.Но тяжкие испытаньяим с мамой судьба дала,И тетушка на воспитаньемладенцем меня взяла.

Я вырос, тревога гложет,но я пойду до конца.Должно быть, мне Бог поможет,если уж нет отца.Душа моя не страдает, и я давно одинок…Ну, ясно, Милон рыдает:Сынок, это я, сынок!

Оставим их ненадолго,я все могу рассказать.Проклятое чувство долга!Сколько ты будешь терзать,Меняя все время личину,века и еще века —Женщину и мужчину,старуху и старика.

Хоть что-нибудь уступите,чтоб совершилось само!Хоть лебедя отпустите —пусть отнесет письмо.

…Сын и отец поплыли,обнявшись,на корабле —К женщине, что так любилив той, за морем, земле.

Не то чтобы добродетельумела пенки снимать —Но все же сын стал свидетель,как женились отец и мать.

Старенькая баллада, простенькие слова.А рассказать было надо —чтобы была жива.

Несчастный