Александр Вертинский - Собрание стихотворений
Целовала покойника в посиневшие губы
И швырнула в священника обручальным кольцом.
Закидали их елками, замесили их грязью
И пошли по домам — под шумок толковать,
Что пора положить бы уж конец безобразью,
Что и так уже скоро, мол, мы начнем голодать.
И никто не додумался просто стать на колени
И сказать этим мальчикам, что в бездарной стране
Даже светлые подвиги — это только ступени
В бесконечные пропасти — к недоступной Весне!
Октябрь 1917
Москва
x x x
Ты сказала, что Смерть носит
Котомку с косой — косит,
Что она, беззубая, просит:
«Дай ему, Господи, срок!»
Но Она — без косы, без котомки.
Голос нежный у ней, негромкий.
Вроде той Она — Незнакомки,
О которой писал Блок.
Знаешь, много любимых было.
Горело сердце. И стыло.
И ты бы меня позабыла.
Если бы шли года.
Но скоро с Дамой Прекрасной
От жизни моей напрасной
Уйду я в путь безопасный.
Чтоб остаться с ней навсегда.
А ты и спорить не будешь!
Отдашь ей меня, забудешь
И где-нибудь раздобудешь
Себе другого «меня».
Соперницы Ты и Дама.
Слышишь, девочка, — Ты и Дама!
Но она верней, эта Дама,
Что уводит в мир без огня.
Вот придет. Постучит тревожно.
Ласково спросит: «Можно?»
Уведет меня осторожно,
Чтоб разлуку с тобой облегчить.
Ну а разве ты поручишься,
Что ты придешь, постучишься?
Ты ведь, маленькая, — ты побоишься
С этой Дамой меня разлучить!
1 Марта 1941
Ты успокой меня
Ты успокой меня, Скажи, что это шутка,
Что ты по-прежнему, По-старому моя!
Не покидай меня! Мне бесконечно жутко,
Мне так мучительно, Так страшно без тебя!..
Но ты уйдешь, холодной и далекой,
Укутав сердце в шелк и шиншилла.
Не презирай меня! Не будь такой жестокой!
Пусть мне покажется, Что ты еще моя!..
1930
x x x
У моих дочурок много есть игрушек —
Целый деревянный коробок.
Мы читали книжку,
Мы поймали мышку.
Мы посадим мышку в башмачок.
Чтобы в шкаф не лазила,
Чтоб не безобразила,
Чтоб не грызла бабушкин сундук,
Чтобы книг не кушала.
Чтобы старших слушала
И не приводила к нам подруг.
Дочь сказала: «Папа,
У медведя лапа.
Кажется, распухла и болит…»
Я ответил сухо.
Пришивая ухо
Зайцу, у которого бронхит:
«Твой любимец Мишка —
Пакостный воришка:
Лижет в холодильнике он мед.
И, бродя по шкапу,
Отморозил лапу,
А теперь он плачет и ревет»
1951
Убившей любовь
Какое мне дело, что ты существуешь на свете,
Страдаешь, играешь, о чем-то мечтаешь и лжешь,
Какое мне дело, что ты увядаешь в расцвете,
Что ты забываешь о свете и счастья не ждешь.
Какое мне дело, что все твои пьяные ночи
Холодную душу не могут мечтою согреть,
Что ты угасаешь, что рот твой устало-порочен,
Что падшие ангелы в небо не смеют взлететь.
И кто виноват, что играют плохие актеры,
Что даже иллюзии счастья тебе ни один не дает,
Что бледное тело твое терзают, как псы, сутенеры,
Что бедное сердце твое превращается в лед.
Ты — злая принцесса, убившая добрую фею,
Горят твои очи, и слабые руки в крови.
Ты бродишь в лесу, никуда постучаться не смея,
Укрыться от этой, тобою убитой любви.
Какое мне дело, что ты заблудилась в дороге,
Что ты потеряла от нашего счастья ключи.
Убитой любви не прощают ни люди, ни боги.
Аминь. Исчезай. Умирай. Погибай и молчи.
1939
x x x
Хорошо в этой „собственной“ даче
Бурной жизни итог подвести.
Промелькнули победы, удачи
И мечтаний восторги телячьи,
И надежды, как старые клячи,
Уж давно притомились в пути.
И сидишь целый день на террасе,
Озирая свой «рай в шалаше»…
Так немного терпенья в запасе,
Ничего не осталось в сберкассе,
Ничего не осталось в душе.
Но зато, если скинуть сорочку,
Взять лопату, залезть в огород,
Можно разбогатеть в одиночку,
Продавая клубнику в рассрочку,
И всего за какой-нибудь год!
Но, увы, мне нельзя нагибаться,
К сожаленью, мешает склероз…
И чего мне в навозе копаться?
И вообще молодым притворяться
Мне давно очертело до слез!
1956
Москва
x x x
Хорошо в этой маленькой даче
Вечерами грустить о тебе.
Так по-детски, обиженно плачет
Маячок на зеленой губе.
И уходят в закатные дали
Золотые кораблики — сны.
Те, что в детстве когда-то пускали
Мы, играя, по лужам весны.
Скоро вспыхнут опалами ядра
Фонарей в предвечерней тени
И на реях японской эскадры,
Как на елках, зажгутся огни.
А вчера в кабаке у фонтана
Человек с деревянной ногой
Утверждал, что любовные раны
Заживают от пули простой.
И, смеясь над моими стихами.
После пятой бутылки вина
Говорил, заливаясь слезами.
Что его разлюбила жена.
«Понимаешь, сбежала с матросом!
Я калека, а он молодой!..»
Я подумал: такие вопросы
Не решаются пулей простой.
Но ему ничего не ответил.
Я молчал, улыбаясь тебе.
Где-то в море, печален и светел.
Ангел ночи пропел на трубе.
Да… Любовь — это Синяя Птица,
Только птицы не любят людей…
Я усну. Мне сегодня приснится
Мягкий шелк твоих рыжих кудрей.
15 июля 1940
Циндао
Я сегодня смеюсь над собой
Я сегодня смеюсь над собой…
Мне так хочется счастья и ласки,
Мне так хочется глупенькой сказки,
Детской сказки наивной, смешной.
Я устал от белил и румян
И от вечной трагической маски,
Я хочу хоть немножечко ласки,
Чтоб забыть этот дикий обман.
Я сегодня смеюсь над собой:
Мне так хочется счастья и ласки,
Мне так хочется глупенькой сказки,
Детской сказки про сон золотой…
1915
x x x
Я всегда был за тех, кому горше и хуже,
Я всегда был для тех, кому жить тяжело.
А искусство мое, как мороз, даже лужи
Превращало порой в голубое стекло.
Я любил и люблю этот бренный и тленный.
Равнодушный, уже остывающий мир,
И сады голубые кудрявой вселенной,
И в высоких надзвездиях синий эфир.
Трубочист, перепачканный черною сажей.
Землекоп, из горы добывающий мел.
Жил я странною жизнью моих персонажей,
Только собственной жизнью пожить не успел.
И, меняя легко свои роли и гримы.
Растворяясь в печали и жизни чужой,
Я свою — проиграл, но зато Серафимы
В смертный час прилетят за моею душой!
1952
