Станислав Гагарин - Военные приключения. Выпуск 1
Усевшись в машину, он долго расправлял полы шинели, недовольно сопя и тихо ругаясь. Наконец устроился достаточно удобно и скомандовал солдату-водителю:
— Поезжайте, я скажу, где свернуть…
…Зося тихо и как-то сдавленно вскрикнула, увидев в дверях Марчевского с пистолетом в руке. Сидевший спиной гость попробовал приподняться и посмотреть, почему так встревожилась милая хозяйка. Но эта попытка была тут же пресечена.
— Не двигаться! — приставив ствол пистолета к темно-русой макушке незнакомца, приказал Марчевский. — Медленно поднимите руки над головой!
Над спинкой кресла появились две поднятые руки. Манжеты светлой рубашки сползли вниз, было видно, что запястья у незнакомца тонкие, кисти рук небольшие, как у человека, никогда не занимавшегося физическим трудом. Однако пальцы оказались крепкими и толстыми, с чуть припухшими бугорками суставов.
— Теперь, не опуская рук, медленно встаньте.
Незнакомец повиновался. Встав, он оказался почти одного роста с Марчевским, только, пожалуй, пошире в плечах.
— Повернитесь лицом ко мне!
Пан Викентий с интересом взглянул в лицо незваного гостя. Ничего особенного: причесан на косой пробор, волосы средней длины, аккуратно подстрижены; лицо обычное, выделяются только немного тяжеловатый крепкий подбородок и бугристые надбровные дуги, отчего лоб кажется несколько ниже. Взгляд светлых глаз незнакомца был прикован к стволу пистолета, направленного ему в живот.
— Пан… — начал было гость.
— Молчать! — тихо, но с явной угрозой бросил Марчевский. — Встаньте лицом к стене. Руки не опускать!
Быстро обыскав незнакомца, пан Викентий убедился, что тот безоружен. Под тонкой шерстяной тканью английского костюма — в этом пан Викентий не мог ошибиться, костюм был явно английского производства — ощущались натренированные, плотные мышцы спины и плеч гостя. Однако от него шел запах «Фрюлинга» — немецкого одеколона. «Это тебя и выдает с головой, приятель! — усмехнувшись, подумал Марчевский. — Поговорим немного, а потом, как стемнеет, придется прогуляться в развалины. Кто ты? Ищейка на вольной охоте, случайно попавшая в мое убежище, или связан с моими преследователями?..
Отправить Зосю к подруге, а потом прийти туда самому, пристрелив в развалинах соглядатая? Рубить концы все равно надо — это закон нелегала. И другого выхода нет. Может, удастся за день-два подыскать какое-нибудь жилье или придется уехать? Не лучший вариант — те, с кем необходимо увидеться, будут искать здесь. Но и немцы тоже…» Не догадывавшийся о мыслях пана Викентия незнакомец переступал с ноги на ногу.
— Можете опустить руки и сесть в кресло!
Пан Викентий отошел в другой угол комнаты, снял со спинки стула пальто и шляпу гостя, осмотрел. Оружия не было и там.
— Зося, выйди, пожалуйста, нам с паном надо поговорить. И собери самое необходимое. Себе и мне.
— Пан полковник зря беспокоится, — спокойно сказал незнакомец. — Я не имею дурных намерений.
— Вот как… — протянул несколько удивленный Марчевский. — Зося, почему ты его впустила?
— Он сказал, что давно знает тебя, — красивое Зосино лицо выражало искреннее недоумение.
— Хорошо, мы сейчас все выясним… — Марчевский подошел к окну, немного отодвинул штору, посмотрел вниз. Улица была пустынна. — Иди, Зося, делай, как я сказал!
Дождавшись, пока она выйдет, вернулся к столу, сел напротив незваного гостя, не убирая пистолета. Отметил про себя, что незнакомец держится достаточно спокойно. Надеется выкрутиться? Но ноздри до сих пор щекочет сладковато-приторный запах «Фрюлинга», а это — смертный приговор!
— Итак, — глядя в глаза незнакомцу, сказал Марчевский, — пан знает меня, мое бывшее звание, знает, где я живу, а я, представьте, пока не знаю о вас ничего.
— Пан полковник не прав — офицер всегда остается офицером, даже если армия потерпела поражение, — улыбнулся гость. — Поэтому я назвал вас по званию. Однако вы, похоже, действительно не помните меня?
— Представьте себе, — с издевательской усмешкой ответил полковник.
— Я Тараканов, из Кракова.
— О, так пан русский? Интересная новость. И что же вы делаете здесь? Откуда знаете меня, как нашли мое жилище? Отвечайте быстро, на долгие разговоры нет времени.
— Надеюсь, пан полковник не станет стрелять в квартире при женщине, если я достану сигареты? — вместо ответа поинтересовался Тараканов. — А на ваши вопросы я отвечу. Все очень просто — мне нужны пенендзы[2], а знакомых здесь нет. Случайно увидел вашу даму и пошел за ней, надеясь на счастливую встречу с вами. Вот и встретились. Не откажите в помощи бывшему сотруднику дефензивы[3].
— Нескладно лжете, господин Тараканов… Зося не выходит из дома! Среди сотрудников дефензивы у меня не было знакомых с фамилией Тараканов, и там не служили эмигранты.
— Не служили, но сотрудничали! — уточнил гость без тени смущения. — Полиция не может обходиться без осведомителей.
— Согласен, — кивнул Марчевский. — Но теперь вы, видно, сменили хозяина.
— Прошу вас, не торопитесь с выводами! — примирительно поднял руки Тараканов. — При новом хозяине зачем бы мне деньги? Могу предложить интересную вещь, и, надеюсь, она придется вам по вкусу. Но самое главное — деньги! Они у вас есть?
— Короче, что вы хотите? — самоуверенность Тараканова начала раздражать пана Викентия. С каким удовольствием он всадил бы между глаз пулю бывшему полицейскому осведомителю, наверняка перешедшему на службу к оккупантам. Может быть, не ждать темноты, а пристрелить его в квартире, а потом уйти? Нет, пока ничего не ясно с его собственными делами, нельзя столь явно бросать вызов немцам. Они хватятся соглядатая, придут, обнаружат труп и…
— Ну, говорите, я жду! — поторопил Марчевский.
— Вот. — Тараканов сунул руку в карман и вытянул из него за тонкую золотую цепочку изящное распятие. На небольшом нательном крестике было прикреплено искусно вырезанное из слоновой кости изображение фигурки распятого Христа. — Не откажите, пан полковник, я совсем издержался. А золото всегда в большой цене. И, обратите внимание, старая работа. Оно ваше, если заплатите.
— Сколько? — с иронией поинтересовался полковник.
— Сто пятьдесят марок, — не моргнув глазом ответил Тараканов. — Ни пфенинга меньше.
— А злотые вас не устроят? Покажите… — Марчевский взял протянутое распятие, повертел, рассматривая. На оборотной стороне было выгравировано: 25 декабря. Дата рождества Христова… — Напомните, Тараканов, где мы могли встречаться раньше?
— В Польше «Б», например. Вообще в восточных кресах[4], когда там велась борьба с коммунистическими партизанами. А злотые будут в цене еще не скоро. Берите, я вижу, вам правится.
— У меня нет такой суммы. Но могу предложить сто марок, тоже неплохая цена.
— Хорошо. Ни вам ни мне! — хлопнул ладонью по колену Тараканов. — Пусть будет сто двадцать пять. Из уважения к дате!
Бледная улыбка тронула губы пана Викентия, впервые за время разговора. Он положил на стол пистолет и убрал распятие в карман пиджака.
— Скажите, Тараканов, сколько вам лет?
— Это имеет значение? — нимало не смутившись, ответил вопросом на вопрос бывший осведомитель политической полиции. — В отличие от женщин, я не делаю секрета из своего возраста. Мне тридцать шесть. А что?
— Вы еще так молоды… — продолжая улыбаться, пояснил Марчевский, — но торгуетесь, как старый еврей на варшавской барахолке. Берите, что вам дают.
— На варшавской барахолке не бывал, не знаю, — парировал Тараканов. — Я вообще не бывал до войны в Варшаве, только проездом. Но деньги, они счет любят, пан полковник. Я на эти марки жить собираюсь, понятно? И во время войны надо есть, пить, где-то спать, что-то надевать на себя…
— Скоро лето, — меланхолично заметил пан Викентий.
— Еще не скоро, — огрызнулся незваный гость, — до лета успеешь с голоду подохнуть. Давайте сто двадцать пять, и разойдемся. А нет, так верните вещь, как-никак золотая. — Он требовательно протянул руку.
Марчевский даже удивился, какая длинная оказалась у Тараканова рука, а ее движение — неожиданное, гибкое, быстрое, как выпад опытного фехтовальщика.
— Не торопитесь, — поморщившись, полковник слегка отодвинул в сторону протянутую руку. — Я еще не решил окончательно. Скажите, что вы делали после нашего поражения в сентябре прошлого года? Извините за нескромность, но все-таки вы пришли ко мне, а не я к вам, и происхождение предлагаемой вещи не совсем ясно.
— Боитесь купить краденое? — усмехнулся бывший осведомитель. — Зря! Теперь до этого никому нет дела. Впрочем, я объясню — эта вещь — подарок одной хорошей женщины своему сыну. На обороте выгравирована дата дня его рождения. Нет, подарили не мне, я не католик. Рассказать, как распятие попало в мои руки?
