Владимир Лифшиц - Избранные стихи

Владимир Лифшиц

Избранные стихи

I

ПЕРЕД ВОЙНОЙ

На предвоенного —Теперь, после войны —Я на себя гляжу со стороны…

СТОЛ

В сыром углу мой грозный столСтоит с надменностью монголаНа грузных тумбах, вросших в пол,На тумбах, выросших из пола.

Я знаю, этот стол стоитВека — с невозмутимым видом,Суконной плесенью покрыт,Как пруд в цветенье ядовитом.

С тех пор как хам за ним сиделВремен Судейского Приказа,Он сам участник черных дел —Мой стол, пятнистый как проказа.

Потел и крякал костолом.На стенах гасли блики зарев.За настороженным столомУказ вершили государев.

Но в раззолоченный камзол,В глаза ханжи и богомола,Плевала кровью через столНеистребимая крамола!……………………

Мой друг — эмпирик. Он не зол.Но вы представьте положенье —«На грузных тумбах — грозный стол» —Одно мое воображенье…

Он вышел некогда из недрДревообделочного треста,Был скверно выкрашен под кедрИ скромно занял это место.

Он существует восемь лет.Разбит. Чернилами измазан…Должно быть, так…Но я — поэтИ верить в это не обязан!

1934

ВСТУПЛЕНИЕ

Двор. Весна. Жую печенье.— Дай кусманчик!— Нет, не дам… —Тотчас — первое крещенье —Получаю по зубам.Удивляюсь.ВытираюПокрасневшую слюну.Замечаю тетю Раю,Подбежавшую к окну.Знаю — дома ждет расправа.Восклицаю громко: — Раз!.. —И стоящему направоПопадаю в левый глаз.Это помню. Дальше — туже.Из деталей — ни одной.Впрочем, нет: печенье — в луже,Тетя Рая надо мной…Летом — ссоры. Летом — игры.Летом — воздух голубей.Кошки прыгают как тигрыНа пугливых голубей.Разве есть на свете средствоОт простуды в январе?!..Начиналось наше детствоНа асфальтовом дворе.Рыжей крышей пламенелоИ в осенний дождь грибнойЛопухами зеленелоВозле ямы выгребной.

1935

ВЕСНА

МотоциклетПроспектом Газа,На повороте накренясь,В асфальт швыряет клочья газа,Узорной шиной метит грязь.

Ему заранее открылиПроезд.И, взрывами несом,Он тарахтит.И плещут крыльяХолодных луж под колесом.

Герой — в седле.Глаза — в стекле.Под ним, колеса в грязь вонзая,Брыкается мотоциклет,Вытягиваясь, как борзая.

Мне в спорах вечно не везет,Но здесь,Переходя на прозу,Держу пари, что он везетБензином пахнущую розу!

1935

БЕСПРИДАННИЦА

Уезжает бесприданница.До конца держи фасон!Уезжает — не останется,Исчезает словно сон.

Издалёка, окаянная,Неожиданно, как гром,Пишет письма покаянныеЛенинградцам четырем.

Взбудоражить может мертвогоКоллективный тот привет.На квартире у четвертогоСобирается совет.

И строчится, как условлено,Телеграмма в тот же час:«То, что любишь, — установлено.Телеграфь — кого из нас?»

А наутро — поразительныйНам вручается ответ:«Буду завтра. ПриблизительноВ десять. Встретишь или нет?»

— Не дождется нас негодница! —Каждый каждому сказал.И, конечно, все, как водится,Прибывают на вокзал.

Нам опять, нам снова бедствовать!Мы подходим вчетвером:— Разрешите вас приветствоватьВ нашем городе сыром…

1935

ВАСИЛЬЕВСКИЙ ОСТРОВ

Без труда припомнит всякий:Ночь, как дым, была белеса,И застыл старик Исакий —Исполин, лишенный веса.

Кто-то первый песню начал,А вода была зеркальна, —До рассвета в ней маячилМост, взлетевший вертикально.

Подхватив, запели хором,Взялись за руки, как дети,И пошли, минуя Форум,Позабыв про все на свете!

Чью же ты припомнил паруГлаз — то дерзких, то молящих?Чью же ты припомнил паруКос и ленточек летящих?

Как он горек и отраден,Ветер юности тревожный!Как он влажен и прохладен,Этот ветер осторожный!

Ты стоишь, расправив плечи,Возмужалый ленинградец,На проспекте Первой ВстречиИ Последних Неурядиц.

1939

МАГНИТНАЯ БУРЯ

Бесшумная,Без ливня и без гула,На полчаса планету залучив,Она в полях травы не шелохнула,Не заслонила тучами лучи.

Ей не сопутствовали яростные ветры.Магнитный шквал ветвей не разметал.Лишь на поверхности и вглубь — на километры —Затосковал разбуженный металл.

Безумец тот, кто, с ней бороться силясь,Подальше уплывает от земли.Она пришла — и компасы взбесились,И в море заблудились корабли.

Вот так и я: без грома и огней,Теряя курс, на гребни строчек лезу —Мое томленье по тебе сильнейТомления железа по железу.

1937

ЗАРЯ

Стеклянная заряНад нами пламенеет.Зачем я здесь?К чему терзаться зря?

Ты вздрогнула,Твоя рука немеет,Лебедки выбирают якоря.Спокойствие!..Уже убрали сходни.Он машет нам —Высокий и прямой…

Вернись,Чтоб я сумелПомеряться с тобой!Зачем я здесь?Как тяжко мне сегодня…

Подумаешь,Великая заслуга, —Смотря воследБольшому кораблю,На старой пристаниСтоять с любимой друга,Любить ееИ не сказать «люблю».

1939

АЛЫЕ ПАРУСА

Стоял на высокой горе санаторий.Я жил и дышал в нем. А ты умирала.И Черное море, как черное горе,Дробясь об утесы, всю ночь бушевало.

Я проклял судьбу, потерявшую совесть,Я моря не мерил, но горе измерил!И я прочитал тебе странную повесть,Которой, в отчаянье, сам не поверил.

Но ты засыпала. Ты легкой и милой,Ты прежней улыбкой своей улыбалась,Такой, что мерцанье зари краснокрылойМне парусом алым на миг показалось.

Когда же из рук твоих выпала книгаИ грянули зубы о грани стакана,Я бросился к морю. В нем не было брига.Была предрассветная дымка тумана.

1940

ОЛОВЯННЫЙ СОЛДАТИК

К игрушкам проникла печальная весть —Игрушки узнали о смерти.А было хозяину от роду шесть…Солдатик сказал им: «Не верьте!»

«Вернется!» — сказал им солдатик. И вот —Совсем как боец настоящий —Которые сутки стоит он и ждет,Когда же придет разводящий?

1940

ОТЛИВ

Отлив от берега откатывает глыбы.Всплывает в раковинах глинистое дно.Глубоководные уходят в море рыбы.Струятся водоросли с ними заодно.

О ветер странствия! Я вновь тобой опознан.Как водоросли нить, протянут за тобой.— Плыви! — командуешь. — Плыви, пока не поздно!Пока гремит торжественный отбой.

Пока туман с размаху рвется в ноздри.Пока седой ползет отлива час.Пока колышутся в крови морские звезды,Беспомощно топорщась и лучась.

1935