Леонид Леонов - Живая память. Великая Отечественная: правда о войне. В 3-х томах. Том 3. [1944-1945]
На вечер встречи пришел счастливый и одухотворенный. Как же сердечно, взволнованно читал он свои стихи! Все слушавшие смотрели на него с нежной любовью и восхищением.
Герои боев за Ленинград получили с автографом и его «Блокаду». У меня же — радость вдвойне: и книга, и долгоиграющая пластинка «Возвращение», посвященная творчеству славного сына и талантливого певца блокадного города.
А через месяц, 12 февраля, мы отдавали последний долг почившему блокаднику: измученное, истерзанное сердце его не выдержало.
Теперь можно открыть и нашу небольшую тайну: прототипом юного героя Юры Грачева в моем романе «Невская Дубровка» был Юра Воронов. Каким он получился — судить читателю. Но писал я с душевной болью, преклоняясь перед его подвигом в дни блокады и труднейшими жизненными испытаниями в послевоенное время.
Необходимая концовка
Не хотелось бы завершать свои очерки таким печальным концом: книга посвящается 50-летию светлого для всех нас праздника — Великой Победы. Воспевая подвиги сражавшихся за Ленинград, друзья-поэты оптимистически смотрели в будущее своей страны и ее народа, народа-победителя. И пожалуй, тут более уместны строки поэта, не щадившего себя в жарких сражениях при защите города, при прорыве блокады и полного снятия осады, дошедшего в рядах прославленной гвардейской дивизии до реки Нарвы и там павшего смертью храбрых — Георгия Суворова.
В воспоминаньях мы тужить не будем,Зачем туманить грустью ясность дней,Свой добрый век мы прожили как люди —И для людей…
Виктор Гришин. Где наступала наша рота
«НУ, ПОШЛИ, СЫНКИ…» От Московской заставы, что еще не так давно была окраиной города на Неве, езды на автомобиле сюда не более получаса. Вот и дорожный указатель с запомнившимися на всю жизнь названиями: станция Саблино, поселок Ульяновка. Машина поставлена у обочины дороги, дальше — пешком. И тем самым маршрутом, каким наступала наша стрелковая рота в январе сорок четвертого.
Возле моста через Тосну спускаюсь вниз, к реке, неторопливо иду вдоль берега. На дворе — золотая осень. Тихо плывут по течению слетевшие с берез желтые листья. На пригорке пасется привязанный к колышку теленок. Вокруг — ни единой постройки. А тогда, хотя и пылал тут пожар, многие дома еще были целы.
После войны не раз снились мне и эта река, и огненные языки пожаров, и стоявший на берегу Тосны двухэтажный дом, в котором мы провели ночь перед боем. И вот я здесь не во сне, а наяву.
На том самом месте, где сейчас стою, на рассвете 23 января командир роты Андрей Тимофеевич Степкин по-отцовски напутствовал нас:
— Смелей, но поосторожней, сынки. Ну, пошли.
И первым перебежал через скованную льдом реку, ловко вскарабкался на пригорок. За ним, низко пригибаясь под огнем врага, то же самое проделали мы, бойцы 3-й роты 947-го стрелкового полка 268-й стрелковой дивизии.
Взгляд задержался на поросшем бурьяном овраге. Возле него, помнится, тогда был врыт в землю бревенчатый блиндаж. Никаких следов от него не осталось. А контуры старых траншей сохранились. Можно узнать ходы сообщений, заметны бугорки брустверов.
Долго еще я бродил по этим пригоркам, а затем и по поселку. Увидел зеленый домик с вывеской «Детский сад». На нем мемориальная доска; она гласит, что в 1905–1906 годах здесь, у проживавших на даче родственников, не раз бывал Владимир Ильич Ленин. Вот откуда, оказывается, название поселка — Ульяновка. В январе 44-го эта улица тоже пылала в огне. Вспомнил: где-то поблизости отсюда было здание аптеки, в котором я и Витя Долоцкий после непродолжительной перестрелки с немцами провели, может быть, четверть часа в ожидании, пока подтянутся остальные. Огляделся и вижу: тот же дом стоит, такая же вывеска на нем. Вдоль улицы посажены тополя, березки. Но это, подумал я, уже не те деревца, не мои ровесники, это — их внуки и внучки. Посадили и вырастили их, как потом узнал, ученики Саблинской железнодорожной и Ульяновской поселковой школ.
На окраине поселка, где раскинулся большой луг, приметил старый покосившийся от времени сарай. Он — тоже молчаливый свидетель событий полувековой давности. Для оставшихся в живых бойцов нашей роты этот сарай памятен горькими мгновениями нашего отступления и радостными минутами отдыха перед новой атакой.
Вот как все было.
На участке, где мы наступали, после сильного минометного обстрела враг перешел в контратаку. Ранены командир и начальник штаба батальона. У многих из нас кончились патроны, стрелять нечем. В такой обстановке мы на минуту-другую растерялись, а враг того и ожидал. Но тут раздался властный голос командира 1-й роты Михаила Константиновича Ковалева:
— Слушай мою команду! Ни шагу назад! Я — ваш комбат.
Сарай этот и стал тем рубежом, дальше которого мы не отступили.
Немцы остановились, разбежались по укрытиям. Стрельба прекратилась с обеих сторон, наступило затишье. Мы разбрелись по углам сарая, закурили. Кто-то на земляном полу разжег костерок, пытаясь наскоро просушить портянки. Откуда ни возьмись, появился почтальон, он принес газеты, письма. Сразу два письма подал мне, а затем и моему земляку Федотову. Николай вскрыл конверт и… побледнел. «Дорогой брат, — сообщала ему сестра Ольга, — получила на папу похоронную, убили его под Синявино…» Незадолго до этого Коля случайно встретил отца на фронтовой дороге, и вот его уже нет в живых.
Следом за почтальоном пришли солдаты с термосами за плечами. Послышался голос старшины роты Васютовича:
— Приготовить котелки!
Горячий обед — как он был кстати! Прошло трое суток, как мы снялись с обороны, и ни разу за это время не ели горячего.
ОТЦЫ И ДЕТИ. До начала операции по снятию блокады с Ленинграда наша дивизия держала оборону в районе деревни Гонтовая Липка — на самом стыке Ленинградского и Волховского фронтов. После того как под Ораниенбаумом и в районе Пулковских высот наши войска перешли в наступление, резко изменилась обстановка и на нашем, мгинском участке Ленфронта. Чтобы не попасть в окружение, немецким командованием было принято решение вывести свои дивизии из этого района и дать нам бой в ряде заранее подготовленных опорных пунктов. Одним из таких и был поселок Ульяновка. Через него и расположенную здесь станцию Саблино проходит Октябрьская железная дорога, автомагистраль Москва — Ленинград и железнодорожная ветка Мга-Гатчина. Вокруг поселка гитлеровцы вырыли траншеи, оборудовали скрытые огневые точки, расставили минные поля. Немцы упорно держались за Ульяновку еще и потому, что тут были у них большие склады, содержимое которых не успели вывезти.
«Личный состав дивизии при выполнении боевой задачи проявил исключительную решительность, выносливость, инициативу, отвагу», — докладывал в штаб корпуса наш комдив Николай Дмитриевич Соколов. Стрелковые роты в ту пору более чем наполовину были укомплектованы молодыми солдатами, только что прошедшими необходимую подготовку в запасной учебной бригаде. Для нас, восемнадцатилетних, Ульяновка и стала первым экзаменом на мужество.
Выдержать его нам помогали ветераны роты, не раз побывавшие в боях, в том числе и в летних сражениях 43-го года на Синявинских высотах. Мы, новобранцы, с первой встречи полюбили энергичного, всегда собранного командира пулеметного расчета старшину Укаса Бахтагалиева, в довоенном прошлом рабочего Агатинского совхоза Уральской области. Запомнилось его смуглое, слегка широкоскулое лицо, черные глаза и такие же черные, блестящие волосы, упрямо не поддающиеся расческе. Не раз любовался я, глядя, как быстро казах Бахтагалиев разбирает и столь же ловко собирает свой станковый пулемет. В то памятное утро он наставлял нас:
— В атаке самое главное — не отставать…
— И чтобы у каждого всегда было в порядке личное оружие, — не уставал требовать от молодых, необстрелянных еще солдат помощник командира взвода Петр Михайлович Кучин, у которого на гимнастерке справа, чуть ниже ордена Красной Звезды, было шесть нашивок за ранения. Грудь Бахтагалиева украшала медаль «За боевые заслуги». Он погиб в бою у меня на глазах, насмерть сраженный шальной разрывной пулей. В тот же день наша рота потеряла другого своего любимца — старшего сержанта Кучина. Временное удостоверение о награждении его орденом Красной Звезды вместе с извещением о гибели в бою ротный писарь Игорь Росселевич выслал по почте отцу погибшего Михаилу Степановичу Кучину в село Мишкино Кировского района Челябинской области.
В те дни тучи низко висели над землей. То и дело падал мокрый снег, переходивший в дождь. А мы — в валенках, теплых рукавицах. Ворваться в поселок было непросто: через реку броском перебежав, надо вскарабкаться на высокий берег, немцы с пулеметами сидят, в дотах и дзотах. Кроме того, у них тут оказались бронемашины, два танка… Только в первый день гитлеровцы 14 раз переходили в контратаки. Отбивали их исключительно силами пехоты. В критические минуты боев вместе с солдатами в атаку ходили даже командиры полков: 947-го — Александр Иванович Важенин, 952-го — Александр Иванович Клюканов, а командир 942-го полка Иван Иванович Лещев в Ульяновке получил пулевое ранение.
