Максимилиан Волошин - Том 1. Стихотворения и поэмы 1899-1926
1907
«Старинным золотом и желчью напитал…»
Старинным золотом и желчью напиталВечерний свет холмы. Зардели красны, бурыКлоки косматых трав, как пряди рыжей шкуры.В огне кустарники и воды как металл.
А груды валунов и глыбы голых скалВ размытых впадинах загадочны и хмуры.В крылатых сумерках – намеки и фигуры…Вот лапа тяжкая, вот челюсти оскал,
Вот холм сомнительный, подобный вздутым ребрам.Чей согнутый хребет порос, как шерстью, чобром?Кто этих мест жилец: чудовище? титан?
Здесь душно в тесноте… А там – простор, свобода,Там дышит тяжело усталый ОкеанИ веет запахом гниющих трав и иода.
1907
Коктебель
«Здесь был священный лес. Божественный гонец…»
Здесь был священный лес. Божественный гонецНогой крылатою касался сих прогалин.На месте городов ни камней, ни развалин.По склонам бронзовым ползут стада овец.
Безлесны скаты гор. Зубчатый их венецВ зеленых сумерках таинственно печален.Чьей древнею тоской мой вещий дух ужален?Кто знает путь богов – начало и конец?
Размытых осыпей, как прежде, звонки щебни,И море древнее, вздымая тяжко гребни,Кипит по отмелям гудящих берегов.
И ночи звездные в слезах проходят мимо,И лики темные отвергнутых боговГлядят и требуют, зовут… неотвратимо.
1907
Коктебель
«Равнина вод колышется широко…»
Равнина вод колышется широко,Обведена серебряной каймой.Мутится мыс, зубчатою стенойСтупив на зыбь расплавленного тока.
Туманный день раскрыл златое око,И бледный луч, расплесканный волной,Скользит, дробясь над мутной глубиной,То колос дня от пажитей востока.
В волокнах льна златится бледный кругЖемчужных туч, и солнце, как паук,Дрожит в сетях алмазной паутины.
Вверх обрати ладони тонких рук –К истоку дня! Стань лилией долины,Стань стеблем ржи, дитя огня и глины!
1907
Коктебель
«Над зыбкой рябью вод встает из глубины…»
Над зыбкой рябью вод встает из глубиныПустынный кряж земли: хребты скалистых гребней,Обрывы черные, потоки красных щебней –Пределы скорбные незнаемой страны.
Я вижу грустные, торжественные сны –Заливы гулкие земли глухой и древней,Где в поздних сумерках грустнее и напевнейЗвучат пустынные гекзаметры волны.
И парус в темноте, скользя по бездорожью,Трепещет древнею, таинственною дрожьюВетров тоскующих и дышащих зыбей.
Путем назначенным дерзанья и возмездьяСтремит мою ладью глухая дрожь морей,И в небе теплятся лампады Семизвездья.
1907
Коктебель
Mare Internum[8]
Я – солнца древний путь от красных скал ТавризаДо темных врат, где стал Гераклов град – Кадикс.Мной круг земли омыт, в меня впадает Стикс,И струйный столб огня на мне сверкает сизо.
Вот рдяный вечер мой: с зубчатого карнизаКо мне склонился кедр и бледный тамариск.Широко шелестит фиалковая риза,Заливы черные сияют, как оникс.
Люби мой долгий гул, и зыбких взводней змеи,И в хорах волн моих напевы Одиссеи.
Вдохну в скитальный дух я власть дерзать и мочь,И обоймут тебя в глухом моем простореИ тысячами глаз взирающая Ночь,И тысячами уст глаголящее Море.
1907
Гроза
Див кличет по древию, велит послушати
Волзе, Поморью, Посулью, Сурожу…
Запал багровый день. Над тусклою водойЗарницы синие трепещут беглой дрожью.Шуршит глухая степь сухим быльем и рожью,Вся млеет травами, вся дышит душной мглой
И тутнет, гулкая. Див кличет пред бедойАрдавде, Корсуню, Поморью, Посурожью, –Земле незнаемой разносит весть Стрибожью:Птиц стоном убуди и вста звериный вой.
С туч ветр плеснул дождем и мечется с испугомПо бледным заводям, по ярам, по яругам…Тьма прыщет молнии в зыбучее стекло…
То, Землю древнюю тревожа долгим зовом,Обида вещая раскинула крылоНад гневным Сурожем и пенистым Азовом.
1907
Коктебель
Полдень («Травою жесткою, пахучей и седой…»)
Травою жесткою, пахучей и седойПорос бесплодный скат извилистой долины.Белеет молочай. Пласты размытой глиныИскрятся грифелем, и сланцем, и слюдой.
По стенам шифера, источенным водой,Побеги каперсов; иссохший ствол маслины;А выше за холмом лиловые вершиныПодъемлет Карадаг зубчатою стеной.
И этот тусклый зной, и горы в дымке мутной,И запах душных трав, и камней отблеск ртутный,И злобный крик цикад, и клекот хищных птиц –
Мутят сознание. И зной дрожит от крика…И там – во впадинах зияющих глазницОгромный взгляд растоптанного Лика.
1907
Облака
Гряды холмов отусклил марный иней.Громады туч по сводам синих днейВвысь громоздят (всё выше, всё тесней)Клубы свинца, седые крылья пиний,
Столбы снегов, и гроздьями глицинийСвисают вниз… Зной глуше и тусклей.А по степям несется бег коней,Как темный лёт разгневанных Эринний.
И сбросил Гнев тяжелый гром с плеча,И, ярость вод на долы расточа,Отходит прочь. Равнины медно-буры.
В морях зари чернеет кровь богов.И дымные встают меж облаковСыны огня и сумрака – Ассуры.
1909
Сехмет
Влачился день по выжженным лугам.Струился зной. Хребтов синели стены.Шли облака, взметая клочья пеныНа горный кряж. (Доступный чьим ногам?)
Чей голос с гор звенел сквозь знойный гамЦикад и ос? Кто мыслил перемены?Кто, с узкой грудью, с профилем гиены,Лик обращал навстречу вечерам?
Теперь на дол ночная пала птица,Край запада лудою распаля.И персть путей блуждает и томится…
Чу! В теплой мгле (померкнули поля…)Далеко ржет и долго кобылица.И трепетом ответствует земля.
1909
«Сочилась желчь шафранного тумана…»
Сочилась желчь шафранного тумана.Был стоптан стыд, притуплена любовь…Стихала боль. Дрожала зыбко бровь.Плыл горизонт. Глаз видел четко, пьяно.
Был в свитках туч на небе явлен вновьГрозящий стих закатного Корана…И был наш день – одна большая рана,И вечер стал – запекшаяся кровь.
В тупой тоске мы отвратили лица.В пустых сердцах звучало глухо: «Нет!»И, застонав, как раненая львица,
Вдоль по камням влача кровавый след,Ты на руках ползла от места боя,С древком в боку, от боли долго воя…
Август 1909
Одиссей в Киммерии
Лидии Дм. Зиновьевой-Аннибал
Уж много дней рекою ОкеаномНавстречу дню, расправив паруса,Мы бег стремим к неотвратимым странам.Усталых волн всё глуше голоса,
И слепнет день, мерцая оком рдяным.И вот вдали синеет полосаНочной земли и, слитые с туманом,Излоги гор и скудные леса.
Наш путь ведет к божницам Персефоны,К глухим ключам, под сени скорбных рощРаин и ив, где папоротник, хвощ
И черный тисс одели леса склоны…Туда идем, к закатам темных днейВо сретенье тоскующих теней.
17 октября 1907
