Александр Кушнер - Сборник стихов

Сборник стихов

Александр Кушнер

Гора, наверное, стать башней бы хотела,На мир осмысленней тогда б она глядела,Бойницы были б в ней, смотрела бы сквозь них;Скала — собором быть мечтает то и делоИ утром солнечным, и в сумерках густых.

А башни грозные и чудные соборыХребтам завидуют, хотят вернуться в горыИ с благодарностью им камень свой вернуть.Об этом живопись ведет переговоры,Им услужить стремясь, запуталась чуть-чуть.

О “Бродячей собаке” читать не хочу.Артистических я не люблю кабаков.Ну, Кузмин потрепал бы меня по плечу,Мандельштам бы мне пару сказал пустяков.

Я люблю их, но в книгах, а в жизни смотретьНе хочу, как поэты едят или пьют.Нет уж, камень так камень и скользкая сеть,А не амбициозный и дымный уют.

И по сути своей человек одинок,А тем более если он пишет стихи.Как мне нравится, что не ходил сюда Блок,Ненаходчив, стыдясь стиховой шелухи.

Не зайдем. Объясню, почему не зайдем.И уже над платформами, даль замутив,“Петроградское небо мутилось дождем”.Вот, наверное, самый печальный мотив.

Вдруг сигаретный дым в лучах настольной лампы,Колеблясь и клубясь, как будто оживетИ в шестистопные мои заглянет ямбы,Став тенью дорогой, — и сбоку подойдет,И, голову склонив седую, напугает —Ведь я не ожидал, что, обратившись в дым,Давно умерший друг еще стихи читаетИ помнит обо мне, и радуется им.

Под камнем гробовым хранится пепел в урне,На кладбище давно я не был, но емуВ волокнах голубых с подсветкою лазурнойУдобней подойти в клубящемся дымуИ ободрить меня задумчивым вниманьем,И обнаружить свой нетленный интересК тому, что он любил, — и счастлив пониманьемЯ, и каких еще, скажи, желать чудес?

“Я лучше, кажется, была”.Да чем же лучше? Меньше знала,Одна гуляла и спала,И книжки жалкие читала,Да с бедной няней о любвиОднажды зря заговорила.Хотя, конечно, соловьи,Луна, балконные перила…

Но неужели Пустяков,Мосье Трике с его куплетомМилей столичных остряковИли поклонников с лорнетом?“К ней как-то Вяземский подсел”.Да за одну такую встречуНе жаль отдать и лунный мел,И полку книг — я вскользь замечу.

Мы лучше не были. ДушаРастет, приобретая опыт,И боль давнишняя свежа,И с нами тот же листьев шепот,И речка сельская с НевойТекут, в одну сливаясь реку.Как жизнь прекрасна, боже мой!Как трудно жить в ней человеку!

Как я любил вторую полку!Как хорошо лежать подолгуНа ней, подушку подложивПод грудь и глядя втихомолкуНа лес, на речку, на обрыв.

Как мне железная дорогаТогда рассказывала многоО жизни, людях, деревнях,Затерянных, но не для Бога —Для нас, живущих второпях.

Прочитывалась даль, как в свиткеРазвернутом, я пил в избыткеИ ел простор озер, полей.А путешествие в кибитке,Наверное, еще сытней.

Хотя, конечно, лоб застудишь.Какой уж там Нью-Йорк, Париж!Но тише едешь — дальше будешь,И с ямщиком в пути пошутишь,И с Пушкиным поговоришь.

Над головой сияла бездна,Расшита звездами чудесно,Двор постоялый, чад и грязь,Но разве так уж интересноЛететь на Марс? — скажу, смутясь.

Человек походить начинает на старую фреску,Облупившуюся и к былому не склонную блеску.Впрочем, он-то уйдет, а ее, может быть, обновят.Пригласят знатоков, окружат, уберут занавеску —И пожалуйста, лошади скачут, и птицы парят.

Знатоки недоверья не выкажут или сомненья:Это все-таки Джотто и все-таки это Мантенья,Ничего, что на старую новая краска легла.Ну а ты представляешь такое свое обновленье?Или лучше беспамятство, лучше загробная мгла?

Владимир Рецептер

Весь мир — тюрьма, хотя картина мираменяется отчасти напоказ;и Пушкин мог назвать отцом Шекспира,открыв родство, опасное для нас.

И скорбный Гамлет, не страшась провала,все носит траур по отце своем;сто языков судьба за ним послала,а он роднится с русским языком.

Когда ему открылась эта дверца,признался принц в душевной простоте,что для него законом стало сердце,и обнял нас как братьев во Христе.

А мы, бесчестя кладбище отцово,то водку пьем из черепа отца,косноязычьем унижая слово,то гордо правим замысел творца.

…Мой сын, я научил тебя, играя,игры стыдиться… В честной тишиненаш грешный путь до ада или рая…Прощай, прощай и помни обо мне.

Владимир Алейников

Чем дороже дневное тепло —То ли с возрастом, то ли с весною, —Тем загадочней там, за стеною,То, что ночью из почвы взошло.

Чем томит его мир этот вновь,Этот шар, переполненный болью?Тем, что есть в нем живущим раздолье,А с юдолью в родстве и любовь.

Что в горячее сердце вобрать,Чем же душу наполнить, ликуя?Если выбрали долю такую,То в открытую надо играть.

Вот и тянется все, что растетИз разрухи мирской, из кручины,Прямо к свету, к добру без личины,Сквозь излишки темнот и пустот.

Нет причины для горя, пойми,Если стебли набрякли и жилыВешним соком, прибавившим силыТем, что с вестью встают меж людьми.

Куда ни выйдешь — лучшего не надо,Все под рукой — и воля и покой,Все это так — и зрелость мне отрада,И грусть спасет от косности людской.

Пусть это так, — но все-таки готовыйК тому, что будет с нами и с листвой,Приветствую пред осенью свинцовойПодспудный строй, усталый, но живой,

Негромкий голос, взгляд недоуменныйЕе самой — и всех, кто вместе с нейПройдет по грани, страхами клейменой,За тропкой, промелькнувшей меж теней.

И в тех краях, где призраки распадаПокажутся холмами над рекой,На встречу с чудом, веющим из сада,Мы вновь шагнем над бездною мирской.

Эти дни сосчитать попробуй —Так их много и мало так!В них присутствует прок особый,Толк нешуточный — то-то злакСыплет по ветру семенами,Чтобы почву им дать суметь, —И за новыми временамиЭти всходы потом заметь.

В нарастанье подспудной силы,Ждущей лучшей своей поры,Дремлет память о том, что было,С тем, что людям несло дары —С тем единственным, вездесущимЕстеством, о котором днесьПорадеть бы нам всем, живущим,Чтобы свет не утратить весь.

Словно отчаясь, встречаясьС тем, что, лучась, обожгло,Благословило, прощаясь,И, разлучаясь, ушло.

Словно грустить пересталаТа, что судьбою слыла, —Все бы влекла да блистала,Но не смогла, замерла.

И пелена выцветалаСкрывшей минувшее мглыТам, где, склоняясь устало,Звезды глазам тяжелы.

Что это все-таки значит?Что за привада горчит?Кто это вроде бы плачетНочью, — но больше молчит?

Сверх всякого вероятия,Неведомо почему —Невидимые объятияТепла, и за ним во тьмуЛиняющие событияХолодных минувших дней —И вот она, нить наития —При свете куда видней!

Да хватит вам перемалыватьОставшееся извне!Грехи предстоит замаливать,Осмысленные вполне, —И рано еще распахиватьОкошко, а с ним и дверь —Ведь птицам крылами взмахиватьЕще нелегко, поверь.

Сергей Семенов