Анонимный автор - Бестиарий любви в стихах

Павел Рыжаков

Бестиарий любви в стихах, сочиненный автором, который предпочел остаться безымянным

© П. Рыжаков, перевод, послесловие, 2015

© Издательство «Водолей», оформление, 2015

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

Бестиарий любви в стихах сочиненный автором, который предпочел остаться безымянным

Любовь, а я ведь ей служуИ клятву верности принес,Велит приняться мне за труд —И за работу я возьмусь,Как всяк, кто целиком ЛюбвиПринадлежит, и потомуВо всем ей должен угождать.Ужель меня не тяготитСебя во власть Любви отдав,Ее приказы выполнять?Ничуть! С готовностью вручуЯ сердце, тело, разум свойЛюбви, чтобы служили ей,Оставив прочие дела —Ничуть об этом не тужу!Так пусть поможет мне Господь,Работу эту довестиБлагополучно до конца,Пусть от дурного охранит,От всех изъянов, от греха,Чтоб Зависти не удалось(А ведь ее снедает злость,Едва изысканную речьУслышит) труд мой очернить.А милость будет мне дана —Господь всегда благоволитТому, что может угодитьНаипрекраснейшей из дам,Которой равных в мире нет.Как роза алая однаВсех краше остальных цветов,Так и она всех дам другихСвоей красою превзошла.То Госпожа моя и друг,Я для нее пишу стихи,Что Бестиарием ЛюбвиВполне законно назову —Здесь о зверях пойдет рассказИ о любви в такой связи,В которой может быть любовьС повадкой и природой их.

Всем любо знаньем обладать,Но все не может знать никто.А по-отдельности познатьВполне любую можно вещь.Случается обычно так:То, что известно одному,Другому вовсе невдомек —Бывает и наоборот.Выходит, каждому даноЧастями Знанья обладать,Тогда как Знание вообще —Есть совокупность тех частей.Однако всем существоватьОдновременно не дано —Ведь может умереть один,Покуда не рожден другой.И то́ что знали те, чей путьНа этом свете завершен,Живущим ныне не постичьСвоим рассудком нипочем.И нам бы этого не знать,Когда бы опыт прошлых дней,Переходя из уст в уста,Или записанный в стихах,От древних не дошел до нас.И вот Господь, нас возлюбивПревыше тварей остальных,Особым свойством наделил,Чудесным качеством ума.Мы можем с помощью него,В сознаньи вызвав, познаватьСобытья прошлого точь-в-точь,Как те, что в настоящем есть.Тот дар, что Бог нам даровалЗовется Памятью. И в нейЕсть двери – Зрение и Слух,И к каждой свой особый ход.Вот имена тех двух ходов:Мы Описаньем назовемОдин из них. Тогда второйМы Очертаньем будем звать.Кто знает эти два пути,В кладовку памяти пройдет,И в этой сможет кладовойНемало знаний приобресть,Поскольку Память там хранитИ сторожит огромный клад,Что опыт собирал людскойНа протяжении веков.И на сокровища взглянув,Что в помещеньи том лежат,Воображеньем может умУвиденное взять с собой,И вот уж прошлое пред ним,Как настоящее совсем,И путь к познанию открытДавным-давно минувших дел.Пора настала привестиПримеры, чтобы прояснитьХодов значенье и дверей.

Героев подвиги когдаМы на картине древней зрим(А это Очертанья путь),Нам представляются ониПроисходящими теперь.И с Описаньем точно так:Когда мы слушаем роман,То приключенья словно быПред взором нашим предстают —Так, через Зрение и СлухБылое постигаем мы,Выходит верно называтьТе чувства Памяти дверьми.

О, сладостная Госпожа,В ком благость и краса слились,Вы искру бросив в сердце мнеТакой там развели огонь,Что от ожогов до сих порЯ исцелиться не могу:Еще не появился шрам,Чтоб раны эти затянуть.Так пусть поможет мне ГосподьЖить в Вашей памяти, как ВыЖивете в памяти моей!И чтоб способствовать томуСей Бестиарий Вам пошлю.Пускай послужит этот трудНапоминаньем обо мне,Коль сам я буду далеко.А впрочем, вспомнить обо мнеПридется Вам – пусть лишь затем,Чтоб имя выяснить свое,А как – сейчас я расскажу.Коль букву первую возьмемОт имени и смысл егоВ ту букву вложим и потомЕе используем вот так,То буква, называя Вас,О сердце сладкое, могла бМое прозвание раскрыть —Вот потому-то для меняПрозванье имени милей!Но ведь и в имени моемЕсть с Вами сладостная связь:Та буква, что стоит в концеТого, чем величают Вас,Могла бы называть меня.Вот так укрыт я с двух сторонИ в Вашем имени таюсь:Прозванье в первой букве есть,А имя спрятано в конце.Да, имя Ваше чтоб постичь,Придется с моего начать.А чтобы разгадать, кто я,Прозванье Ваше нужно знать.Затее этой очень рад,Но был бы счастлив, если б ВамУгодно было, чтоб сердцаТакую же имели связь,Какую наши имена,И жить могли одно в другом,А по-другому не могли.То было б слаще всех услад!

Итак, я отправляю ВамТруд, что для Вас я сочинил.И вот, что Вы найдете в нем:Во-первых Описанье здесь,Что и понятно, ведь письмоОсуществляется затем,Чтоб Описанье передатьТому, кто с чтением знаком.А во-вторых, никак нельзяБез Очертанья обойтись.Ведь буквам чтоб существоватьНачертанными нужно быть.К тому же этот текст снабженИзображеньями зверейИ птиц, о коих речь пойдет —Так будет легче их узнать.Немало я потратил силНа этот труд, и никогдаПодобного не повторю —Сложнейшим был его предмет.И я сомненьем был томим,Что не под силу одномуРаботу эту завершить,Пускай искусен я весьма.Нет, никогда бы не нашелВ себе я смелости начатьРаботу сложности такой,Когда бы не был принужден.– Что? Силой принужден? – Да-да.Был силой принужден Любви,Кому служу и день, и ночь;Ее приказ я выполнял.И потому я всех прошу,Кто будет эту вещь читать,Не осуждать меня за то,Что взял столь сложный я предмет.Ведь не Гордыней был ведо́м —Любови силой к Госпоже,Которая средь прочих дамКак бы цветок иль адамант.Во славу, в честь ее одной,Задуман Бестиарий мой,Что нам во многом прояснитХитросплетения любви:Откуда сила у Любви,И почему выходит так,Что изводим влюбленный тот,Любовь которого чиста.Потом нам предстоит узнатьО ремесле коварном лжи,Что существует для того,Чтоб мучить тех, кто сердцем чист.И наконец, узнает тот,Кто Бестиарий сей прочтет,Что может принести ЛюбовьМученья страшные и боль —Как то со мной произошло.

Теперь, вступленье завершив,За изложение возьмусьПредмета, избранного мнойИ к Описанью перейду.Материя приятна мне,Не терпится ее начать,Хотя, признаться вам, смущенБыл я природой Соловья.Когда приходит месяц майИ ветви зеленью полны,Он так старательно поетИ столь красив его мотив,Что песней упоен своей,Он умирает средь ветвей,Все силы пению отдавИ обо всем другом забыв.Да, смерть его меня страшит,Ведь сочиненью моемуСебя отдал я целиком.К тому же раньше никогдаНе приходилось так легкоИ без запинки сочинять —Немудрено, что страшно мне.

Еще один недобрый знакВ природе Лебедя явлен:Он пеньем дивной красотыСвою обозначает смерть.Настолько глас его красив,Что даже арфы нежной звук,Иль плач виолы полной чувств,Иль даже сам псалтерионЕго не смогут превзойти.Ничто так не ласкает слух,Как голос Лебедя, едваСвою он песню запоет!Но эту сладостную песньЗаводит Лебедь лишь тогда,Когда подходит жизнь егоК концу. Причина песни – Смерть.И тот, кто слышит тот напев,Так рассуждает: скоро СмертьЗа этим Лебедем придет.Но как прекрасна песнь его!Теперь понятно, почемуЯ Лебедем испуган был —Боюсь я, как бы не принесМне этот труд большой беды:Поскольку раньше никогдаЯ так красиво не слагал,И никогда не повторюСтихов подобной красоты.Да, будет чудом из чудес,Если удастся довестиМне сочиненье до конца,Уже немало чуда в том,Что я сумел его начать:Слагать изысканную речьИ в этом сладость находитьНе приспособлен человекЧто голосом совсем охрип.

Как, я охрип? – Да! – Почему?Ужель я Волка повстречал?Природа Волка такова,Что если первым человекЕго увидит, тотчас зверьРобеет, злобу потеряв.Но если же наоборот,Увидит человека ВолкНе будучи замечен сам,Теряет голос человек.И свойство это же в любвиМужчины с женщиной найдем —В природе женской Волк живет!Ведь если дамой первый шагПредпринят будет, и любовьОна раскроет – вмиг тогдаСвою теряет дама властьИ смелость, и уже ни в чемНе в силах будет отказатьМужчине, что ее «узрел»,О страсти от нее узнав.Но если вдруг себе назлоМужчина первым о любвиЗаговорит – утратит онУменье требовать того,На что он по правам ЛюбвиВполне бы мог претендовать.И голос пропадать начнет,Потом осипнет он совсем.Тот Волк, что первым разгляделМеня – понятно, кто такой.То Дама, коей посвященВесь этот труд. Увы, онаУзнала первой про любовьМою. Не удержался я,И не разведав ничегоО чувствах Госпожи моей,Я обратился к ней с мольбойИ даровать просил любовь.Так, первым я увиден был,А разглядеть ее не смог.Тут начал «голос» пропадать,(Что есть способность проявитьНастойчивость, прося любви).И робким стал я рядом с ней.Вот потому я так боюсь —Что не удастся мне достичьЗаветной цели никогда.О, горе! Сколько горьких слез!

Одна лишь утешает мысль,Что нет на свете ничего,С чем справиться не может тот,Кто к трудностям любым готов.Да, хоть владею ремеслом,Придется сильно пострадатьЧтоб предприятье удалось,Но не могу я отступить.Так что заставило меня,Страдая, все же продолжать?Отчаянье – Но как? – ОтветЛежит в природе Петуха.К заре ли, к сумеркам поетПетух свою ночную песнь,Он часто голос подает,Хотя при этом голос слаб.К полуночи – наоборот:Поет он реже, но затоВ песнь больше вкладывает силИ громче делается звук.Так вот, извольте, я теперь,(Ох, как я все-таки охрип!)Совсем надежду потерявНа благосклонность и любовь,Отчаяньем был принужденПродолжить тщания моиИ громко петь, хоть нету сил —Ведь из-за Волка голос слаб.Тот час, в который День и НочьСмешались – знак такой ЛюбвиГде хоть Отчаянье живет,Но все же есть Надежды свет.А час, в себе несущий тьму(Мы Полночью его зовем) —Любви отчаявшейся знак,В нем упованью места нет.И так как больше в ПетухеОтчаянья, а не надежд,То голос у него сильней,В полночный безнадежный час.

Что у отчаявшихся гласНамного громче и сильней,Чем голос тех, кто получилНа снисхождение намек,Понять несложно, рассмотревПрироду зверя одного,Что отвратительно кричит —Зовется Диким он Ослом.Когда не может сей ОселНайти ни сена, ни травы,И смерть голодная близка,То страха и страданья полн,Он начинает дико ржать.Настолько этот звук силен,Что разрывает он Осла.О, как же страшен этот крик!Но всем известно, что вопитьНе будет Дикий тот Осел,Покуда, голодом томим,Он не отчается вообще.Итак, Отчаянью даноВеликой силой обладать —Что ж странного, что им ведо́м,Я милости добиться тщусьОт той, кем мучим я в тюрьме?Она на помощь не придет.Да и услышат ли меня?Ведь Волк мой голос отобрал.

Не стоит изумляться вам,Что даму с Волком я сравнил:Ведь много есть у Волка свойств,Что сходство это подтвердят.К примеру, только головойНе в силах обернуться Волк:Столь жесткий у него хребет —Все тело должен развернуть.Второе свойство таково:Волк не охотится вблизиОт логова, но вдалеке —Лишь там ему к охоте страсть.Теперь последнее из свойств,По счету третье, что роднитВолчих и некоторых дам:В овчарню, свой скрывая шаг,Бесшумно проникает Волк.Но если вдруг какой сучокЕму под лапу попадетИ хрустнет – бешенством объят,Жестоко лапу Волк казнит,Ее кусает и грызет,За неудачу мстя свою.Три свойства эти есть у дам,И проявляются в любви,Что вам сейчас я докажу,Все по порядку разобрав.Не в силах дама подаритьЛишь сердце, не отдавшись вся:Как не умеет повернутьВолчиха шею, так онаНе может сердце разделить,Одновременно полюбив,Влюбленных двух, не обманувИз двух хотя бы одного.То с первым свойством связь была,Теперь второе разберем.Коль дама сердце отдаетМужчине, что приятен ей,Сильнее в ней любовь горит,Коль от него она вдали —Так и Волчиха, алчет жертв,Лишь прочь от логова уйдя.А вот и с третьим свойством связь:Коль дама слово обронитИль даст нечаянный намек,Что обнажит ее любовь,Себя тотчас она казнитИ мстит своей любви словам:Их разом в шутку обратит,Иль так сумеет повернуть,Чтоб все пригладив и замяв,Опять любовь свою сокрыть.Потом старается тайком,Искусно речь свою ведя,И все как будто невзначай,Узнать, любима ли она.И если дама разглядит,Что есть любовь в мужчине к ней,То будет сразу низведенТот пылкий муж к ее ногам,И непременно свысокаОна с ним будет ворковать.А безразличье увидав,Она становится мила,И всячески благоволитТому, кто равнодушен к ней.С ним будет, сладости полна,Приятнейшую речь вести,Во всем стараясь угодить,Пред ним как будто трепеща.

Теперь уместно рассказатьО свойстве Выверовых Змей:Когда случится повстречатьМужчину Вывере-ЗмееИ тот мужчина будет наг,Змея не трогает его,И даже уползает прочь,Как будто наготы страшась.Но если будет он одет,За ним вослед она ползет,Затем, чтобы догнав, напасть,И умертвив его, сожрать.Вот так же дама – вся мила,Так искренна и так скромнаВ общеньи с тем, в ком нет любви,И даму страх пред ним берет.Того же, кто в нее влюблен,Она преследует всегда,Его настигнет словом злымИ «съест» способность говорить.Напоминает наготуЛюбви неясность первых встреч,А подтвержденная любовь —Одежд подобие и пут:Родившийся ребенок гол,А взрослый человек одет.Тому подобно не «прикрыт»Мужчина в пору первых встреч.А после, в чувствах утвердясь,Он вдруг становится одет:Опутан и закутан онВ любви опаснейшую сеть.И точно Вывера-ЗмеяТого, кто гол не устрашит,Чужда любовная боязньСвободному от пут Любви.Того ж, кто в сеть Любви попал,Всегда окутывает страх,(Как перед Выверой дрожитТот, кто одеждою прикрыт).Он не решается раскрытьСвоей любви заветных дум,Боится даму рассердить,Ей неприятное сказав —Вот так он попадает в плен,Словно Мартышка в сапогах.

У Обезьяны грустный нравИ очень бестия умна,При этом склонность в ней живетГримасы строить и шалить,Но есть еще одна черта,Что качеств остальных важней:Сильна у Обезьяны страстьУвиденному подражать.Вот это свойство ОбезьянИ позволяет их ловить,А по-другому не поймать(Ведь эта тварь как будто бес).Охотник, место разыскав,Где эта бестия живетУ Обезьяны на видуСвои снимает сапоги.И Обезьяна, увидав,Что вытворяют перед нейЖелает это повторить,Но подойти – не подойдет,А за охотником следит.Тогда охотник достаетТе башмаки, что он стачал,Чтоб в пору ей они пришлись.Оставив их, он отойдетИ спрячется невдалеке.Тут нетерпенье верх берет,И Обезьяна, осмелев,Не медля боле, к башмакамПодпрыгнет и обует их.Но не успеет обувь снять —А глядь – охотник тут как тут.За нею быстро он бежит,А Обезьяне не удрать,Ведь ей на дерево не влезть,Поскольку ноги в башмаках.Вот так, используя обман,Охотник ловит Обезьян.Отсюда можно заключить,Что необутым и нагимПодобны те, в ком нет любви.Одетым же подобны те,Кто сердце даме подарил.

Как человеку не грозят,Пока на нем одежды нет,Нападки Выверы-Змеи,Любовь не причиняет злаТому, кто ею не «одет».И Обезьяне не страшныЛовцы, пока она боса́Я с этим хорошо знаком,Ведь не боялся я любви,Пока не знал ее «одежд»,И сердцем не попал в острог.Так вот, до этих самых пор(Когда Вам сердце я открыл)Вас, сладость сердца моего,Я не страшился, да и Вы,Высокомерья лишены,Дарили обществом своим.Был не презрителен Ваш взгляд,Напротив – нежность источал,Любезны, сладости полны,Вы речь прелестную вели.Увы, тому пришел конец,Когда оделся я в Любовь.Теперь, в любовных тенетах,Боюсь о чувствах говорить.Хоть не дает любовь молчать,Столь велика Амора власть,Что я, как раб, его страшусь.Ведь помня Выверы пример,Я весь отчаяньем объятИз-за жестокости манерПо отношению к тому,Кто с ног до головы «одет»:Смертельным может быть укус,И я подобия боюсь —А вдруг, укутанный в любовь,Я, Вашей яростью сражен,Погибну смертью полной мук?Не то ль готовит мне Амор?

Вот, правда, в голову пришлаМысль, уменьшающая страх:Вы, сладость сердца, столь мудры,Столь обходительны, добры,Великодушны и чисты —Что с Выверой пример негож,Скорее Ворон подойдет.

Покуда Ворона птенцыНе оперятся, цвет их телПочти что белый – Ворон в нихСвоих детей не признает.На них он вовсе не глядит,И не приносит им поесть —Им пить приходится росу,Другой же пищи не достать.Но стоит перьям нарастиИ черным белый цвет прикрыть,Как Ворон вмиг опознаетСвоих птенцов и корм несет.С тех пор, как любящий отец,Во всем заботится о них.В согласьи с этим должен былЯ досыта накормлен бытьЛюбовью Вашей, ведь одетЯ лишь в нее, и тех одежд,Вам предан сердцем, не снимал.Недаром я любовный гербНошу – на нем сияет цвет,Что Вам одной принадлежит.Да, право, следовало б ВамСо мной, влюбленным, поступать,Как Ворон, что любовь дарит,А не Змея, что смерть несет.Но, правда, есть еще однаЧерта у Ворона. ТеперьПришла пора о ней сказать,Ведь в ней с Любовью связь видна.

Когда находит Ворон труп,И хочет он поесть мозгов,Сперва он выклюет глаза,Чтоб сквозь отверстия потомМозг легче было вынимать.Заметим кратко наперед:Чем больше в голове мозгов,Тем больше Ворон их склюет.В Любви подобное найдем:Ведь в пору самых первых встречЛюбовь использует глаза,Мужчиной чтобы завладеть.Ведь если бы он не смотрел,На ту, что выбрала ЛюбовьСвоей приманкой, он бы смог,Ловушки избежав, спастись.Здесь, между прочим, связь виднаЕще со Львом, Царем Зверей:

Коль вдруг прохожий человекУвидит Льва, что жертву жретИ Лев увидит лик его,Вселяется внезапный страхВо Льва к прохожему тому.Ведь человек несет печатьГосподства, ибо сотворенВ подобьи с тем, кто ВластелинИ Мира нашего Творец —Вот потому и взгляд, и ликПрохожего пугают Льва.Но Лев необычайно храбр,И от стыда за этот страхБывает бешенством объят.И вот, позор желая смыть,Лев раздирает на кускиТого, кем он увиден был.А ведь не будет нападать,Коль проходящий человекНа Льва того не поглядит.Вот так глаза приносят смерть:Кто глянет – съеден будет Львом.

Так поступает и Любовь,Что нападает на мужей,Когда на даму бросят взгляд —Ведь дамы красота как разИ заставляет полюбить.А что же Ворон? Тот пример,Где про глаза и про мозги?Что соответствует в Любви?Сначала нужно пояснить,Что «мозг» обозначает «ум»:Как в сердце жизни дух живет,Дающий нам движенья дар,А в печени сидит тепло,Что нас питает и хранит,Так, ум находится в мозгу,Господь свидетель – я не лгу!Вот потому-то о глупцеОбычно люди говорят,Что человек такой «безмозгл».Теперь понятно, что Любовь,Точь-в-точь, как Ворон, сквозь глазаПроникнув, вынимает умИ разуменье у людей:Покуда смотрит человекНа прелесть, красоту лицаПрекрасной дамы, что ЛюбовьПриманкой выбрала своей,Ему на помощь не придутНи ум, ни знания. УвыЧем больше у него ума,Тем больше отберет Любовь,Ведь хорошо известно всем,Что в мудреце любовный пылСилен бывает, как ни в ком.Тому примеры: Соломон,Пиит Вергилий, ГиппократИ даже тот, кто всех мудрей —Сам Аристотель Стагирит.Мудрец, во власть Любви попав,Вмиг превращается в глупца.Рассудок, сила, храбрость, ум —И вместе им не одолетьЛюбви. Ведь ни Самсон Силач,Ни Ахиллес, ни Геркулес —Никто не смог с ней совладать.

Я вовсе не хочу сказать,Что даму полюбить нельзя,Ее не повидав сперва.Одна лишь добрая молваСпособна в сердце пыл вселить.Но недостаток зренья здесьСлух возмещает, набросавВоображаемый портрет.А если Зренье подтвердитТо, что услышал первым Слух,Любви захлопнется капкан,И уж тогда не убежать.Неправда ли, теперь яснейПодобье Ворона Любви.А если так – то дамы долгВсегда, как Ворон поступать:Влюбленного в нее любить —Того, кто носит герб и цветЕе одной, забыв других,И потому я ожидал,Что благосклонность обретуИ милость Вашу, рассказавО чувствах нежных к Вам одной.Ужель я мог предположить,Что дама, сердцем всех добрей,Для подражанья изберетПримером Выверу-Змею?

О нет Не гневайтесь! Прошу!Не жальте, заклинаю Вас,А лучше сжальтесь надо мной!Мне милость Ваша так нужна…Немало есть прекрасных дам,Что благосклонны и милыС мужчинами, что любят их.Но все же больше дам других —Что злы, жестоки и резкиВысокомерия полныИ преданность не ставят в грош.Вот эти – Вывере-ЗмееПодобны, ибо им милейМужи «нагие», то есть те,Кто к ним любовью не «одет».А тем, кто предан сердцем имОни жестокий шлют отказ,Совсем как будто Горностай —Его природа такова:Сквозь ухо может он зачатьА вот рожает – через рот.Средь дам подобное найдем:Едва любовную мольбуМужчина к даме обратит,Она как будто бы зачнетОт речи и любовных слов,В нее проникших через Слух,И в скором времени родитОтказ жестокий через ротИ быстро перейдет к другимДелам, как будто бы забыв,Что человек влюбленный ждетЛишь разговоров о любви.Здесь снова с Горностаем связь —Не оставляет ГорностайСвоих детенышей лежать,В том месте, где он их родил.Страшась, что отберут детей,Их носит всюду он с собой.Вот эта самая чертаМне сильно душу бередитИ нарушает мой покой —Боюсь, что попросив любви,Ответа я не получу —Вы изберете путь другой:Решите разговор сменитьИ запретите говоритьО том, что мне всего милей,И не желая распознатьМеня томящую болезнь,Не захотите подаритьИ взглядом. Ну, а если так,Мне смерти злой не избежать,Как тем больным, кому в лицоНе хочет посмотреть Каландр(Ведь люди говорят тогда,Что дни больного сочтены).

Каландр – птица, что красойИ благородством выше всех.Способность птице той дана,Предвиденья чудесный дар:По знаку, что Каландр дает,Недугом мучимый больнойУзнать способен, что́ грядет:Выздоровленье или смерть.Коль птица прямо поглядитВ лицо больному, тот больнойПоправится и будет житьНемало лет, но коль КаландрВдруг отвернется и смотретьВ лицо не станет – это знакТого, что смерть уже близка.Подобно этому, исходМоей болезни предрешитьСпособны Вы, мой милый друг,Вы, сердца сладость, радость ок,Лишь Вы. Вам стоит пожелатьМеня увидеть и своюМне благосклонность подарить,И тотчас пропадет недуг.Но если милосердный взглядВы отвернете от меня,То это будет означать:Кончины мне не избежать —Я от отчаянья умру.

Раз невозможно, умерев,Поправиться и вновь ожить,Как выздороветь мне в любви,Где даже и надежды нетНа благосклонный Ваш ответ?Что ж, коли смерть я обрету,На Вас окажется вина,А Вы, причиной смерти став,Сирене будете равны,Что сон наводит на людейКрасивым пением своимЗатем, чтоб их во сне убить.

Всего Сирен три рода есть:Из них Сирены двух родов —Как женщина (вверх от пупка),А к низу – тело, как у рыб.В последнем же роду СиренМы дам и птиц найдем черты:Укрыта слоем перьев грудь,При этом формой – как у дам.И есть у всех Сирен талант —Отменней нету музыкантш:Одни играют на трубе,Другие арфу теребят,А третьим – женский голос данПрекрасный. Музыка СиренСтоль сладостна и так красивМотив, что всякий человекЕго услышав, поспешитК Сиренам ближе подойти,Поскольку музыка СиренСтоль сладостна и хороша,Такого человека нет,Что это пенье услыхав,Тотчас же к ним не поспешит.А к ним приблизясь, он уснет(Такой у песни той эффект),Но не проснется он живым:Сирены, спящего найдя,Его безжалостно убьют.Да, велика Сирен вина,Ведь спящего убить грешно!Но и мужчина виноват —Он сам навстречу смерти шел.Вот так же, в злой моей судьбеВиновных двое: Вы и я.Но, право, вовсе не хочуЯ Вас, друг милый, обвинять,Вот потому-то всю винуВзять на себя я предпочту:Итак, теперь я говорю,Что сам себя я и убилДа, хоть пропал я целиком,Когда впервые услыхалПленительную Вашу речь,Я мог до этого спастись,Когда бы был настороже,И поступал, как Аспид-Змей,Что днем и ночью стережетПод дивным деревом бальзам.

Зловонен крайне Змея дух,Его дыханье – дым и смрад,И потому украсть бальзамНикак нельзя, покуда пастьОн не закроет, задремав.Хитрец, желая взять бальзам,На Змея должен сон на гнатьМотив на арфе наиграв.Но Змей догадлив и смышлен —Едва услышит арфы звонСейчас же уши он заткнет,Чтоб не успел проникнуть звук:В одно он ухо грязь набьетВ другое ухо сунет хвост —И от напева он спасен,Не удалось навеять сон.Да, будь я мудр, как этот Змей,То не позволил бы себя,При первой встрече усыпить,Во дрему сладкую вогнав.Но осторожность позабыв,Дал на себя навеять сонНапеву сладкому Сирен,Что значит: слухам о красеИ сладости Ваших манер.И вот теперь, пока я сплю,Да сохранит меня Господь,И пусть меня минует рок:Не растерзали бы меня,Сирены, певшие сперва.

Да странно ль, что я был пленен,Когда услышал Вашу речь?К тому я подготовлен былГлазами, ибо увидавВаш стройный стан, красу лица,Прекрасных локонов поток,Я весь в волнение пришел.Но даже если б красотыВ Вас было меньше, все равноЯ в плен попал бы, услыхавКак славно говорите Вы —Что может сладостнее быть?Известно, Голос наделенОсобой властью. Это так —Ведь позволяет позабытьО многих недостатках он.Да взять хотя бы и Дрозда:Претвратителен на вид,Да и поет за целый годВсего два месяца. И все жВсе предпочтенье отдаютДрозду, про птиц других забыв,И держат в клетках у себя.А вам известно, почему?Все дело в том, что Дрозд поетНа удивленье хорошо —Так птице ни одной не спеть.Да, в Голосе сокрыта власть —Он превосходство может дать.В нем свойства есть и поважней:Его Природа избрала,Всему другому предпочтя,Чтоб в тварях возмещять живыхИзъян, что всех других страшней.Известно, существам живымПять чувств естественных даны:Слух, Обонянье, Зренье, ВкусА так же Осязанья дар.И если будет лишенаТварь одного из этих свойствПрирода в ней, по мере сил,Другое чувство подберет,Чтоб скомпенсировать изъян.Так зренье лучшее даноТому, кто абсолютно глух.Тому же, кто рожден слепым,Подарен превсоходный слух.Всегда Природа подберет,Чем скомпенсировать ущербВ согласьи с тем, каков изъянИ выбор непременно мудр.

Среди тех чувств, что я назвалСпособность видеть – всех нужней,Ведь зренье – главный инструментПознания любых вещей.Так вот, Природой голос взят,Чтобы незрячим помогать.И это можно уяснить,К примеру, рассмотрев Крота.

Крот от рождения слепой,Но слух его настолько остр,Что незаметно подойтиК нему нельзя – почует он.Крот замечает сей же мигВсе то, что производит звукИли же голос подает —Так, голос служит для того,Затем, чтоб помогать слепым,А слух острейший дан Кроту,Чтоб всякий звук воспринимать.Крот – первый из пяти зверей,Что превосходят всех другихВ одном из чувств: и этот дарИм был самой Природой дан!Итак, Крот слышит лучше всех,А видит лучше прочих Рысь,Настолько острый дан ей взгляд —Сквозь стены может проходить.У Обезьяны развит Вкус —Любую пряность различит,А в Осязаньи превзошелВсех прочих тварей зверь Паук.Но в Обонянии затоСтервятника не превзойти:На расстоянии трех днейПолета чует падаль он.Но мы вернемся все ж к Кроту,Ведь в нем еще одна чертаВесьма особенная есть.(Немного есть других зверейЧто обладают той чертой.)Крота питанье состоитИз элемента одного,Лишь одного! А в мире ихВсего четыре: то Земля,Вода и Воздух, и ОгоньЧто полыхает в глубине.Почти всех тварей рацион —Из элементов этих смесь.И все ж четыре зверя есть,Что потребляют лишь одинИ только чистый элемент.Вот эти твари: первый – Крот,Второй – Кулик, а третья – Сельдь,И наконец, престранный зверь,Что Саламандрою зовут.Так, Крот питается землей,Селедка – только лишь водой,И воздухом одним – Кулик,А Саламандра жрет огонь,И там, в огне же, и живет.(Различье с Ящерицей есть —Та не питается огнем.)Итак, открыли мы в КротеНемало интересных свойств,Что показать нам помоглиТу власть, что Голосу дана,Но есть тому еще пример.Что Голос был Природой взят,Чтоб помогать тому, кто слепЧудесно, но куда чуднейСпособность голоса служитьПодменой и самим ушам,И даже превзойти глаза.

В зоологических трудахМне приходилось много разЧитать, что нет ушей у Пчел,Зато настолько хорошоДано им голосом владеть,Что незаметен их изъян —Да, Голосу все по плечу,Нет в нашем мире ничего,Что с ним сравниться бы могло!Когда роенья настаетПора, и покидает ройСвой улей, чтоб на ветку сестьИ весь порядок соблюстиИ никого не растерять,Все Пчелы испускают свист,Звеня, как бронзовый рожок —Роеньем звук руководит!Так разве Голос не могуч,Раз Пчелы, хоть они глухи,Умеют голосом своимТакой порядок поддержать?Но это – далеко не все:Еще власть Голосу данаДушевный изменять настрой:О том в былые временаПрекрасно знали – потомуУмели песню подобратьПо случаю. Вот например:Одни на свадьбе петь под стать,Другие – на похоронах,А третьи лучше подойдутЧтоб Всеблагого прославлять.Те песни, что на свадьбу шлиУмели счастьем напитать:Столь радостен был их мотив,Что всякий, кто ему внималСвои печали забывалИ был веселием объят.Напротив, траурный напевТакую навевал тоску,Что даже тот, кто сердцем черствНе мог рыданий удержать.А Бога прославлявший гимн(Что пели в основном в церквах)Успокоение дарил:Огонь веселья угасал,Но уходила и печаль.Не хлещет радость через край,Не раздирает душу грусть —Все равновесье да покой.

А если Голос так силенИ всемогущ, то чудо ли,Что сразу в плен я угодил,Когда услышал голос тот?А он не просто был хорош(У многих женщин голос мил) —Он был, как сладости сосуд,И добродетелью дышал,Ведь голос тот принадлежалНаисладчайшей среди дам.Недаром, именно в тот день,Что огорченье ей принес(Та мука столь была сильна,Что ей ни прежде, ни потомНе приходилось так страдать)Да, в этот невеселый деньОна меня вдруг назвалаТак, как я только лишь мечтал.И показалась мне она(Пусть безыскусен здесь мой слог,Но лучше слов не отыскать)Прекраснее и лучше всех!Так странно ли, что угодилЯ сразу в плен, когда ушамСейчас же помогли глаза?Да, Красотой я пойман был —Подобно, ловит КрасотаВзглянувших в зеркало Тигриц.

Как ни сильна Тигрицы злость,Когда ловцы тигрят крадут,А мимо зеркала пройтиОна не может, не взглянувВ него. А стоит посмотреть —Тигрица, завороженаКрасой и правильностью форм,И цветом огненным своим,Не может взора оторватьОт отраженья. И стоитПред зеркалом, как будто столб —И ей уже не до тигрят.Тогда ловец, не торопясь,Уже нисколько не боясьПреследованья, прочь идет,Тигрят украденных неся.Поэтому ловцы берутС собой обычно зеркала,И вешают среди ветвейИли бросают на пути.Едва Тигрица их найдет —Вмиг заглядится на себя,И позабудет про тигрятИ никуда не побежит,И даст охотнику уйти.

Охотник, что меня ловил —Любовь. И раньше я, увы,Недооценивал ловца,И даже презирал слегка:Меня, я думал, не поймать.Но остановлен был мой бегКогда наткнулся я на Вас —Ту, коей равных в мире нет:Начав искать в родной землеЯ до Венеции дошелИ не нашел подобных Вам —Вы будто роза средь цветов!Я осторожность позабыл,Любуясь Вашей красотой,А этого ловец и ждал!А сколько времени велаЛюбовь охоту на меня!Как много сил ее ушло(Все тщетно) чтобы подчинитьСебе… И тут я встретил Вас!

Ведь как Авкуллу не связать,Охотнику, пока в кустахТа не застрянет, так ЛюбовьВсе не могла меня никакПоработить, пока огоньВы не зажгли в моей груди —А искрой послужил Ваш взгляд!В далекой Индии лесахАвкулла дикая живет.Сильна Авкулла и быстра —Бежит она – точь-в-точь летит,Как будто птица в небесах.А нрав ее такой дурной —Что́ ни увидит – сразу бьетРогами, взяв сперва разбег,И рушит, топчет и крушит,И расшибает на куски —Ей это просто, ведь рогаЕе сильней, чем у быкаИ крепче, чем олений рог —Авкуллу силою не взять,Да и гоняться толку нет —Догнать не выйдет все равно.Но все же способом однимАвкуллу можно полонить:Известно, близ реки ЕвфратДолина есть, где деревцаРастут и разные кусты,Чьи ветви тонки и крепки.Авкулла любит там играть:То прыгает через кусты,То бьет копытом по земле,А там, глядишь – рогами бьетПо кронам молодых дерев.И ей, вонзившей в куст рога,Уже их не освободитьВедь столь ее рога кривы,Что застревают меж ветвей,И там тяни их не тяни —Да только толку в этом нет.Так ей, приделанной к кусту,Уж никуда не убежать.Вот тут Охотник и идетК Авкулле, пойманной кустом,Ее обвяжет он сперваВеревкой, а потом убьет.

Похоже вышло и со мной:Пока уверенно бежалЛюбви и не желал служитьАмору, ясен был мой ум,Во всем я меру соблюдал,Был осмотрителен всегда.И сокрушался все Амор,Что страх пред ним мне незнаком,А значит, власти он лишен.Но мне лишь стоило попастьВ долину молодых дерев,(В значеньи: даму увидатьЧто должно каждому любить,И восхвалять, и прославлять),Я сразу принялся играть,Резвиться, прыгать меж дерев,И вот, в кусты вонзил рога.То есть когда я повидалЕе глаза, ее лицо,Что столь прекрасно и бело,Ее прекрасный стройный стан,О сладкий, дивный облик тот! —Я так увлекся, что отдалЕй сердце все, себя забыв.Так я свободу потерял.И вот, рогами я завяз —(И сердцем и глазами враз)И не способен был бежать,И, как Авкулла, пойман был.Завязнув, защитить себяУже не мог, и бог ЛюбвиЧто столько времени хотелМеня поймать, возликовал —Набросил мигом бечеву,И по рукам-ногам связал:Теперь и дня не проведу,Не думая о той одной,О ком мне сладостно мечтать.Да, красотой ее лицаЯ сильно был преображен:Как перья старые ОрлаСгорают в солнечных лучах,Так гордость вся с меня сошлаИ спесь, сменился мыслей склад,С тех пор как был я освещенЕе небесной красотой.

Теперь немного об Орлах:Когда стареющий ОрелПочувствует, что стал он дряхл(А это – Времени эффект)В желании помолодетьИ дряхлые свои крылаМладыми перьями покрыть,Он, силы все свои собрав,Взмывает ввысь. Летит он вверх,Все выше, чтобы солнца жарСтарые перья опалил.А так как ярок солнца свет,То он