Фотоувеличение (СИ) - "Torry-Katrin"
- Прости. Билл, слышишь, прости меня, я не хотел. Я не знаю, как так получилось, честно. Господи, столько крови…всё из-за меня. Я причинил тебе боль, я ранил тебя. Прости, прости! – парень раскачивался, словно успокаивая самого себя, и уже непонятно было, к кому конкретно он обращается в данный момент.
Мать, прислонившись лбом к стене, стояла закрытыми глазами и не двигалась. Угол надежно скрывал ее присутствие.
- Всё хорошо, - прохрипел раненый мальчишка, еле совладав с собственным голосом. - Не беда. Я сам виноват, ты прав, нужно было думать, прежде чем что-то сказать. Я ведь знаю, как для тебя это важно.
Том вцепился в штанины его спортивных штанов и отчаянно замотал головой. А Билл всё продолжал, с каждым сказанным словом неосознанно вонзая новый кинжал в сгорбленное у его ног тело.
- Ты, главное, не переживай, ладно? Рана не смертельная, быстро пройдёт, даже шрама не останется. Ну, с кем не бывает, подумаешь. Сейчас перевяжу, а потом заберем диски из гаража, да? Пусть здесь стоят, им тут самое место, ты прав.
- Нет, - ответил Том, поднимаясь с колен. - Не нужно. Мне ничего не нужно. Только прости меня.
- Ты что, плачешь? Не надо. Я прощаю, прощаю, слышишь меня, только не реви. Кто из нас старший, а? – слабо улыбнулся Билл и осторожно поднёс ладонь к щеке брата.
Том схватился за его плечи, словно желая убедиться, что близнец и в самом деле не злится на него. Но ведь он только что причинил ему такую боль, как можно простить такое? Он и сам бы себя не простил.
- Ну что, мальчики, я смотрю, наша красавица-ёлка готова? – женщина вышла из-за угла, как ни в чём не бывало, будто только-только спустилась с лестницы. Никто не подозревал, каких трудов ей стоило держать себя в руках.
Братья мгновенно отшатнулись друг от друга.
- Мама?
- Ну конечно, кто же ещё, - она вполне убедительно рассмеялась.
- Да, мы тут это… Игрушку случайно разбили. Сейчас всё уберём.
- Хорошо. Том, можно тебя на минутку? Мне нужна твоя помощь наверху.
- Но мне нужно помочь Биллу.
- Это ненадолго. Пожалуйста.
Подросток покосился на недоумённо пожавшего плечами близнеца и зашаркал по направлению к лестнице.
Билл остался один. Проводив взглядом брата и мать, он разворачивается прямо к нам, пристально всматриваясь в экран. Поколебавшись несколько секунд, протягивает руку вперёд.
Картинка исчезает.
*****
- Такое чувство, что я куда-то уплываю. Далеко-далеко, туда, откуда не возвращаются. Пока я ещё в пути, но с каждым днём расстояние сокращается, а поворачивать назад всё труднее. Иногда просыпаюсь утром, а в голове ничего. Пусто. И вроде бы страшно должно быть, но как можно бояться, если ты не знаешь, что это за чувство? Сижу, смотрю по сторонам и ничего не узнаю. Ни своей комнаты, ни окружающих предметов, ни имени, ни того, кто или что я такое. Абсолютный вакуум. Всё новое, незнакомое, даже не чужое, а просто неизвестное. Я как белый лист – пиши, что хочешь. И только потом, спустя какое-то время, сознание начинает проясняться, а предметы и действия обретают значение и смысл. У меня это уже как обряд. Открывая глаза, я первым делом произношу вслух своё имя, фамилию, возраст, вспоминаю вас с мамой, как вы выглядите, какие у вас голоса, смех, и только тогда успокаиваюсь. Но с каждым новым днём подъём из глубин памяти становится всё более затруднительным. Если раньше мне требовалось на это всего несколько секунд, то сейчас процесс затягивается на минуты. Вообще-то, я не могу точно описать разницу. Если ты не знаешь, что такое время, то оно для тебя как бы и вовсе не существует. Поэтому я делаю выводы, опираясь только на свои ощущения. Иногда на меня находит озарение. Я вдруг начинаю понимать, как много я уже забыл, какие огромные куски прошлого взяли и исчезли, испарились, рассеялись, как дым. Нет, я, конечно, не помню, что именно забыл, но зато хорошо чувствую внутри своего тела огромную чёрную дыру. И она всё разрастается и разрастается. Она уже стала частью меня. Или я стал частью её? Меня засасывает на самое дно пропасти, и нет сил сопротивляться. Будто кто-то дёрнул за стоп-кран, и всё остановилось, замерло, а потом дало задний ход. Я даже говорить стал не так, как раньше, половина моего словарного запаса куда-то подевалась. Ты думаешь, я не вижу, не замечаю, каким стал, как сильно изменился, но я всё понимаю. Злюсь и нервничаю, когда вижу до боли знакомый предмет или вещь, но не помню её названия, хотя точно знаю, что должен. Это не простое беспокойство, это страх. Такой, что с головой накрывает. А моя агрессия как защитная реакция. Но я себя не оправдываю, ни в коем случае. Всё, что я в последнее время вытворяю, как веду себя – отвратительно. Я ненавижу себя за то, что стал причинять вам с мамой не только душевную боль, но и физическую. Билл, я ударил тебя уже два раза. В первый раз синяк остался, после второго кровь из носа пошла. Как я мог? Что со мной такое? Ведь ты мой брат, я тебя люблю. На маму не раз замахивался, держа в руке… Не помню. Но это было что-то большое. Могла случиться страшная беда. Всё вышло из-под контроля, я не могу себя сдерживать, страх перед неизвестностью ослепляет…и вот я уже не вижу грани между плохим и хорошим. Я опасен.
Том лежал на коленях брата, уткнувшись лицом ему в живот, и тихонько сопел. Тот, лениво перебирая его дреды, смотрел куда-то сквозь стену, не мигая, и внимательно слушал, не перебивая.
Камера молчаливо стоит на привычном месте, на тумбочке, исправно работая. Покорно снимает двух отрешенных близнецов, давно уже привыкших к ее присутствию. В комнате повисла полнейшая тишина, словно нам выключили звук, и только размеренное тиканье стоящих рядом часов говорит о том, что всё в порядке.
- Почему ты решил рассказать мне обо всём этом именно сейчас? Обычно ты молчишь, из тебя и слова не вытянешь.
Парень поджал губы и грустно улыбнулся.
- Потому что сегодня особенный день.
- И что же в нём особенного? Обычное пятое мая.
Том обнял одной рукой близнеца за талию и прижался к нему ещё теснее, вдыхая аромат свежевыстиранной футболки.
- Я хочу разговаривать с тобой, хочу слышать твой голос. Уже поздно, но ты ведь посидишь со мной?
- Конечно. Просто ты какой-то странный. Что-нибудь случилось?
- Случилось, и уже давно, только это не имеет никакого значения. Просто не уходи.
- Я здесь, - Билл успокаивающе провёл подушечкой пальца по щеке брата и задумался. - Том, мне кажется, этого просто не может быть.
- Ты о чём? – подросток слегка отстранился и заинтересованно посмотрел на него снизу вверх.
- О том, что когда-нибудь ты вообще всё забудешь. Как это возможно? Что ни говори, а я не верю. Взять хотя бы меня. Твоя болезнь врождённая, так говорят врачи. То есть, как только ты появился на свет, она сразу же стала частью тебя. Сидела тихонько внутри до тех пор, пока тебе не исполнилось шесть, верно?
Том нерешительно кивнул.
- Но ведь мы с тобой были знакомы ещё до рождения, мы всегда были вместе. Уже тогда у нас была память, пусть на подсознательном уровне, в виде каких-то ощущений, но ведь была же. Да, возможно, ты забудешь то, что было после твоего рождения, но не до, - на его лице засияла победная улыбка. - Том, ты не можешь забыть меня, понимаешь? Даже болезнь здесь бессильна. Наша связь сильнее её.
Подросток задумался. Рассуждения брата ему определённо понравились, хотя он и не понял значение некоторых слов, но оптимистичное настроение Билла передалось и ему.
- Было бы здорово. Но твоё лицо я всё равно забуду, а это важно. Что тогда делать? Я уже много лиц забыл. Сплошное белое пятно, когда пытаюсь вспомнить.
- И слышать ничего не желаю, - мальчишка демонстративно закрыл ладонями уши. - Этому не бывать. Обещай, что всегда будешь помнить меня, что бы не случилось.
