Юз Алешковский - Песни

Песни

ПЕСНЯ О СТАЛИНЕ

На просторах родины чудесной.

Закаляясь в битвах и труде,

Мы сложили радостную песню

О великом друге и вожде.

Товарищ Сталин, вы большой ученый —в языкознанье знаете вы толк,а я простой советский заключенный,и мне товарищ — серый брянский волк. 

За что сижу, поистине не знаю,но прокуроры, видимо, правы,сижу я нынче в Туруханском крае,где при царе бывали в ссылке вы. 

В чужих грехах мы с ходу сознавались,этапом шли навстречу злой судьбе,но верили вам так, товарищ Сталин,как, может быть, не верили себе. 

И вот сижу я в Туруханском крае,здесь конвоиры, словно псы, грубы,я это все, конечно, понимаюкак обостренье классовой борьбы. 

То дождь, то снег, то мошкара над нами,а мы в тайге с утра и до утра,вот здесь из искры разводили пламя —спасибо вам, я греюсь у костра. 

Вам тяжелей, вы обо всех на светезаботитесь в ночной тоскливый час,шагаете в кремлевском кабинете,дымите трубкой, не смыкая глаз. 

И мы нелегкий крест несем задаромморозом дымным и в тоске дождей,мы, как деревья, валимся на нары,не ведая бессонницы вождей. 

Вы снитесь нам, когда в партийной кепкеи в кителе идете на парад...Мы рубим лес по-сталински, а щепки —а щепки во все стороны летят. 

Вчера мы хоронили двух марксистов,тела одели ярким кумачом,один из них был правым уклонистом,другой, как оказалось, ни при чем. 

Он перед тем, как навсегда скончаться,вам завещал последние слова —велел в евонном деле разобратьсяи тихо вскрикнул: «Сталин — голова!» 

Дымите тыщу лет, товарищ Сталин!И пусть в тайге придется сдохнуть мне,я верю: будет чугуна и сталина душу населения вполне. 

1959

СЕМЕЕЧКА 

Это было давно.Мы еще не толпились в ОВИРеи на КПСС не надвигался пиздец.А в Кремле, в однокомнатнойскромной квартире,со Светланою в куклы игралсамый добрый на свете отец. 

Но внезапно она,до усов дотянувшись ручонкой,тихо дернула их —и на коврик упали усы.Даже трудно сказать,что творилось в душе у девчонки,а папаня безусый был нелеп,как без стрелок часы. 

И сказала Светлана,с большим удивлением глядя:«Ты не папа — ты вредитель, шпион и фашист».И чужой, нехороший,от страха трясущийся дядяоткровенно признался:«Я секретный народный артист». 

Горько плакал ребенок,прижавшись к груди оборотня,и несчастнее ихбольше не было в мире людей,не отец и не друг, не учитель,не Ленин сегодняНа коленках взмолился:«Не губите жену и детей!» 

Но крутилась под коврикоммагнитофонная лента,а с усами на коврикесерый котенок играл.«Не губите, Светлана!» —воскликнув с японским акцентом,дядя с Васькой в троцкистовпошел поиграть и... пропал.

В тот же час в темной спальнеот ревности белыйсимпатичный грузиндемонстрировал ндрав.Из-за пазухи вынулвороненый наган «парабеллум»и без всякого-яковав маму Светланы — пиф-паф. 

А умелец Лейбович,из Малого театра гример,возле Сретенки где-то«случайно» попал под мотор. 

В лагерях проводилимы детство счастливое наше,ну а ихнего детстваотродясь не бывало хужей.Васька пил на троихс двойниками родного папаши,а Светлана меня-я-я...как перчатки меняла мужей. 

Васька срок отволок,снят с могилки казанской пропеллер,чтоб она за бугор отвалить не могла,а Светлану везетна бордовом «Роллс-Ройсе» Рокфеллерпо шикарным шоссена рысях на большие дела. 

Жемчуга на неенадевали нечистые лапы,предлагали аванс,в Белый дом повели на прием,и во гневе великомв гробу заворочался папа,ажио звякнули рюмкив старинном буфете моем. 

Но родная странаоклемается вскоре от травмы,воспитает сирот весь великий советский народ.Горевать в юбилейном годуне имеем, товарищи, прав мы,Аллилуева нам не помехастремиться, как прежде, вперед. 

Сталин спит смертным сном,нет с могилкою рядом скамеечки.Над могилкою стынеттоскливый туман...Ну, скажу я вам, братцы,подобной семеечкине имели ни Петр Великий,ни Грозный, кровавый диктатор Иван. 

1967

СОВЕТСКАЯ ПАСХАЛЬНАЯ

Великому Доду Ланге

Смотрю на небо просветленным взором,я на троих с утра сообразил.Я этот день люблю, как День шахтераи праздник наших Вооруженных Сил. 

Сегодня яйца с треском разбиваются,и душу радуют колокола.А пролетарии всех стран соединяютсявокруг пасхального стола.

Там красят яйца в синий и зеленый,а я их крашу только в красный цвет,в руках несу их гордо, как знаменаи символ наших радостных побед. 

Как хорошо в такое время годапойти из церкви прямо на обед,давай закурим опиум народа,а он покурит наших сигарет. 

Под колокольный звон ножей и вилокщекочет ноздри запах куличей,приятно мне в сплошном лесу бутьшокувидеть даже лица стукачей. 

Все люди — братья! Я обниму китайца,привет Мао Цзэдуну передам,он желтые свои пришлет мне яйца,я красные свои ему отдам. 

Сияет солнце мира в небе чистом,и на душе у всех одна мечта:чтоб коммунисты и империалистыприслушались к учению Христа.

Так поцелуемся давай, прохожая!Прости меня за чистый интерес.Мы на людей становимся похожими.Давай еще!.. Воистину воскрес!

1960

СОВЕТСКАЯ ЛЕСБИЙСКАЯ 

Герману Плисецкому 

Пусть на вахте обыщут нас начисто,пусть в барак надзиратель пришел,Мы под песню гармошки наплачемсяи накроем наш свадебный стол. 

Женишок мой, бабеночка видная,наливает мне в кружку «Тройной»,вместо красной икры булку ситнуюон намажет помадой губной. 

Сам помадой губною не мажетсяи походкой мужскою идет,он совсем мне мужчиною кажется,только вот борода не растет. 

Девки бацают с дробью «цыганочку»,бабы старые «горько!» кричат,и рыдает одна лесбияночкана руках незамужних девчат. 

Эх, закурим махорочку бийскую,девки заново выпить не прочь —да, за горькую, да, за лесбийскую,да, за первую брачную ночь! 

В зоне сладостно мне и не маятно,мужу вольному писем не шлю:и надеюсь, вовек не узнает он,что я Маруську Белову люблю! 

1961 

ОКУРОЧЕК

Вл. Соколову 

Из колымского белого адашли мы в зону в морозном дыму.Я заметил окурочек с красной помадойи рванулся из строя к нему. 

«Стой, стреляю!» — воскликнул конвойный,злобный пес разодрал мой бушлат.Дорогие начальнички, будьте спокойны,я уже возвращаюсь назад. 

Баб не видел я года четыре,только мне наконец повезло —ах, окурочек, может быть, с «Ту-104»диким ветром тебя занесло. 

И жену удавивший Капалин,и активный один педераствсю дорогу до зоны шагали вздыхали,не сводили с окурочка глаз.

С кем ты, сука, любовь свою крутишь,с кем дымишь сигареткой одной?Ты во Внуково спьяну билета не купишь,чтоб хотя б пролететь надо мной. 

В честь твою зажигал я попойкии французским поил коньяком,сам пьянел от того, как курила ты «Тройку»с золотым на конце ободком. 

Проиграл тот окурочек в карты я,хоть дороже был тыщи рублей.Даже здесь не видать мне счастливого фартаиз-за грусти по даме червей. 

Проиграл я и шмотки, и сменку,сахарок за два года вперед,вот сижу я на нарах, обнявши коленки,мне ведь не в чем идти на развод. 

Пропадал я за этот окурочек,никого не кляня, не виня,господа из влиятельных лагерных урокза размах уважали меня. 

Шел я в карцер босыми ногами,как Христос, и спокоен, и тих,десять суток кровавыми красил губамия концы самокруток своих. 

«Негодяй, ты на воле растратилмного тыщ на блистательных дам!» —«Это да, — говорю, — гражданин надзиратель,только зря, — говорю, — гражданин надзиратель.рукавичкой вы мне по губам...» 

1965