Вернисаж - Илья Бровтман

Вернисаж

Сборник стихотворений

Илья Бровтман

© Илья Бровтман, 2020

ISBN 978-5-4498-5335-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Золотая осень

Как девушка стройна и белоснежна

Стоит берёза, кудрями шурша.

Её ласкает ветерочек нежно.

Как листики дрожит её душа.

Настала осень, потемнели тучи.

Холодный ветер ворошит листву.

Слезинки, что прозрачны и горючи,

Стекают на примятую траву.

О чём грустит печальная берёза?

Что к ней приходит в том осеннем сне?

Что грезится в преддверии мороза?

Она в мечтах о солнце и весне.

Левитан Исаак Ильич

Золотая осень

1895

Холст, масло

82 х 126

Государственная Третьяковская галерея.

Апофеоз войны

Чем завершается война?

Ура! Кричит солдат.

Поток победного вина,

И доблестный парад.

Сияет новенький мундир,

В медалях, в орденах.

Стал просто другом командир.

Гром пушек лишь во снах.

А может быть войны итог —

Разбитый человек,

Оставшийся без рук, без ног,

В толпе других калек?

Рыданье матерей и вдов,

Река сиротских слёз.

Нагроможденье экс голов

Войны апофеоз.

Верещагин Василий Васильевич

Апофеоз войны

1871

Холст, масло

127 х 197

Государственная Третьяковская галерея.

Неравный брак

Неравный брак. Обидные два слова.

Иду как на Голгофу под венец.

Расположились певчие подковой,

И что-то говорит святой отец.

Не ровня я седому старикашке.

Так осень обручается с весной.

Пустой сундук, потертая рубашка,

Да вот и всё, что могут дать за мной.

Богатство до небес людьми поднято,

А молодость не стоит ни гроша.

Кому нужны, в краях, где правит злато,

Мой добрый нрав и нежная душа?

Что делать, коль осталась сиротою?

Идти на паперть и панельный мрак?

Или бросаться в омут головою?

Но есть другой удел — неравный брак.

Он вряд ли прекратит мои страданья,

Но хоть позволит досыта поесть.

А сколько лет терпеть его лобзанья,

Пока узнаю траурную весть?

И я опять приду на это место,

Но в чёрном, и с понурой головой.

В тот миг умрёт печальная невеста,

И стану я весёлою вдовой.

Пукирев Василий Владимирович

Неравный брак

1862

Холст, масло

173 х 136,5

Государственная Третьяковская галерея.

Петр I допрашивает царевича Алексея Петровича в Петергофе

Да! Я не ангел, мой сынок,

Во многом неуч и невежда.

Но как меня предать ты мог,

Моя опора и надежда?

Я положил немало сил.

Да, был жесток я, нету спору.

Я тётку Софью погубил.

Казнил стрельцов — её опору.

Я много лет не досыпал,

Хлебнув в боях немало горя.

Недаром шведа воевал,

Зато теперь у нас два моря.

А новый город — стольный град.

Тот, что построен на болоте.

О нас в Европе говорят,

Российский стяг сейчас в почёте.

Фрегаты наши бороздят,

По Балтике, преград не зная.

А наших доблестных солдат

Во всей Европе уважают.

И вот когда приходит час,

Дела мои продолжить сыну.

Ты предаёшь, зачем-то нас,

И мне кинжал вонзаешь в спину.

Ты совершаешь тяжкий грех.

Смотреть на это, нету мочи.

Как ты посмел предать нас всех?

Теперь стоишь, потупив очи.

Кто Родину продал врагу,

Познать обязан укоризну.

Я как отец простить могу,

Но не простит тебя Отчизна.

Ге Николай Николаевич

Петр I допрашивает царевича Алексея Петровича в Петергофе

1871

Холст, масло

135,7 х 173

Государственная Третьяковская галерея.

Боярыня Морозова

Лошадки длинноногие бегут.

Скрипучий снег поёт мне гимн изгнанья.

Судьба согнуть пытается в дугу.

А может быть пойти на покаянье?

Не всё ли мне равно, каким перстом,

Креститься? Богородица, дай силу.

И научи меня, каким крестом,

Увековечить скорбную могилу.

Но как предать религию отцов?

Забыть «вчера» и «завтра» для «сегодня».

И вот под звон печальных бубенцов,

Несутся сани, словно в преисподнюю.

Они несутся сквозь толпу людей.

И злобу, и печаль я вижу в лицах.

Злорадствует, открыто лиходей,

Украдкой что-то доброе искрится.

Не этому учил нас Бог Иисус.

Он завещал любить, не заблуждаться.

Должна я подавить в себе искус,

На сладкие посулы не поддаться.

Не побоюсь молвы и пересуд,

И для потомков стать смогу примером.

Поймёт, надеюсь, православный люд,

Какое счастье пострадать за веру.

Суриков Василий Иванович

Боярыня Морозова

1887

Холст, масло

304 х 587,5

Государственная Третьяковская галерея.