Юрий Маслов - Военные приключения. Выпуск 3

— Ничего страшного, — сказал Евгений Евгеньевич, — переходный возраст.

— Папины гены! — с неожиданной злостью проговорила Татьяна Лазаревна. — Хоть кол на голове теши… — Губы ее сложились в презрительную усмешку, глаза сузились, отчужденно вспыхнули. — Нас ждут к обеду, Евгений Евгеньевич. Всего хорошего.

— Всего доброго, Татьяна Лазаревна.

— До свидания, Володя.

Швецов пожал протянутую ему руку, Ладонь была узкая, сухая, но крепкая.

— Ты на нее, по-моему, произвел впечатление, — переходя к следующей картине, как бы между прочим, заметил Евгений Евгеньевич. — На связь она идет охотно. Чувственная женщина.

— Возможно.

— Я не думаю, что ты однолюб.

— А вы сами с этой дамой давно расстались?

Евгений Евгеньевич бросил на Швецова холодный, насмешливо-иронический взгляд.

— Мне хочется, чтобы в отношениях с этой женщиной ты был столь же умен и проницателен.

Швецов почувствовал, как щелкнуло и замкнулось еще одно звено связывающей их цепи, и неуверенно пробормотал:

— Не понимаю, на кой черт она мне нужна.

Евгений Евгеньевич пожал плечами.

— Просто мне кажется, что тебя тянет к интересным людям.

Швецов не ответил, но когда они вышли на улицу, неожиданно спросил:

— А что из себя представляет эта Татьяна Лазаревна?

— Директор комиссионного магазина редких и антикварных вещей. Живет вдвоем с сыном. Двухкомнатная квартира. Умна. Настолько, насколько может быть умна женщина. Любит лесть. Ловка́. Собирается приобрести дачу. Тысяч за двадцать. Денег у нее куча, и потому ищет мужа, которого можно использовать как прикрытие. Тогда она заживет…

Швецов сунул в рот сигарету, прикурил, жадно затянулся. Ему показалось, что он уловил мысль Евгения Евгеньевича, но она скользнула так стремительно и скрылась столь внезапно, что он успел заметить только ее хвост. Так иногда по мгновенному ожогу, уколу, по точечной капельке крови на теле человек понимает, что его укусила змея, хотя в глаза он ее и не видел.

— По чашечке кофе? — предложил Евгений Евгеньевич.

— Можно, — согласился Швецов.

Они зашли в «Националь». В холле продавались сувениры: матрешки, значки, открытки с видами Москвы и памятными местами, резьба по дереву — герои русских былин и сказок, Швецов купил себе ваньку-встаньку. Евгений Евгеньевич недоуменно посмотрел на Швецова. Тот пожал плечами и сунул деревянного дурачка в карман.

— Здесь? — Швецов кивнул на стойку.

— Пройдем лучше в зал, — сказал Евгений Евгеньевич.

Они разделись и заняли столик на двоих.

— Мешать никто не будет, — буркнул Евгений Евгеньевич.

Подошла официантка — белокурая стандартная красавица с ярко накрашенными губами и со следами пудры на полных щеках. Швецов бросил на нее любопытный взгляд и вытащил ваньку-встаньку. Тот немедленно стукнулся лбом об стол и пошел раскланиваться направо и налево.

— Он рад, что вы не заставили нас ждать, — заметил Швецов официантке. — И будет отвешивать вам поклоны еще битый час после нашего ухода.

Девушка улыбнулась, бойко спросила:

— Что будете пить?

— Этот негодяй, — Швецов указал на продолжающего раскачиваться дурачка, — не пьет.

— А вы?

— А мы, к сожалению, пьем. Триста коньяка, лимон, кофе, черный, естественно, и закуску… Евгений Евгеньевич?

— Жюльен.

— Два, — сказал Швецов. — И боржоми.

…Швецов сидел как на иголках. Он понимал, что идет по лезвию бритвы, понимал, что что-то должно случиться, произойти, и в ожидании этого события, как боксер после хитроумного финта противника, напружинился, на всякий случай прикрыл подбородок. Но его ударили ниже пояса.

— А теперь расскажи мне, что у тебя произошло в Прибалтике с Сопиным? — спросил Евгений Евгеньевич.

— Я не понимаю вас, — сказал Швецов, как ни в чем не бывало продолжая помешивать ложечкой кофе.

— В двух словах поясню. — Евгений Евгеньевич выпустил колечко дыма и, не глядя на Швецова, негромко проговорил: — На это дело мне наплевать, меня это не касается, я ничего не видел и ничего не слышал, но… Есть маленькое «но»… Игорь иногда оказывал мне мелкие услуги. Теперь его нет… Будем считать, что он утонул… И его функции выполнять некому. И мне бы хотелось…

— Я не знаю, какие функции выполнял Сопин, — тихо и спокойно проговорил Швецов. — И не интересуюсь этим. В Прибалтике я с ним никогда не был и, признаюсь, удивлен вашей лжеинформацией.

— Ты мне не веришь на слово?

— Нет.

Евгений Евгеньевич достал бумажник и протянул ему фотографию, на которой Сопин и Швецов преспокойненько потягивали пиво на станции Булдури. Что это именно Булдури, а не какая-нибудь подмосковная Малаховка, свидетельствовала надпись на портале здания.

Швецов повертел фотографию в руках и вернул хозяину.

— Как вам это удалось?

Евгений Евгеньевич упер локти в стол и с подкупающей откровенностью проговорил:

— Игорь был нечистоплотен в отношениях, и я решил его проверить. Так в поле моего зрения попал ты. Ну, а теперь расскажи мне, как все было на самом деле?

— Я отдыхал в Майори и там случайно встретился с Игорем.

— Случайно?

— Абсолютно.

Евгений Евгеньевич подался вперед.

— Ты, наверное, из тех детей, что называют трудными.

— Может быть.

— Тогда несколько наводящих вопросов. У Сопина хорошо работал мыслительный аппарат?

— Не очень.

— А человек, который научил его мыслить, имеет право получить причитающиеся ему пятьдесят процентов?

— Не понимаю.

— Тогда еще один вопрос. Ты сумеешь доказать свою непричастность к убийству Сопина?

— К убийству?! — переспросил Швецов, и по тому, как отлила у него от лица кровь, Крайников понял, что наконец-то угодил в десятку.

— Да, дорогой мой, так думают работники милиции. И не только думают, но и установили.

— Странно… — Швецов повертел в руках фужер, затем вылил в него остатки коньяка и залпом выпил.

Родин лежал на диване и думал. Вернее, читал и думал. Но мысли забивали прочитанное, мешали вдумываться и смысл фраз. В конце концов он так замусолил страницу, с которой не мог сдвинуться, что ему стало жаль книгу.

В столовой мать гремела тарелками. Для нее такой день — праздник: вся семья в сборе. Поэтому обед обещал быть отменным. На кухне с самого утра кипит, шипит, жарится, и по всей квартире, по всем ее закоулкам, разносится острый, дразнящий запах еды. Отца нет. Ушел пропустить кружечку пивка. И Славки нет. Но будет. Обещал нигде не задерживаться и ровно в два сидеть за столом на президентском месте. Славка — полная противоположность старшему брату — вдумчивому, серьезному, собранному.

Карьеру Славка делал ногами, а знаменит был тем, что играл за дубль «Спартака» и был лично знаком с Игорем Ларионовым. В свободное от тренировок время он исправно посещал лекции. Но, вообще, он был славным малым, и Родин-старший относился к нему уважительно. Добился этого Родин-младший своим поступлением в университет. Правда, после зачисления не удержался и съехидничал: «И в хоккей можно с головой играть».

В комнату заглянула мать. Родин закрыл глаза и сделал вид, что дремлет. Нина Григорьевна постояла, вглядываясь в черты сына, и вдруг неожиданно, словно знала, что он не спит, проговорила:

— Сходил бы прогуляться, аппетит лучше будет.

— Твои обеды в меня и без аппетита влезают.

— Тебе Лена звонила.

— Кто еще? — спросил Родин, пытаясь уйти от щекотливого разговора.

Но мать было трудно сбить с мысли. Если уж она за что-то цеплялась, то намертво.

— Славка, наверное, скоро женится, — с печальным вздохом обронила она.

«Провокация, — подумал Родин. — Желает ускорить мои отношения с Ленкой».

— Неладно это, когда младший брат раньше старшего женится, — продолжала Нина Григорьевна. — Плохая примета.

— Мама, я же не виноват, что Лена нравится тебе больше, чем мне. — Родин отложил в сторону книгу. — Ты насчет Славки серьезно?

— Конечно, серьезно. Это только ты ничего вокруг себя не замечаешь.

— Что надо — замечаю. Кто она?

— Алена.

— У него этих Ален…

— Было, было… Но эта такая заноза попалась… Не приведи господь!

Щелкнула входная дверь, и в прихожей кто-то завозился.

— Славка, ты? — крикнул Родин.

— Я, — ответил Славка.

На кухне что-то грохнуло и упало.

— По кастрюлям полез! — изумилась Нина Григорьевна, стремительно выскочив из комнаты.

— Я же не виноват, что они такие вкусные, — услышал Родин Славкино оправдание. — Дай еще один, Сашке.

— Он потерпит.

— Не понимаю, почему он должен терпеть?

Славка влез к нему в комнату с пирожком в руках, довольная улыбка сияла на его круглой, резко очерченной физиономии.