Виктор Слипенчук - Свет времени (сборник)

Виктор Слипенчук

Свет времени

©Слипенчук В., 2009

©Издательский Дом «Городец», 2009

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

©Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес (www.litres.ru)

От автора

Что такое поэзия?

Сорок три года назад [1] с трибуны семинара молодых поэтов Алтая было сказано, что поэзия – это редчайшее изобретение, которое, если случается, то без него уже не обойтись. Более того, представить невозможно, что ещё вчера этого изобретения не было.

Поэт Марк Соболь внёс поправку – не изобретение, а открытие (в семинаре участвовали в качестве руководителей некоторые московские и ленинградские поэты).

Возник импровизированный диспут. Никто не отрицал, что поэзия – открытие, но и акт поиска открытия некоторые семинаристы объявляли фактом поэзии. Я не хочу подвергать сомнению ответы 43-летней давности, для меня очевидно, что каждый человек, любящий поэзию, находит ей своё объяснение. Слава Богу, мы ушли от официоза, когда один критик-вождь мог навязать всем без исключения свои воззрения. Другое дело, что, подготавливая данный сборник, я обращал внимание на качественность времени в стихах. Проще говоря – устарели они или интересны и сегодня. Тут поневоле вспоминается предположение замечательного русского астронома Николая Александровича Козырева о том, что источником звёздной энергии является не что иное, как время. Помимо пассивного, геометрического свойства длительности, измеряемого часами, оно обладает ещё и активными, то есть физическими свой ствами. По Козыреву, время – явление Природы, а не просто четвёртое измерение, дополняющее трёхмерное пространство. То есть время является источником энергии звёзд, в том числе и Солнца. Именно поэтому наша Вселенная практически не стареет и всегда молода.

Так и Поэзия.

И ещё – это мой первый поэтический сборник. В основе его – стихи, написанные с 1963 по 1968 годы. Что касается стихов, написанных в другое время, – они обозначены соответствующей датой.

Тысячелетие и миг.

Песчинка и планета.

Во всём проявлен Божий лик.

Во всём дыханье света.

Здравствуй, Простор широкий!

Здравствуй, простор широкий!

Сидел я на обочине дороги,

Среди полей, угасших без воды,

И длинный день,

Как порожняк, в итоге

Бесславно уходил из Кулунды.

Районный «газик»

Пропылил сторонкой.

Я видел озабоченные лица

И не приметил сразу жеребёнка,

Явившегося вместе с кобылицей.

Они шагали медленно и грустно,

И кобылица глаз не поднимала,

Хоть обещанье сына —

Быть послушным,

Она, как мать, всецело одобряла.

Ей было стыдно

За свои бега,

Ведь не она ль ребёнку обещала,

Сводить его на сочные луга,

Где в молодость свою она гуляла.

Откуда знать ей было, кобылице,

Про новую политику страны,

Про орден

В председательской петлице —

За освоенье трудной целины.

Они прошли,

Остановились – дважды

Она глядела долго вдоль межи.

Потом заржала тихо и протяжно,

Как будто вопрошала: подскажи —

Ты ж – человек,

Ты понимаешь больше…

И уронила крупную слезу. —

Как объяснить ей,

Что и я лишь лошадь

В политике, которую везу.

«Человека пытали в застенках советских…»

Человека пытали

В застенках советских —

Заставляли признаться в измене.

А на улицах май встрепенулся на ветках

Узким листиком сонных растений.

Человеку казалось,

Что всё это бред —

Люди в форме, звёзды, винтовки,

Но зачем-то лежал на столе партбилет,

Славный отблеск далёкой маёвки.

Человек улыбнулся,

В ресницах глаз

Шевельнулась слеза, оживая, —

В первый раз он не мог,

В первый раз,

В первый раз!

Он не встретил Первое мая.

Человека толкнули прикладом в плечо,

Мотыльки засверкали, как ливень —

У нас могут,

Могут ещё,

По-кулацки врагов ненавидеть.

Только он, Человек,

Вышел сам на бугор,

И теперь не боялся упасть,

И Советская власть стреляла в упор

В Человека,

В Советскую власть!

В этом месте

Пионы сейчас зацвели,

Их приходят школьники рвать,

И не знают они,

Да и знать не могли,

Как далась нам

Советская власть.

«Разойдутся друзья по домам…»

Разойдутся друзья по домам,

Разбредутся домой в полусне.

Расползётся дым по углам,

Словно комнатный плющ по стене.

Я нажму выключатель и – щёлк!

Я включу темноту. И впотьмах

Я услышу шуршащий, как шёлк,

И скрипящий, как пепел, страх.

Всюду страх: на полу, под столом…

Всюду страх, только страх, страх!

И не думая о былом,

Я увижу его – в двух шагах.

И тогда выключатель опять

Я нажму, чтобы выключить то —

Что меня заставляет не спать

И о чём – не узнает никто.

Комсомолу

Под будённовками чубы вспенены —

На портретах иная эпоха.

Комсомольцы, знавшие Ленина,

Нам сегодня без вас плохо.

Комсомол наш сейчас не у дел,

Нынче жирным стал комсомол,

Он от ваших геройских дел

Лишь оставил с графинчиком стол.

Стол, как прежде, накрыт кумачом,

Хотя здесь он совсем ни при чём.

Постарел комсомол, постарел —

Напрокат всем кумач, как камзол,

А ведь раньше шли в комсомол —

Равносильно, что шли на расстрел.

Комсомольцы, покиньте портреты,

Нас в Магнитку введите, как в Храм.

Нужно цену поднять комбилету —

Помогите,

отцы,

нам.

Но портреты живой революции

По райкомам висят

для проката,

И под ними строчат резолюции

Начинающие бюрократы.

Баба-яга

Во деревне – ах, что такое?!

Над сугробами – в дым снега,

Там, где шоркнет своей метлою

Развесёлая баба-яга.

Как несётся, как завывает —

Аж пронизывает насквозь!

Зазывает, с дорог сбивает —

Баба-эх! – Оторви да брось!

Отчего она так веселится?

Не боится – о, вражий дух!

А кого ей бояться? – Милиции —

Из детей, стариков и старух?!

Молодёжь-то в деревне не сыщешь,

С электричеством не найдёшь.

Молодёжью деревни – нищи,

Нынче в городе молодёжь.

Вот и носится, и завывает:

Новоселье – веселья ночка!

Дом ещё один забивают

И причём не на курьих ножках.

Что ж ты, молодость, уступаешь?

Удираешь?

Бежишь? —

Беги!

Но зачем в комсомол вступаешь,

Ты ж боишься бабы-яги?

«Я для тебя взлелеял этот сад…»

Я для тебя взлелеял этот сад.

Весною в нём возможен листопад,

А осенью весеннее цветенье, —

В нём царствует моё воображенье.

Как это просто – увидать в ночи

Полярного сияния лучи.

И ощущать, как сонная вода

Струится с крыш, и тикают года.

И, выбрав улочку,

Идти по ней легко,

И видеть близко то, что далеко.

И встретиться с тобою на пути,

И, повинившись, прошептать – прости!

И вдруг понять:

Тебя уж не обнять,

И не ввести в волшебный дивный сад,

Где живо всё, как много лет назад,

Где все эти цветы воображенья —

Не стоят твоего прикосновенья.

Царь

Какая всё же чепуха,

Нет-нет, так – не годится —

Держать за крылья петуха

И говорить – жар-птица!

Но царь на то, наверно, царь.

Подальше – от греха…

Но как похожа эта тварь

У нас на петуха?!

Рискуют люди головой:

Хоть ты и царь – шалишь,

Но только правду под полой

От нас не утаишь.

А царь всю ночь опять не спал,

Томился от досады —

Он птицу счастья людям дал,

Чего ещё им надо?!

«Набив отцовский патронташ…»

Набив отцовский патронташ

Патронами с «гусиной» дробью,

Я с вечера иду в шалаш,

Поставленный над самой Обью.

Внизу река, среди полей

В сиянье призрачном и строгом

Она, как лунная дорога,

Но тише, слышишь журавлей?

Патроны в ствол, и лунный диск

Уже на мушке покачнулся…

Но выстрел слуха не коснулся —

Ты слышишь журавлиный крик.

И только дома, за столом,

Всё вспоминая понемногу,

Увидишь лунную дорогу,

Услышишь свой ружейный гром.

Выпускникам АСХИ [2]

Я долго думал,

Перед тем, как выйти к Вам:

Что мне сказать

И как держать мне речь.