Другие времена. Антология - Антология
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Другие времена. Антология - Антология краткое содержание
Эта книга стихов и прозы — о нас, о нашем времени и о том, как законы нового времени меняют нас и наше отношение к миру. «Alia tempora» — говорили древние. «Другие времена» — свидетельствуем мы. Действительно, наше время по разным причинам и признакам можно назвать «другим» — временем обострившихся противоречий и драматических перемен, опасных крайностей и личностной уязвимости. Мы живем в тревожную эпоху отрицания человеческих ценностей, в смутное время нестабильности, неравенства, несправедливости и всеобщей нетерпимости. Об этом пишут сегодня многие. Поскольку наш родной язык русский, именно он и объединил под обложкой этой книги творческих представителей русского зарубежья: поэтов и писателей, художников и фотографов, живущих в разных странах мира. В этой антологии, наряду с оригинальными образцами современной русской литературы — поэзии и прозы, — представлены также фотографии и рисунки.
Произведения пятидесяти трех авторов являются не только образцами их творчества, но и документами эпохи, свидетельствующими о том, что настали «другие времена», и что мир становится иным…
Другие времена. Антология читать онлайн бесплатно
Другие времена. Антология
(сост. Татьяна Ивлева)
© Коллектив авторов, 2021
© Т. Ивлева, составление, 2021
© Издательство «Алетейя» (СПб.), 2021
* * *
Мы, хранимые в рамах времён…
В. Маяковский
Михаил Синельников / Москва /
Родился в 1946 г. в Ленинграде, ранние годы провел в Средней Азии. Автор 33 стихотворных сборников, в том числе, однотомника (2004), двухтомника (2006), сборника «Из семи книг» (2013) и книги «Поздняя лирика» (2020). Эссеист, автор многих статей о поэзии, переводчик, главным образом, поэзии Востока. Собственные стихи переведены на многие языки. Составитель ряда антологических сборников и хрестоматий, главный составитель в долгосрочном Национальном проекте «Антология русской поэзии». Академик РАЕН и Петровской академии. Лауреат многих российских и международных премий, среди которых национальная премия Антона Дельвига, Премия Ивана Бунина, Премия Иннокентия Анненского, Премия Арсения и Андрея Тарковского, Государственная премия Таджикистана имени Рудаки и др.
Первые воспоминания
Младенчество. Туманное начало.
Дорога прямо в пекло по сугробам.
Там будущая родина встречала
И обдавала жаром и ознобом.
Туда побег из ленинградской дали,
Где жизнь и смерть, любовь и малярия
Ребенка друг у друга вырывали
И обнимали, как Рахиль и Лия.
И наклонялся врач невозмутимо,
И возникали джинны — как назвать их?
И молчаливо проходили мимо
Семь лихорадок в полыхавших платьях.
Вожатый
Во внешности ничего заслуживающего доверия[1].
Децим Юний Ювенал
Изысканный сын эфира,
Доподлинный Ювенал,
Он джемпером в пятнах жира
Химчистку обременял.
Добытое на Тишинке
В комиссионку нёс
И двигался на поминки —
Под проливень вдовьих слёз.
Живущий по расписанью
Фуршетов из года в год,
Крутой волосатой дланью
Намазывал бутерброд.
Со всеми запанибрата,
Всё думал: «Нажраться где б?»
А «завтрак аристократа» —
Давно зачерствевший хлеб.
Но скучен без этих шуток,
Фантазии и вранья
Истории промежуток,
В котором застрял и я.
Во мраке лилово-сером
Закатных имперских лет
Водил он меня по сферам,
Оставившим в сердце след.
* * *
Луна туземная всходила,
Саманный озарив дувал,
И выступавшие светила
Отец ребёнку называл.
Ещё узнаю в зыбком беге
Дней исчезающих, горя,
Что были ранние ночлеги
Под небом Азии не зря.
Пойму, что жизнь дана вторая
Мирам, кружащимся в огне, —
Ещё светить, дотла сгорая,
Всезрящей силой быть вдвойне.
Что мыслью вспыхнувшей отвечу
Неотвратимому лучу,
Что вещей черноте навстречу
Со дня рождения лечу.
* * *
Всё снова привычная эта напасть,
Всё та же при встрече беседа
И эта безбожная, темная страсть,
Быть может, любовь сердцееда.
Назойливость эта всё вновь и опять!
Давно уж сойтись с ним пора бы!
Свободна! Казалось, ну что ей терять!
Какая-то придурь у бабы…
Но сердце дрожит и противится всё ж.
Как лошадь она, иль овечка,
С угрюмым хозяином, вынувшим нож,
Не хочет пройтись недалечко.
* * *
Что там вспомнить? Сосны, булку с тмином,
Плоский берег, пленной жизни ход…
Величает встречный «господином»,
А дорогу спросишь, так соврёт.
Был как будто существом единым
Этот неуживчивый народ.
И в войну немногословно-грубы.
Их болотный не страшил туман,
И валили чащу лесорубы,
Донимая псковских партизан.
Это же угрюмое сопенье
Непокорства, злости и грызни,
Превращаясь в хоровое пенье,
Бушевало в праздничные дни.
Петр Дамиани
С тем итальянцем, сумасшедшим слывшим,
В душе сойдешься, доживая век.
«Бог может сделать бывшее не бывшим» —
Должно быть, он в отчаянье изрек.
Не повернёшь в обратную дорогу,
Минувшее истаяло в дыму,
Но есть ответ на все вопросы к Богу,
На поздние претензии к Нему.
Vita Nova
Через столетье после Блока
Взбегал я на ступени
Собора, взмывшего высоко
В сиятельной Сиене.
Он пряничный (мечтанье детства),
Весь празднично-весенний,
Чуть захмелевший от соседства
Заоблачных селений.
Да только мы намного старше.
Не зря прошли, пожалуй,
Чернорубашечников марши
В Европе обветшалой.
За это, за одно хотя бы
Вам новой жизни навык —
Бурнусы эти и хиджабы
С дымком китайских лавок.
Деревня
От рёва ранних певней
Ещё теперь знобит…
Бродил я по деревне,
Внедрённый в сельский быт.
Я с этим бытом сросся,
Вёл поиск в эти дни
Народа-богоносца
Среди своей родни.
И кто-то хаял Бога,
Боялся не Его,
А нового налога,
Но пил под Рождество.
И кто-то в подпол прятал,
Куда за водкой лез
Икону — трансформатор
Энергии небес.
* * *
То карагач корой корявой,
То желудь, найденный в траве,
Грядущей грезящий дубравой,
Напоминают о свойстве.
Случайной косточкой рождённый,
С любовной нежностью храним,
Мой домочадец, ствол лимонный
Стал исповедником моим.
Должно быть, мы исчезнем
