Николай Рубцов - Лирика
‹1970›
Ферапонтово
В потемневших лучах горизонтаЯ смотрел на окрестности те,Где узрела душа ФерапонтаЧто-то Божье в земной красоте.И однажды возникло из грёзы,Из молящейся этой души,Как трава, как вода, как березы,Диво дивное в русской глуши!И небесно-земной Дионисий,Из соседних явившись земель,Это дивное диво возвысилДо черты, небывалой досель…Неподвижно стояли деревья,И ромашки белели во мгле,И казалась мне эта деревняЧем-то самым святым на земле…
‹1970›
Сентябрь
Слава тебе, поднебесныйРадостный краткий покой!Солнечный блеск твой чудесныйС нашей играет рекой,С рощей играет багряной,С россыпью ягод в сенях,Словно бы праздник нагрянулНа златогривых конях!Радуюсь громкому лаю,Листьям, корове, грачу,И ничего не желаю,И ничего не хочу!И никому не известноТо, что, с зимой говоря,В бездне таится небеснойВетер и грусть октября…
‹1970›
Скачет ли свадьба…
Скачет ли свадьба в глуши потрясенного бора,Или, как ласка, в минуты ненастной погодыГде-то послышится пение детского хора —Так – вспоминаю – бывало и в прежние годы!
Вспыхнут ли звезды – я вспомню, что прежде блисталиЭти же звезды. А выйду случайно к парому —«Прежде, – подумаю, – эти же весла плескали…»Будто о жизни и думать нельзя по-другому!
Ты говоришь, говоришь, как на родине луннойСнег освещенный летел вороному под ноги,Как без оглядки, взволнованный, сильный и юный,В поле открытое мчался ты вниз по дороге!
Верил ты в счастье, как верят в простую удачу,Слушал о счастье младенческий говор природы, —Что ж, говори! Но не думай, что, если заплáчу,Значит, и сам я жалею такие же годы.Грустные мысли наводит порывистый ветер.Но не об этом. А вспомнилось мне, что унылоПрежде не думал: «Такое, мне помнится, было!»Прежде храбрился: «Такое ли будет на свете!»
Вспыхнут ли звезды – «Такое ли будет на свете!» —Так говорил я. А выйду случайно к парому,«Скоро, – я думал, – разбудят меня на рассвете,Как далеко уплыву я из скучного дому!..».
О, если б завтра подняться, воспрянувши духом,С детскою верой в бессчетные вечные годы,О, если б верить, что годы покажутся пухом, —Как бы опять обманули меня пароходы!..
‹1970›
«„Чудный месяц плывет над рекою…“»
«Чудный месяц плывет над рекою», —Где-то голос поет молодой.И над родиной, полной покоя,Опускается сон золотой!
Не пугают разбойные лицаИ не мыслят пожары зажечь.Не кричит сумасшедшая птица,Не звучит незнакомая речь.
Неспокойные тени умершихНе встают, не подходят ко мне,И, тоскуя все меньше и меньше,Словно бог, я хожу в тишине.
И откуда берется такое,Что на ветках мерцает росаИ над родиной, полной покоя,Так светлы по ночам небеса!
Словно слышится пение хора,Словно скачут на тройках гонцы,И в глуши задремавшего бораВсе звенят и звенят бубенцы…
Неизвестный
Он шел против снега во мраке,Бездомный, голодный, больной.Он после стучался в баракиВ какой-то деревне лесной.
Его не пустили. ТупаяКакая-то бабка в упорСказала, к нему подступая:– Бродяга. Наверное, вор…
Он шел. Но угрюмо и грозноБелели снега впереди!Он вышел на берег морозной,Безжизненной, страшной реки.
Он вздрогнул, очнулся и сноваЗабылся, качнулся вперед…Он умер без крика, без слова,Он знал, что в дороге умрет.
Он умер, снегами отпетый…А люди вели разговорВсе тот же, узнавши об этом:«Бродяга. Наверное, вор».
«Я умру в крещенские морозы…»
Я умру в крещенские морозы.Я умру, когда трещат березы.А весною ужас будет полный:На погост речные хлынут волны!Из моей затопленной могилыГроб всплывет, забытый и унылый,Разобьется с треском, и в потемкиУплывут ужасные обломки.Сам не знаю, что это такое…Я не верю вечности покоя!
‹1970›
II
Два пути
Рассыпáлись листья по дорогам.От лесов угрюмых падал мрак:Спите все до утреннего срока!Почему выходите на тракт?
Но, мечтая, видимо, о чуде,По нему, по тракту, под дождемВсё на пристань двигаются людиНа телегах, в седлах и пешком.
А от тракта, в сторону далёко,В лес уходит узкая тропа.Хоть на ней бывает одиноко,Но порой влечет меня туда.
Кто же знает, может быть, навекиЛюдный тракт окутается мглой,Как туман окутывает реки:Я уйду тропой.
1950
С. Никольское Вологодской обл.
Деревенские ночи
Ветер под окошками, тихий, как мечтание,А за огородами в сумерках полейКрики перепелок, ранних звезд мерцание,Ржание стреноженных молодых коней.
К табуну с уздечкою выбегу из мрака я,Самого горячего выберу коня,И по травам скошенным, удилами звякая,Конь в село соседнее понесет меня.
Пусть ромашки встречные от копыт сторонятся,Вздрогнувшие ивы брызгают росой, —Для меня, как музыкой, снова мир наполнитсяРадостью свидания с девушкой простой!
Все люблю без памяти в деревенском стане я,Будоражат сердце мне в сумерках полейКрики перепелок, ранних звезд мерцание,Ржание стреноженных молодых коней…
1953
«Загородил мою дорогу…»
Загородил мою дорогуГрузовика широкий зад.И я подумал: «Слава богу,Село не то, что год назад».
Теперь в полях везде машиныИ не видать плохих кобыл.И только вечный дух крушиныВсе так же горек и уныл.
И резко, словно в мегафоны,О том, что склад забыт и пуст,Уже не каркают вороныНа председательский картуз.
Идут, идут обозы в городПо всем дорогам без конца, —Не слышно праздных разговоров,Не видно праздного лица.
1957
Разлад
Мы встретилисьУ мельничной запруды.И я ей сразуПрямо все сказал!– Кому, – сказал, —Нужны твои причуды?Зачем, – сказал, —Ходила на вокзал?
Она сказала:– Я не виновата.– Ответь, – сказал я, —Кто же виноват? —Она сказала:– Я встречала брата.– Ха-ха, – сказал я, —Разве это брат?
В моих мозгахЧего-то не хватало:Махнув на всё,Я начал хохотать.Я хохотал,И эхо хохотало,И грохотала Мельничная гать.
Она сказала:– Ты чего хохочешь?– Хочу, – сказал я, —Вот и хохочу! —Она сказала:– Мало ли что хочешь!Я это слушатьБольше не хочу!
Конечно, я ничутьНе напугался,Как всякий,Кто ни в чем не виноват.И зря в ту ночьПылал и трепыхалсяВ конце безлюдной улицыЗакат…
1960
Ленинград
«Я забыл…»
Я забылКак лошадь запрягают.И хочу ееПозапрягать,Хоть они неопытныхЛягаютИ до смерти могутЗалягать.Не однаждыМне уже досталосьОт коней,И рыжих, и гнедых, —Знать не знали,Что такое жалость,Били в зубы прямоИ под дых.Эх, запряг быЯ сейчас кобылкуИ возил бы сено,Сколько мог,А потомВтыкал бы важно вилкуПоросенкуЖареномуВ бок…
1960
Фиалки
Я в фуфаечке грязнойШел по насыпи мола,Вдруг тоскливо и страстноСтала звать радиола:«Купите фиалки!Вот фиалки лесные!Купите фиалки!Они словно живые!»Как я рвался на море!Бросил дом безрассудноИ в моряцкой контореВсе просился на судно.Умолял, караулил…Но нетрезвые, с кренцем,Моряки хохотнулиИ назвали младенцем…
Так зачем мою душуТак волна волновала,Посылая на сушуБрызги сильного шквала?Кроме моря и неба,Кроме мокрого молаНадо хлеба мне, хлеба!Замолчи, радиола…Сел я в белый автобус,В белый, теплый, хороший, —Там вертелась, как глобус,Голова контролерши.Назвала хулиганом,Назвала меня фруктом…Как все это погано!Эх! Кондуктор, кондуктор…Ты не требуй билета,Увези на толкучку,Я, как маме, за этоПоцелую вам ручку!
Вот хожу я, где ругань,Где торговля по кругу,Где толкают друг другаИ толкают друг другу,Рвут за каждую гайкуРусский, немец, эстонец…
О!.. Купите фуфайку.Я отдам за червонец…
Март 1962
