необъятное обнять - Кирш Ли
Мир перекроен наново, пальцы
испачканы невесомой цветочной пыльцой.
Запястье моё обвивает лоза,
Тикают здесь не часы, а сокодвижение;
Усики земляники повторяют круговорот
Земли вкруг звезды,
И цепляются за опору, как за моральную ось.
Дождь по струнам, капли на ветках,
деревья чувственно обнажены и проснуться готовы.
И кажется что по силам даже гиблое дело,
самое обречённое. Но по силам отныне!
Если пёрышки гладить, ощущая сердечный стук.
Если высеять в грядки крупицы от ржавых гвоздей,
из костров от сожжённых крестов.
Если в узенькой горловине – зыбучий песок,
насладимся текучестью неотвратимого. Что ж.
Пустота и наполненность сообщающихся сосудов –
равноценное состояние.
Тебя не несёт, ты течение само.
И внутри, и на гребне волны. По умениям место твоё.
На печали стоит нефритовая печать, на которой клеймо.
За строкой улыбается Соломон и гладит по шерсти
ещё не приручённых львов.
/// переосмысление текста от 1.03.2017 - 10.03.2024.
***
вы знали, что нальётся полнотой
жемчужиной подвешенная
обязанность ночного света,
соотнесённая с тем календарным днём,
когда весна заливисто смеётся и открывает дверь, -
разбитая скорлупка дня впускает солнце,
и лучших помыслов наивность
блестит в проталинах водой;
плавильный тигель марта
растапливает зимний сон, и вдохновляет,
чтоб с лёгким сердцем дать свободу грусти,
развеяв облачком неведомых
раздумий
под небом свежей чистоты
и праздной радости открытий;
вы знали, как
серебряная личность ветра
чудесным образом сшивает
юг и север, запад и восток,
и возвращаются к себе кто верил
в правдивость крыльев вещих снов.
вы знали?..
// 10.03.2024.
***
на правом запястье - красная нить,
тонкая, шерстяная, -
в мистерии свода небесного
жизнь, колесом отполированной
прялки извечно свивается,
вращается и прядётся,
спицы сверкают росчерком метеоров,
сшивают пространство временем,
мимо
струятся странные сны
с молением загрудинным -
именем смысла да сотвори
нечто чудесное и благое,
- красная нить,
на щиколотке левой ноги
знаком взаимного
чувства живого в единое полотно.
// 16.03.2024.
***
соотношения сторон
исполненных надежд
и сетки слов нечётких планов
наводят тень на ограждения
бесцеремонных правил -
те рамками продавят стену
и ущемят любые притязанья
свободнодышащих основ
на сладость снов и тихие объятья,
но неожиданно спасенье
становится произошедшим -
щербатость края у карниза
навязчиво цепляет воротник
как будто бы случайно, и
проявляет
истинный масштаб явлений -
приблизив смысл, и отодвинув
событийность.
невмоготу -
совсем невмочь, измерить
площадь сферы изнутри,
когда все звёзды вне отражены
бликующим орнаментом
над головами;
о боги, весь лучезарный пантеон,
плесните хоть немного на алтарь
хмельного, будто откупного долю,
пусть вздрогнет здравый смысл,
сжав небеса в кулак,
и смоет всё дурное.
// 19.03.2024.
***
дудочник в Гаммельне
бродит смущённо,
одичавшая мята подпирает забор -
конфликт поколений выстроил
мизансцену, так что прогнулись
подмостки из досок,
свежеоструганных, со слезой смоляной;
есть вероятность
притчами говорить, сети плести,
научиться ближнего возлюбить,
в танце над бездной
с пчелиным упорством
учимся говорить,
не обязательно ртом и губами,
не непременно простым языком, -
бросив затею со спасением мира,
но не забыв бережно припасти
маточное молочко, для самых своих;
дудочник в Гаммельне
станет прохожим - мимо прохожим
будничной суматохи улиц дневных,
каждый услышанный
вслушаться должен
в то, что так сложно вслух
проронить.
// 20.03.2024.
***
При нисхождении в ад
плащ свой сними и повесь на ветвях
оливы у входа, цвет голубой незабудки
оставь на руках,
пыльцой невесомой,
а сотканный ветром восторг
сверни, и в груди
пронеси тайком;
вдохни - света наружного
сноп, про запас прихвати
любовь,
которая неразделима
с тоской,
мудрость, на грани безумия
с изяществом канатоходца
стелющая полотно
подвесного моста
над бездной, должна быть
с тобой.
Тогда уж ступай,
легко.
Встретимся на обратном
пути,
как будто мы были знакомы.
Снова.
// 24.03.2024.
***
из льна голубого - белое платье,
разлившимся молоком
по руслу реки
меж двух берегов;
из поля широкого -
холст живописный
струится под солнцем
мятостью льна
и прильнувшими травами
к лету, вдогонку из ягодных уст,
где маки горят как маленькие маяки
идущим по этому полю вдоль
от края до края, с краюшкой ржаного,
с горсточкой соли;
из яблока наливного - сок
молодильный, мимо сахарных уст,
с присказкой, взрослому сказкой,
в которой каждому урок
с усмешкою мудрости
и поцелуем в темя.
Ввысь
стремишься как цветок
и славишь дождь
косой стеной
идущий рядом.
Из платья - холст, из мака -
сон, который память.
// 30.03.2024.
***
я бреду как слепая корова по минному полю,
с артхаусным прошлым, волочащимся
на оборванной привязи вслед
продавленным в рыхлую землю
отпечаткам копыт;
солнечный одуванчик так горек,
что прилипнув к верхней губе
сам собою весьма недоволен,
даже возможностью превращения в молоко;
весточкой
сладкозвучной взовьётся к зениту
жаворонок из стерни, -
в тот же миг молодым телёнком
побегу по небесному полю,
погодя понимая,
что не жаворонок выпорхнул из земли.
// 04.04.2024.
***
мой дерзкий друг,
мой брат желанный, -
попутчик по странному аду Данте,
вне откровений,
отстранённый веслом от воды
челнок двухместный,
от берега к бережку -
через условную границу между,
с данью, положенной смотрителям сумрака
и обитателям мутных глубин
тихой, неспешной реки;
мой отважный товарищ,
освящённый золотом чешуи,
отражённый сверкающим небом
двойником золотистой ладьи,
причудой как звонким предвестьем,
прошитый алеющей нитью
поэтического драматизма,
тончайшей занавесью театральных сцен,
на чистовую сыгранных мною дней;
мой безголосый попутчик,
помогающий на стремнине грести, -
сила моя, поверхностного натяжения,
держащая нас на плаву
в объятиях тихой, могучей реки.
Неси.
// 06.04.2024.
***
солнце, струной тоскующей
вибрирует лучом
и вяжет, вяжет
письмена
по полотну
от горизонта и до края, -
я, заложив своё бессмертие за грош,
ловлю на выходе волну,
толкающую берег к сну
от обволакивающей яви, -
псалом ложится на скрижаль
готовым отпечатком смысла,
но тень,
подспудной грустью
накрывает будто ясный небосвод -
божественное непереводимо
на простой,
доступный хоть танцующей пчеле,
хоть голубям, воркующим весне,
кузнечикам, стрекочущим в траве,
влюблённым, шепчущим себе
извечно поэтические мысли,
язык,
понятный человеку.
Мы унаследуем
лишь пыль, и пену дней,
и ржавчину бессмысленных цепей,
упавших в тот момент,
когда любое
